Я ненадолго занялся пленными. Среди них было несколько офицеров, попросивших у меня, среди прочего, разрешения оставить им денщиков и забрать свои вещевые мешки из Филиппвиля, где они их оставили. В моих интересах было, чтобы гарнизон Филиппвиля сдался быстро и без боя, поэтому я удовлетворил требования.
Моя танковая рота поддержки пехоты двинулась в Нувиль [5 километра к югу от Филиппвиля] с целью отрезать путь отступления французов из Филиппвиля на юг. Прибыв с Мостом в роту, я обнаружил, что она ведет бой под Нувилем, причем бой движется на юг и грозит перерасти в погоню. У меня не было намерения продвигаться дальше на юг, и поэтому я приказал прекратить бой, а роте двигаться на восток от Нувиля. Примерно в 400 метрах к югу от Вокеди мы наткнулись на часть танковой роты Хюттемана, которая к нам присоединилась. На южной окраине Вокеди у нас был короткий бой со значительными силами французских танков, который вскоре решился в нашу пользу. Французы прекратили огонь, и наши одного за другим вытащили их из танков. К нам в руки попало около пятнадцати французских танков, некоторые из них были повреждены, другие совершенно целые. Поскольку оставить охрану было невозможно, неповрежденные танки мы взяли в свою колонну, да еще и с французскими водителями. Примерно через четверть часа мы достигли главной дороги Динан – Филиппвиль, где я встретил авангард бригады Рилле, под началом 8-го пулеметного батальона следивший за танковой атакой. Я взял в свой броневик нескольких офицеров, и вся колонна вслед за мной на большой скорости поехала по пыльной дороге через северную окраину Филиппвиля. [Роммель развернулся и снова направился на запад.]
В пути я описал обстановку командирам и проинструктировал их по новым задачам. При той скорости, с которой мы ехали (в среднем около 60 километров в час), облако пыли позади нас было огромным. Недалеко от Сензея [в 6 километрах к западу от Филиппвиля] мы встретили отряд французских мотоциклистов при полном вооружении, двигавшихся в противоположном направлении, и подбирали их по мере прохождения колонны. Большинство из них были настолько потрясены, внезапно оказавшись в немецкой колонне, что загнали машины в кювет и были не в состоянии дать бой. Не медля, мы на большой скорости поехали к холмам западнее Серфонтена, где стоял Ротенбург с передовыми частями танкового полка. По прибытии колонна была максимально быстро и без промедлений развернута на окружающей местности. Оглянувшись на восток с вершины холма после наступления ночи, можно было увидеть бесконечные столбы пыли, поднимающиеся настолько далеко, насколько доставал взгляд, – утешительные признаки того, что 7-я танковая дивизия начала продвижение на завоеванную территорию.
Тот факт, что во второй половине дня противнику удалось вклиниться между танковым полком и стрелковой бригадой, был связан исключительно с задержкой движения последней. Офицеры танковой дивизии должны научиться мыслить и действовать самостоятельно в рамках генерального плана и не ждать, пока они получат приказы. Все подразделения и время начала атаки были известны, и к этому моменту они должны были произвести сосредоточение.
На следующий день, 16 мая 1940 года, я получил приказ из корпуса остаться в штабе дивизии. Причина была мне неизвестна, примерно в 09:30 я наконец получил разрешение корпуса двигаться вперед к новому штабу. Вскоре после моего прибытия дивизия получила приказ прорываться у Сиври через линию Мажино и в ту ночь к холмам вокруг Авена.
Это была не собственно линия Мажино, заканчивавшаяся около Лонгюйона, а ее позднейшее продолжение в западном направлении, где укрепления были гораздо слабее. Однако в немецких сводках часто не проводят различия между первоначальной линией и ее продолжением.
Корпуса Гудериана и Рейнгардта нанесли удар и прорвались через продолжение линии Мажино вскоре после форсирования Мааса и уже устремились дальше в западном направлении. Но корпусу Гота, форсировавшему Маас севернее, на бельгийской территории, все же пришлось пробиваться через нее в своем продвижении на юго-запад. Сиври находится в 19 километрах к западу от Серфонтена, а Авен – в 19 километрах от Сиври.
Я как раз обсуждал план нашего наступления на линию Мажино с моим начальником оперативного отдела, когда вошел командующий армией генерал-полковник фон Клюге. Он был удивлен, что моя дивизия еще не двинулась. Я описал ему наш план. План состоял в том, чтобы сначала выйти на границу у Сиври, одновременно разведывательный батальон проводит разведку на широком фронте линии Мажино, а артиллерийские массы выдвигаются на позиции вокруг Сиври. Затем танковый полк под мощным артиллерийским прикрытием в боевом порядке подходит к линии укреплений французов. Наконец, стрелковая бригада под прикрытием танков берет французские укрепления и снимает дорожные заграждения. Только после этого можно совершить прорыв к Авену на бронетехнике и следующей прямо за ней массой дивизии. Генерал фон Клюге полностью одобрил наш план.
Вскоре передовой батальон стремительно подошел к деревне Сиври, которая была взята без боя. Артиллерия и зенитная артиллерия вышли на позиции и получили указание немедленно открыть огонь по определенным районам по ту сторону границы, чтобы посмотреть, ответит ли противник. Тем временем 251-й танковый полк прибыл в Сиври и получил приказ перейти границу и занять Клерфеи [в 5 километрах далее]. Ни одна батарея противника не ответила на огонь нашей артиллерии по их укрепрайону.
Ехал, как и накануне, в полковом командирском танке. Вскоре мы пересекли французскую границу, а затем танки колонной медленно покатили в сторону Клерфеи, до которого теперь оставалось всего пара километров или около того. Когда от разведывательного отряда пришло донесение о том, что дорога через Клерфеи заминирована, мы повернули на юг и двинулись боевым порядком через поля и живые изгороди, обходя деревню полукругом. Со стороны противника не раздавалось ни звука, хотя наша артиллерия с перерывами вела огонь вглубь его территории. Вскоре мы оказались среди фруктовых садов и высоких изгородей, что замедлило продвижение. Танк Ротенбурга был среди ведущих машин, а Ханке, мой адъютант, следовал за ним на T-IV. Его приказ состоял в том, чтобы быстро открыть огонь по моему знаку и, таким образом, действовать как ведущее орудие для остальных. В боях предыдущих дней было совершенно очевидно, что часто проходило слишком много времени, прежде чем экипажи танков открывали огонь по появляющимся на короткое время целям.
Внезапно метрах в ста перед собой мы увидели угловатые очертания французского укрепления. Рядом с ним стояло несколько французских солдат при полном вооружении, которые, едва заметив танки, сразу же показали, что сдаются. Мы только подумали, что сможем взять деревню без боя, как один из наших танков открыл огонь по противнику в другом месте, в результате чего вражеский гарнизон быстро скрылся в бетонном доте. Через несколько мгновений передовые танки попали под сильный противотанковый огонь слева, а пулеметный огонь французы открыли по всему участку. У нас были потери, два наших танка были подбиты. Когда огонь противника снова стих, разведка установила наличие очень глубокого противотанкового рва вплотную к вражескому укреплению, по которому до сих пор огонь не открывали. В тылу врага были еще оборонительные сооружения, а дорога от Клерфеи к Авену была заблокирована высокими стальными ежами (противотанковыми заграждениями).
Тем временем части 25-го танкового полка вступили в бой с противником западнее и в 1800 метрах южнее Клерфеи, по моему приказу артиллерия также открыла шквальный огонь и подожгла различные участки линии Мажино. Французская артиллерия начала обстреливать Клерфеи и Сиври. Вскоре прибыли мотоциклисты с саперным взводом 37-го танкового разведывательного батальона. Под прикрытием огня танков и артиллерии пехота и саперы продвинулись в зону укрепрайона. Саперный взвод начал подготовку к сносу стального ежа, преградившего дорогу нашему продвижению.
