– Не беспечность ли это с вашей стороны?

– Я рискую, но что поделать, если больше никто не ведет расследование? Шесть убийств в шести разных юрисдикциях – шести штатах – и это за два десятилетия. Шесть управлений полиции ни разу не сличили свои записи. Так они не работают, и ему это известно.

– Всего одно из шести убийств совершено во Флориде?

– Да, убили Кронка, два года назад.

– Где конкретно?

– В городке Маратон на островах Флорида-Кис.

– Почему бы вам не обратиться в местную полицию и не показать им свои материалы, поделиться своей версией?

– Хороший вопрос! Это не исключается, Лейси. Возможно, мне придется так поступить, но у меня есть сомнения. Что, по-вашему, предпримет полиция? Бросится расследовать «висяки» в пяти других штатах? Сомнительно. Не забывайте, у меня еще нет доказательств, я не могу предоставить полиции никакой конкретики, а сами копы уже махнули рукой на эти дела.

Лейси с сомнением кивала, попивая кофе.

– Есть и более веская причина, по которой я пока придерживаю свои скромные материалы, – продолжила Джери. – Пугающая причина!

– Вы его боитесь.

– Еще как боюсь! Он слишком умен, чтобы совершить преступление и забыть о нем. Двадцать лет я исхожу из того, что он продолжает вести наблюдение и заметать следы.

– И вы хотите подключить к этому меня?

– Кого же еще, Лейси? Кроме вас некого.

– Мне во все это не верится.

– Вы не верите мне?

– Даже не знаю, Джери. Не знаю! Простите, у меня пока все это в голове не укладывается.

– Если мы его не остановим, он продолжит убивать.

Лейси вздрогнула от того, как легко Джери сказала «мы». Отодвинув свою чашку, она произнесла:

– На сегодня с меня хватит, Джери. Надо все переварить, определиться.

– Конечно, Лейси. Приглашаю в свой одинокий мир. Я живу с этим уже много лет. Это пожрало мою жизнь, порой я чувствую, что оказалась на самом краю. Бывает, начинаю ходить к психотерапевту, но толку пока немного. Мне пришлось развестись, моя карьера почти разрушена. Но отступить я не могу: отец не позволяет. Самой не верится, что я до такого дошла: придумала себе человека, якобы заслуживающего доверия, и всем с ним делюсь…

– Я не втиралась к вам в доверие.

– Тем не менее я вам доверяю. Больше некому. Мне нужен друг, Лейси. Пожалуйста, не отворачивайтесь от меня.

– Дело не в том, чтобы отвернуться. Главное в другом: чего вы от меня ждете? Мы не расследуем убийства, Джери. Это задача штата или даже ФБР. Никак не наша.

– Все равно, вы можете мне помочь, Лейси. Вы можете меня выслушивать, можете поддерживать. Расследовать тоже можете – в некоторой степени. У КПДС есть полномочия выписывать повестки в суд. В истории с казино вы разоблачили продажную судью и обезвредили целую банду преступников.

– Только при помощи других служб, в первую очередь ФБР. Не уверена, что вы понимаете, как мы действуем, Джери. Мы не предпринимаем никаких шагов, пока не поступит жалоба. Без нее ничего не происходит.

– Жалоба анонимная?

– Первоначально да. Но потом анонимности заявителя приходит конец. После регистрации иска у нас есть сорок пять дней на изучение обвинений.

– О вашем расследовании становится известно судье?

– Бывает по-разному. Чаще всего он или она знает о возникшей проблеме. Истец не скрывает, что он недоволен, что у него есть претензии. Тяжбы иногда тянутся месяцами, а то и годами. Но порой судью ставят перед неприятным фактом, и он оказывается ошарашен. Если мы решаем, что обвинения небеспочвенны, что случается редко, то направляем судье официальное извещение.

– На этом этапе он узнает мое имя?

– Обычно происходит именно так. Не припомню случая, когда сторона истца сохранила бы полную анонимность.

– Тем не менее это не исключается?

– Мне пришлось бы поговорить об этом с директором, моим боссом.

– Вот это меня и пугает, Лейси. Я мечтаю покарать убийцу моего отца. Другая моя мечта – чтобы нигде не появилось мое имя. Это слишком опасно.

Лейси покосилась на свои часы и, отодвинув чуть в сторону чашку, сказала со вздохом:

– Знаете, для одного дня уже более чем достаточно. Мне предстоит долгий обратный путь. Предлагаю сделать перерыв.

– Согласна, и пообещайте мне полную конфиденциальность, Лейси. Вы меня понимаете?

– Понимаю. Но сначала – разговор с моим боссом.

– Он заслуживает доверия?

– Это женщина. Да, заслуживает. Как вы можете догадаться, это непростая задача. Речь идет о репутации избираемых судей, и мы заботимся об их репутации. Никто ничего не узнает, пока не возникнет необходимость. Логично?

– Вроде бы. Но все равно – держите меня в курсе.

Двадцать минут, пока женщины ехали обратно к кладбищу, прошли почти в полном молчании. Лейси поинтересовалась для приличия дочерью Джери, Дениз, выпускницей Университета Мичигана. Оказалось, та не помнит деда и почти ничего не знает о его гибели. Джери удивлял образ жизни Лейси: как такая привлекательная сорокалетняя женщина осталась незамужней? Но разговор быстро угас. Лейси была привычна к подобным вопросам и умела быстро положить им конец. Мать Лейси, ныне покойная, годами мучила ее предостережениями об опасности состариться одинокой и бездетной, и она научилась осаживать излишне настырных.

У кладбища Джери сунула Лейси в руки матерчатую сумку, сказав:

– Здесь несколько папок, это для начала. Дальше будет больше.

– Полагаю, это первые три дела?

– Да. Мой отец, Тэд Ливуд, Дэнни Кливленд. Об остальных поговорим позже.

Сумка оказалась тяжелой, и Лейси не хотелось ее забирать. Ей не терпелось вернуться в свою машину, захлопнуть дверцу и укатить. Они попрощались, пообещав друг другу вскоре связаться, и разъехались.

На полпути к Таллахасси Лейси позвонил Элли: он сказал, что вернется поздно и не прочь поесть пиццу и выпить вина у камина. Она не видела его четыре дня и вдруг поняла, что соскучилась. Предвкушая вечер нежности с маститым агентом ФБР и разговор о чем угодно, кроме работы, она радостно заулыбалась.

В среду с утра пораньше Даррен Троуп ввалился в кабинет Лейси со словами:

– Ну как отгул? Сумела перевести дух?

– Вообще-то нет.

– Успела по нам соскучиться?

– Извини, тоже нет, – ответила с улыбкой Лейси и потянулась за папкой, лежавшей в аккуратной стопке на углу ее письменного стола. Один из судей округа Гилкрист извел как адвокатов, так и стороны судебных конфликтов своей неспособностью доводить дела до суда. По слухам, это объяснялось его пристрастием к спиртному. Лейси в итоге пришла к заключению, что эти обвинения небеспочвенны, и теперь готовилась уведомить судью о проверке его деятельности.

– Валялась с утра в постели? Долго обедала в шикарном месте с нашим фэбээровцем?

– Такой день называется личным не просто так.

– Не бойся, здесь ты ничего не пропустила.

– Не сомневаюсь в этом.

– Пойду выпью приличного кофе. Тебе что-нибудь принести?

– Да, как обычно.

«Кофейные перерывы» Даррена неуклонно удлинялись. Он томился в КПДС уже два года и выказывал все признаки скуки и недовольства своей застопорившейся карьерой. После его ухода Лейси закрыла дверь и попробовала сосредоточиться на очередном судье-пьянице. За час она почти не продвинулась и в конце концов отодвинула папку.

Среди коллег по офису она больше всего доверяла Мэдди Риз. Та продержалась здесь уже четыре года и занимала в четверке юристов второе место, хотя значительно отставала от Лейси. Постучав, Мэдди вошла и спросила:

– У тебя найдется минутка?

Предыдущий директор внедрил «правило открытых дверей», при котором почти не соблюдалась приватность: любой всегда мог прервать работу коллеги. После его ухода двери опять начали закрывать, но старые привычки у многих укоренились.

– Конечно, – кивнула Лейси. – Что там у тебя?

– Клео хочет, чтобы ты занялась делом Хэнди. Она считает, нам пора вмешаться.