– Извините, я врач и, наверно, смогу вам помочь.

Выслушав, в чем дело, она сделала ему укол и сказала:

– Судя по всему, до дома вы вряд ли дотянете. Да и какой смысл? Нужна госпитализация.

Не доехав совсем немного, Федор угодил в военный госпиталь летчиков, что под Оленегорском. Введя ему в вену какой-то раствор и довольно долго продержав под рентгеном, врачи, собрав консилиум, вынесли вердикт – расщепление почки. Прав оказался афганский доктор, когда говорил: «Что-нибудь вы здесь все равно подцепите».

– Каковы мои перспективы? – поинтересовался Федор у своего лечащего.

– Как обычно, – ответил тот, – два варианта. Плохой и хороший. Хороший – все заживет, зарубцуется, и со временем вы про болезнь забудете. Плохой – она примет хронический характер, и по разным причинам приступы будут периодически повторяться. Тогда о службе придется забыть.

Как ни просил Федор побыстрее выписаться, в госпитале продержали его около месяца. Жена навещала часто, иногда приезжала с дочкой. Он с нетерпением ждал их, радовался каждому приезду, и ему казалось, что эти встречи приносят такую же радость и им. Лишь иногда каким-то внутренним, необъяснимым чувством он понимал – что-то не так. Но он все не решался спросить, откладывая разговор на потом, либо отгонял эти мысли – все нормально, мне показалось. Разговор состоялся уже дома.

– Куда теперь, – спросила жена. – Что осваивать: Чукотку или Колыму?

– Нет, обещали где-то здесь, поближе, в Северо-Западном округе устроить.

– Ну-ну, «обещали». А у нас здесь «дыр» мало? Граница – она и есть граница. Понимаешь, я устала от скитаний по гарнизонам и по чужим квартирам, не имея своего угла. Устала от ожидания, когда ты придешь со службы, вернешься из командировки. Устала от вечных нарядов и подъемов по «тревоге» по выходным и праздникам. Устала от этой неопределенности, куда пошлют тебя в следующий раз, в какой Афган? Устала…

Она рассказывала, в какой замечательный детский садик ходит их дочка и какая чудесная у них рядом с домом школа, сколько в ней разных кружков и секций. Разве можно ее сравнить с той деревенской, где стоял их гарнизон? А какая у нее интересная работа по специальности. А что ее ждет там, в гарнизоне? В лучшем случае делопроизводителем в какой-нибудь службе, а чаще вообще без работы. Федор слушал ее и понимал, что все это правда и ему нечего возразить.

– А как же я? – вырвалось у него.

– А ты сам выбрал свою судьбу, и, похоже, она тебя устраивает, раз увольняться не собираешься.

– Но ведь кому-то нужно быть и там.

– Я даже знаю кому. Извини, но больше так не могу и не хочу. Я встретила другого и подаю на развод.

Собрав чемодан и забрав дочку на время отпуска, Федор уехал к своим родителям, а по его окончании прибыл в Управление пограничных войск для получения назначения на новое место службы.

В кабинете отдела кадров его встретил все тот же, знакомый по Афганистану полковник:

– Извините, но мы не можем выполнить вашу просьбу и направить вас служить в Северо-Западный пограничный округ. Дело в том, что за 10 лет через Афганистан прошло столько офицеров, что в этом округе все соответствующие должности занимают именно они. Назначить вас на нижестоящую должность не имеем права, но и снять кого-то, чтобы назначить вас, тоже не можем.

– Не можете, – согласился Федор. – А где есть вакансии?

– Вот, к примеру, в Московском пограничном отряде.

Федор знал, что отряд только называется Московским. На самом деле он охраняет участок таджико-афганской границы.

– А еще где?

– В Ленинакане.

То, что там совсем недавно произошло землетрясение и город лежал в руинах, Федор тоже знал.

– И все? В других местах вакансий нет?

– Вот видите, какой вы привередливый. И это вас не устраивает, и то.

«Действительно, что это я? – подумал Федор. – Да и не все ли равно мне сейчас».

– А если обратно на Дальний Восток? – поинтересовался он.

– Заметьте, вы сами попросились, и мы вынуждены пойти вам навстречу, – расплылся в улыбке полковник.

В отделе кадров Тихоокеанского пограничного округа предупредили:

– Должность, на которую вы планируетесь, занята. Придется подождать два-три месяца, а пока поработаете на учебном пункте. Займетесь подготовкой молодого пополнения к службе на границе.

Начальник учебного пункта встретил Федора без особого энтузиазма:

– Предупреждаю сразу. Здесь у нас уже поработал афганец. Один боец у него чуть не задохнулся хлорпикрином на учениях, второй чуть не помер на кроссе, еле откачали. Загонял бойцов так, что они готовы вешаться. Мне эти «приколы» ни к чему.

– Как без кроссов-то? Ведь им на границе служить? А может, еще где.

– Майор, ты что, не понял? Война была там. Она закончилась. А здесь можешь объяснять так: подъем переворотом выполняется следующим образом, – он вытянул указательный палец левой руки и покрутил вокруг него согнутым указательным пальцем правой. – Это я, конечно, утрированно. Но не надо искать приключений на свою задницу, а тем более на мою. Все, пока идите, устраивайтесь.

В общежитии, поставив чемодан, Федор присел на кровать. «Где-то это уже было, – подумал майор. – А, ну да, ровно десять лет назад, почти день в день, в соседнем пограничном отряде молодой, холостой, полный энергии и оптимизма лейтенант так же осваивал свое место в общежитии. Все возвращается на круги своя или все-таки развивается по спирали?» – так и не решил он. Чего-то не хватало в этом новом витке. Прослужив несколько месяцев, Федор написал рапорт с просьбой направить его служить обратно в Афганистан.

– Понимаете, там ребята молодые приехали. Трудно им, а я город знаю и обстановку. Да и здесь меня ничто не держит, – горячился он, объясняя недоуменно уставившемуся на рапорт кадровику.

– Да мне-то что? Отправлю по команде, – ответил тот.

Примерно через месяц он позвал Федора.

– Отказали тебе.

– Почему?

– По инструкции не положено. Для прохождения службы за рубеж направляются только женатые.

– Так я же в Афганистан прошусь. Зачем туда женатому, чтобы по возвращении развестись?

– Что я тебе должен объяснять, как маленькому? В инструкции нет примечания, что, дескать, в Афган можно. Сам говоришь, что тебя здесь ничто не держит. А должно держать. Вот когда женишься, приходи, – и не выдержал, спросил у уже собравшегося уходить Федора: – Что тебя туда так тянет? Говорят, там сейчас хорошо платят?

– А ты сходи. Узнаешь.

– А все-таки?

– Даже не знаю, как тебе объяснить, – Федор задержался в дверях. – Живут там не по инструкции. Объясняют не на пальцах. Человека, как лакмусовую бумажку, в него окунут, и все его нутро видно. Дрянь сразу на поверхность всплывает. А если друг, то такой, на которого можно как на себя положиться.

С Серегой, прошедшим Афган в составе ММГ Тахто-Базарского пограничного отряда, они сидели у него на кухне. Выпивали, говорили о служебных делах и, конечно же, вспоминали. Федор заметил, что вспоминались-то в основном не тяготы и лишения, а обычные, порой курьезные и смешные случаи из той жизни. А из разговора как-то само собой выходило, что все самое значимое в их офицерской службе было там. Вспомнили Мурзика и прапорщика Потапенко, который потрясающе мог кого угодно спародировать и изобразить любой звук. Он мог подойти к ослику, наклониться так, чтобы лицо было в полуметре от морды животного, и так крикнуть, что у того глаза на лоб полезли бы от удивления и зависти. А по морде бедного ослика было бы видно, что он судорожно вспоминает, по какой линии они с прапорщиком родственники.

Однажды Потапенко чуть-чуть перебрал, и ему отчего-то стало так грустно.

Федор со Славкой подскочили среди ночи от крика «муллы».

– Что же он так раскричался-то? – удивился Славка.

– К тому же среди ночи и так громко, – поддержал Федор, спросонья не поняв, что «мулла»-то совсем рядом, за стенкой.

На кухню заглянула Серегина жена. Как и положено жене, добродушно поворчала по поводу выпивки и, выслушав историю про Мурзика, посетовала, глядя на мужа: