– Красивая у вас дочь, но… я не собираюсь портить ей жизни и себе заодно. Ведь муж – это не только постель и гулянье под луной, пока не появится ребенок. Это хозяин дома, глава семьи, а я гол как сокол и могу сесть на шею вашей дочери и вам заодно. Пройдет какое-то время, и вы обе возненавидите меня. Сколько ваша дочь зарабатывает?

– Ставка у нее шестьсот сорок рублей.

– Ну вот видите. Это на одного, а появится еще…

– Ты мне, милок, понравился. Вежливый такой и симпатичный. Дай, думаю, спрошу, чем черт не шутит? Ты уж прости меня, дуру старую.

– Да вы еще о-го-го! Помогите мне найти комнату, и тогда мы будем дружить, я вас навещу, когда Оксана будет дома.

– Очень верно, молодой человек. Ты просто умница, как я вижу. Что касается сдачи комнаты, то я, право же, не знаю, кто мог бы ее сдать. Приходи в воскресенье, может, мы с Оксаной пустим тебя на недельку, ежели нигде ничего не найдешь. Решилась, плюнула бы на все и решилась.

– Знаете, мне тут в конце этой улицы пообещали комнату, но именно в это время я должен явиться, чтоб получить окончательный ответ. Я вернусь через полчаса, а может, через час, а пока извините.

Витя вышел на улицу Веселая, решил постучаться в этот дом. Чем черт не шутит? Спрыгнув с велосипеда, подошел к калитке и нажал на кнопку звонка. Через некоторое время вышла хозяйка, высокая, худая, как жердочка, с печальными, немного впалыми глазами, лет сорока, а возможно, и меньше.

– Откуда вы и зачем приехали? Что вас побудило оставить своих родных? Есть ли у вас жена, дети? Вы женились, потом разводились или такого не было?

Она долго и внимательно разглядывала Витю с ног до головы и наконец сказала:

– Ладно. Что с тобой делать, куда тебе деваться? Иди, живи. Будешь платить сто рублей в месяц, жить в большой комнате. У меня трое детей: две взрослые дочери, а одна маленькая, лет шести.

– Можно посмотреть вашу комнату?

– Можно, отчего же нет?

– Мне нравится у вас, – сказал Витя, – а я сделаю так, чтоб и я вам понравился.

– Ты должен прописаться у меня. Без прописки я не смогу тебя держать у себя, – сказала тетя Вера. – Надеюсь, ты не станешь претендовать на мою площадь в случае чего, как некоторые недобросовестные люди.

– Нет, что вы, тетя Вера. Я готов дать расписку хоть сейчас.

– Никакой расписки мне не надо, я верю на слово. А сейчас я достану домовую книгу, и мы пойдем к квартальной, а потом в паспортный стол нашего территориального отделения полиции. Кажись, сегодня у них прием.

Витя посадил тетю Веру впереди себя на велосипедную раму, и они поехали к квартальной. Тетя Вера была для него одной из героинь великого английского писателя Диккенса.

Витя был уверен, что в паспортном столе ничего не получится.

– А может, нам не стоит время тратить? – сказал он Вере, когда они вышли от квартальной.

– Нет, поедем попытаем счастья, – возразила тетя Вера. – По идее, у меня частный дом, и у полиции нет таких прав, чтоб отказать в прописке, если площадь позволяет. А там посмотрим. Мои дети тоже мотаются по свету, а муж во Львове инженером на железной дороге трудится. Может, и им кто-то помогает так же, как я тебе сейчас.

В паспортном столе, к удивлению, к пришельцу с далекого запада отнеслись весьма лояльно, и после короткой беседы начальник паспортного стола наложил резолюцию: «Прописать постоянно».

Тетя Вера и Витя были так рады, что на обратном пути заскочили в магазин, купили бутылку вина и буханку хлеба, чтоб отметить новоселье.

– Я отвезу велосипед хозяину, заберу свой чемодан и вернусь через полчаса, – сказал Витя у дома, в котором он уже был прописан.

Дед Афанасий оказался дома.

– Я рад за тебя, – сказал он. – Может, и моей дочери кто-то поможет, она тоже по чужим углам скитается.

– Вы свою Аллу пошлите в девятый класс, она хорошая, симпатичная девочка, ей учиться надо, – сказал Витя, глядя на ее покрасневшие глаза.

– Ты чего, дочка, никак слезы у тебя на глазах? Что случилось с тобой? Ты так быстро привыкла к чужому дяде?

– Ничего не случилось, – уткнулась она в грудь отца, – это я так, Женю вспомнила – и жалко ее стало.

– Не забывай нас, – сказал хозяин.

– Добрых людей трудно забыть. Прощайте, извините, если что не так.

– Все хорошо. Может, по чарочке?

– Спасибо, не употребляю, – сказал Витя.

– Я провожу, – сказала Алла.

– Сиди, пигалица! – приказал отец.

Муж Веры работал во Львове то ли мастером железной дороги, то ли прорабом на стройке, возможно, зарабатывал не так уж и плохо, но вся драма была в том, что он давно махнул рукой на семью и на жену как на женщину. О том, что у папы во Львове есть другая тетя, знали все, даже маленькая девочка, шестилетняя Люда. Уже через неделю, после того как Витя поселился, она села ему на колени и сказала:

– Меня зовут Людой, мне шесть лет. Будь моим папой, а когда я вырасту, я выйду за тебя замуж, ты хоросый музык, и я тозе буду хоросая.

– Хорошо, Люда, ты только слушайся маму, и мы обязательно поженимся.

– А ты не уезжай никуда, мне одной скучно, я не хоцу одна оставаться.

– Меня ждут уже, я не могу не идти, но сегодня я вернусь раньше, и посидишь у меня на коленях, коль тебе так нравится.

– Я буду ждать.

От вокзала до улицы Короленко Витя прошел пешком по тротуару, утопающему в зелени.

В одиннадцать часов утра открылся читальной зал на четвертом этаже, и Витя с гордостью достал свой паспорт, в котором стоял штамп о прописке, протянул его заведующей читальным залом, молодой симпатичной женщине среднего роста, с черными как уголь глазами и смуглым лицом.

– Что ж, милости просим, как говорится, – сказала она, приветливо улыбаясь. – Условия для работы у нас хорошие. Трамвай немного мешает, он как раз здесь, на углу, делает поворот. Но это на долю секунды, и то когда окна настежь открыты.

Около часу дня Витя встал и вышел покурить.

Из всей компании курильщиков выделялся парень с коротенькими усиками, который все знал и все мог.

Витя приблизился к нему и вполголоса спросил:

– А вы могли бы устроить на работу приезжего парня?

– Устроить на работу? Фи, это пустяковый вопрос. Полкуска на лапу, и дело в шляпе: завтра же начнешь свою трудовую деятельность. Быть в рядах славного рабочего класса – это большая честь, я те скажу. Я уже не одному парню помог устроиться и тебе помогу. Паспорт у тебя с собой? Ты прописан в городе? Постоянно или временно?

– А сколько это – полкуска?

– Ты что, лопух? Не знаешь, сколько пол куска? Ну и дела… Небось, только вчера из деревни прикатил. Полкуска – это полтысячи, ни больше ни меньше.

– У меня нет таких денег.

– Не беда. Будешь отдавать с каждой получки понемногу.

– Это мне не подходит, – заявил Витя, совершенно не подумав о том, что он круто ошибается, что эти полкуска могли бы вывести его на правильную дорогу.

– Ну, тогда чапай. Ты еще пожалеешь, будешь искать меня и не найдешь, я здесь очень редко бываю.

Одна из девушек подсунула ему записку, в которой значилось: «А вы все-таки подумайте хорошенько, нельзя упускать такой хороший шанс».

Но Витя упустил этот шанс.

От трамвайной остановки до улицы Веселой двадцать минут строевого шага, и ты уже дома. Тетя Вера уже спит, тихо, как мышка в норке. Дочерей еще нет: целуются где-нибудь под абрикосами. Витя падает на кровать, утомленный и бесконечно счастливый. Завтра бежать устраиваться на работу.

Недалеко от рынка «Озерки» расположена база районного потребительского союза, где Вите обещали должность рабочего. На втором этаже, в большом помещении, очевидно в бывшем конференц-зале, куда Витя заглянул наобум, чтобы спросить, где сейчас находится начальник базы Пронин, за небольшими столиками сидели девушки и перекладывали бумажки с места на место. Их было человек шестьдесят, если не больше. Витя вошел и растерялся: столько молодых глаз уставилось на него, и у всех девушек был на милых личиках один и тот же вопрос: кто это, откуда?