— Хык за двор ца? Пор за хык во ту прам так?
— Не жна. Ва ту крца на ждо щкур су нал…
Гавкающие голоса доносились будто из тумана, смысл сказанного разбивался о боль в затылке. Старый волшебник лежал на спине в неудобной позе, с кляпом во рту. В глаза светило такое яркое солнце, что, казалось, если он их откроет, то снова потеряет сознание. Он хотел было инстинктивно простонать и пошевелиться, чтобы сменить положение, но его остановила мысль: «Баракорцы!» Менфис задержал дыхание и какое-то время лежал так, пытаясь понять, не выдал ли он себя.
— Прам за сключ на. Уск! Зар ца ра но? — сказал один из варваров и смачно сплюнул.
— Не су нал. Ру не на жух туз вклад.
Менфис медленно выпустил воздух из горевших лёгких. Голова постепенно прояснялась, хотя приложили его чем-то увесистым. Однако руки оказались связаны за спиной, да и ноги были до боли стянуты веревками. Дикари явно понимали, кто он, и что умелый волшебник может колдовать даже без рук, поэтому предприняли меры предосторожности, чтобы он не освободился.
«Как скверно всё вышло…»
Он постарался прикинуть, на каком расстоянии находятся баракорцы, могут ли они сидеть к нему лицом? Попытавшись чуть-чуть приоткрыть глаза и что-то увидеть из-под ресниц, Менфис лишь убедился в том, что солнце в зените. Значит, он валялся без сознания не меньше двух часов. Почему его не убили? Поразмыслив, Менфис постарался сосредоточиться и использовать все свои познания баракорского языка, чтобы хотя бы понять, что с ним будет дальше.
— За бер нал тоз манч вас ку!
— Нал кран то хищ за ше лукр?
— Зор туз нал се тас.
— Ту нез нар! Дзе той мо хар…
За полчаса из ленивого обмена репликами аландриец смог вытащить хоть какие-то ключевые слова: маги, дети, главный, горы, камни, вечер, тащить… Как будто выходило, что вечером они собирались вести его на встречу с главарем, но при чем тут дети? И как будто магов упоминали во множественном числе и не совсем в отношении Менфиса. По крайней мере, баракорцы не собирались сейчас его убивать, а значит, ещё есть шансы выкарабкаться.
Решив, что худший вариант, который ему сейчас грозит, — ещё один удар по голове, Менфис медленно и осторожно, в несколько этапов всё-таки сменил позу на сносную. Перевалился со спины на бок, повернул голову так, чтобы солнце грело левую щёку. Один из преступников после этого подошёл и пнул старика под колено, проверяя. Менфису стоило усилий не застонать. Зато потом поза дала возможность украдкой оглядеть лагерь: тент над баракорцами, костер, мясо на вертеле. Их оказалось пятеро. Низкорослые, коренастые, с типичной кожей желтоватого оттенка. Одеты по-аркенхарски, видимо, чтобы привлекать меньше внимания. Кто из них был во дворце, Менфис опознать не смог, хотя лицо одного украшали какие-то рисунки, и он говорил в приказном тоне.
«Четыре воина и шаман… Без шансов,» — обречённо подумал старик.
А во дворце даже не знают, куда он уехал. Возможно, вообще сочтут его сообщником Патриса, виновным в нападении на Элеонору. Лишь бы худшего не случилось! Хоть бы они начали разбирательство, а не действовали сгоряча! Назначили бы суд. Вызвали бы инквизиторов и привлекли придворных магов. Увидели бы след шамана, как и он…
«Маловероятно…» — в мыслях Менфис качал головой и привычным жестом задумчиво оглаживал бороду, а на деле старался не касаться языком грязной тряпки со вкусом земли во рту.
Магический след в воздухе таял слишком быстро. И шаман вряд ли оставил на месте преступления хоть какие-то ещё улики. Если уж баракорцу удалось обдурить его, хотя Менфис почти постоянно находился рядом с Патрисом, и всё равно не заметил, что принца околдовали… Ведь наверняка шаман воздействовал на разум мальчика не раз: жених должен был как-то спрятать кинжал в парадных одеждах уже после того, как слуги помогли ему облачиться. А уж затем его нужно было второй раз зачаровать прямо в зале, чтобы напасть. Менфис знал и раньше, конечно, что умелые шаманы могут буквально влезть в голову животному или человеку и управлять им, видеть его глазами, говорить вместо него… Но чтобы магу, пусть и молодому? Осознание случившегося шокировало.
И потом, с какой целью баракорцы это сделали? Развязать новую войну? Просто убить ещё нескольких магов?
Когда почти пятьдесят лет назад баракорский вождь Но-Хад сумел объединить под своим началом десятки племён и повёл войско степных кочевников на бывшую империю Аркен-Хар, уничтожить главных защитников империи — волшебников — ему помог Мастер Проклятий Данис с учениками. Они накладывали необратимые проклятия на защитников, и те постепенно угасали, отдавая магические силы заклинателям. Данис погиб в битве при столице Амбер, но его последователи помогли Но-Хаду захватить весь Аркен-Хар. К тому моменту большинство магов и армия империи погибли. Нельзя сказать, чтобы при баракорцах Аркен-Хар процветал. Люди боялись жестоких степняков и их демонических богов. Кочевники же боялись знаний и культуры, сжигая книги и разрушая храмы. Смерть и разруха поселились в стране надолго. Некогда великая империя, уже и без того ослабевшая, пришла в упадок. После смерти Но-Хада лишь спустя два года власть сумел захватить уцелевший волшебник Брайфон. Он изгнал остатки захватчиков обратно в степи, но и тогда страна не оправилась от удара. И вот спустя несколько лет баракорцы вернулись, пусть и как шпионы. С какими целями?
Скорее всего, их мог по-настоящему испугать союз двух правителей-магов. Аркен-Хар и Аландрия вместе могли бы стать великой страной, как некогда империя Амбериона. И, конечно, у Патриса и Элеоноры родились бы одарённые дети…
Тягостные размышления мучили Менфиса до заката. Он крутил в голове варианты того, что случилось в Митсале после его отъезда, и как предотвратить новую войну, которая погубит ещё больше жизней. Он так и не придумал, как спастись из плена. Оставалось отдаться воле судьбы и молиться богине Фреятрон.
С наступлением сумерек баракорцы затоптали костёр, рывком подняли мага на ноги и повели на север. Двое впереди, двое сзади. Разрисованный к тому времени куда-то ушёл и не вернулся. Менфис попробовал что-то промычать, но один из головорезов грозно рыкнул на мага и сунул кулак в лицо. Разговоры их явно не интересовали.
Они шли всю ночь, днём сделали привал, а с закатом двинулись в путь снова. Менфису позволяли облегчиться, давали воды, вливая насильно в рот из фляги и тут же затыкая обратно, — чтобы не сумел вымолвить заклятия. К концу третьей ночи старик ослаб настолько, что еле передвигал ноги, мысли путались. Поэтому он даже не осознал, почему закричали баракорцы, выхватили изогнутые мечи.
Над ухом просвистела стрела, Менфис рефлекторно упал на землю и скрючился. Прозвучал женский крик, похожий на боевой клич. Перед глазами мелькнули чьи-то бордовые сапоги и тяжёлые воинские, с металлическими наколенниками. Зазвенели клинки, в воздухе запахло магией, а потом палёным. Рядом упало тело баракорца. Уже через пару минут шум утих, и кто-то тронул его за плечо:
— Эй, уважаемый, как там вас, Менфис, кажется? Вы же Менфис, да?
— Да он это, он, — скептически заметил обладатель алых одеяний, говоривший с едва заметным аландрийским акцентом. — Я видел его на свадьбе у постамента…
— Мне тоже выдали подходящее описание: седой, бородатый, загорелый, синие с золотом одежды.
— Да вытащите вы ему кляп, в конце концов! — это девушка. — Он не может даже кивнуть, судя по виду. Дайте воды.
Когда его прислонили к дереву, вытащили тряпку изо рта и дали напиться, Менфис, наконец, смог сфокусироваться. Перед ним стояли широкоплечий, закованный в доспех рыцарь с пронзительным серым взором; одетая в легкую кожаную броню симпатичная русая воительница и темноволосый инквизитор явного южного происхождения в форменных алых одеяниях, старавшийся выглядеть равнодушным. Странная компания. И смутно знакомая.
— Благодарю. Кто… кто вы?
— Судьба твоя, — мрачно бросил воин.
— Да погоди ты, судьба! — девушка присела на корточки рядом с волшебником. — Меня зовут Виктория. Это Гордон, рыцарь из гвардии наместника, и инквизитор Махуд, уполномоченный именем лорда Гаррета Сертана вершить правосудие на месте. В крайнем случае. Если будете активно сопротивляться.
