– Глянь, он разговаривает! – я его от удивления из рук в воду и выпустил. Водяной хоть брезгливый, но поймал и вытащил.

– Ты это, Лешаками не разбрасывайся. Наконец-то кто-то пьющий попался акромя нас с тобой.

– Так это вражина. Убить меня хотел, – я взял будущего собутыльника за шкирку. – Пойдёшь ко мне, нежить неразумная, в услужение?

– Я разум имею, – обиделся Лешак. – В услужение не пойду, а выпить выпью.

– Мудр, – Водяной хлопнул по фляге. – Ну так что, нежить лесная, выпьем за здоровье речной нежити?

– Что в фляге? Живая вода?

– Обижаешь! Брага!

– Человеков обнёс?

– У них сегодня праздник. Ночь Купальская. Хотели в реку вылить такое добро, шалопаи, меня, видать, задобрить. Так я не дал, всю флягу забрал да унёс.

– То-то они, верно, удивились.

– Не, все хороши уже, – Водяной руку к шее поднёс, жестом показал, насколько. – Аж завидно. Ну и, как говорится, что в воду упало, то пропало.

– Наливай уже, разбухтелся.

Водяной снова крякнул, три листа кувшинки сорвал и сделал нам чарочки.

– Мне не надо, у меня своя посуда с собой, – протянул ему рожок свой.

– Сколько наливать?

– Края не видишь?

– Это по-нашему, – Водяной вернул мне рожок, Лешаку протянул брагу в кувшиновом листе, сам тоже себе соорудил чарочку.

– Ну… будем!

– Куда ж мы денемся.

Выпили. Разлили ещё. Я у Лешака спроси возьми:

– Так изжили Лешего своего?

– Сбежали… Был Лешак Разгуляк, сказал что в лес нас новый уведёт, надо только Лешего местного, тебя, то бишь, со свету изжить. Да и будет лес наш. Хватит леса и новому Лешему и дружине его.

– А ты всё один да один, а, ваше Лешачество? – пьяный Водяной мне подзуживает. – Смотри у соседа какое войско!

– Только что-то разбегается, – я потребовал себе ещё. Выпил. Кости внутри срастались дюже больно. Скрипело всё, переплетались жилы заново, зарастало мясо.

– Тебе живой водицы, может, достать? – Леший подмигнул.

– А у тебя есть?

К тому источнику не ближний свет.

– С собой есть немного. Но бодрит так, что в нутре поколачивает!

Конечно, если живое принимать в мертвое.

– Взбодришься?

– Нет, – я отказался. – Оставь пока.

– Как знаешь! – Водяной фляжку прибрал.

– Мне дай! – Лешак лапы протянул, мигая пьяными зенками.

– А ты обойдешься! Чай, весь мертвечина? Это нам с Лешим надоть, у нас внутри кое-что живое имеется, а тебе будет с живой воды одна гадость!

– Жадный ты, – Лешак сплюнул.

– Ты почто в мою реку плюешь, нежить! Топи его, Леший!

Водяной наш уже хорошо поддал.

– Да в твоей реке чего только не плавает!

– У меня чистота образцовая и порядок! – Водяной обиделся. Добавил:

– А не я бы, так плавал бы тут заодно и один Лешак!

Я решил их разнять да спросил у Водяного.

– А… как ты тут? Тебя, что же, Кикимора твоя отпустила пьянствовать?

Не в коем случае не чтобы обидеть его зазнобу. Действительно она Кикимора.

– Э! Не! Говорю же, ночь Купальская, молодцы будут в речку нырять, а она на это дюже смотреть любит.

– Кикимора твоя смотреть любит на молодцов? – переспросил я. Может, что недопонял. – А тебе это не обидно?

– А чего? Она занята, а я вот с вами!

– А ежели зазноба твоя решит развлечься?

Лешак, слушавший про Водяного с Кикиморой, злорадно похрюкал.

– Дак а как ей с ними развлекаться? Если к ней в лапы попали, то всё – считай, покойники. Утопленники, стало быть. Живой то ей кто дастся?

– Так… и ты, Водяной, не больно живой, с тобой же она как-то умудряется.

– Я есть нежить сильная! – Водяной ударил себя в грудь. – Во всех смыслах, – добавил под хрюк Лешака, – и вообще, вы пить-то будете?

– Наливай.

И только Водяной наш в флягу полез, вынырнул к нему пескарик и ну что-то на ухо нашептывать.

– Ну вот – говорил же я! Так и есть. Утащила моя Кикимора под воду какого-то молодца!

– Ну так… Всё, посидели? Спасать поплывёшь? – спрашиваю.

– Сдался он мне? Молодцом больше, молодцом меньше. Пусть развлекается.

– Нехорошо же? – спросил я. – Всё ж таки на твоей реке бесчинствует.

– Сам не знаю, что ей в трясине не сидится? А тебе, Леший, жалко человека, что ли? Хорошо же сидим!

– Ну наливай, не задерживай.

А пескарик опять затрещал чего-то под ухом. Не выдержал я, поймал в руки рыбёшку.

– Я, тварь ты неразумная, любой глас лесной знаю, а вот по рыбьему не кумекаю. Чего ты трещишь?

– Ну дай послушаю! – Водяной рыбу забрал и к уху приблизил.

– Девка какая-то меня кличет. Просит помощи, называет Батюшкой.

– Какая ещё девица?

– Ну чьего молодца утопили, видать.

– А…

– Пить то будем? Фляги половина ещё!

– Спасать разве не пойдём? Обратилась честь по чести.

– Нам только пьяным кого-то спасать. В прошлый раз чуть Баюна не женили на моей Кикиморе. Ты, Леший, сватом был.

Может, с тех пор Баюнка злобу на меня затаил? А зачем тогда жизнь спасает? Непонятно.

– Ну если ж Кикимора до сих пор с тобой живет, стало быть, не сосватали.

– Сорвался план! – Водяной в сердцах шлёпнул по воде перепончатой лапой. – Да Баюн сильно сопротивлялся!

– Воду он не любит. Или баб вредных…

– Будь у меня жена добрая, разве бы я пил?

– Так женись на Кикиморе, может, она подобреет?

– Леший, ты когда сам научишься брагу ставить? – вдруг спросил водяной. Про Кикимору, видать, говорить не в мочь ему.

– А зачем? – не понял я.

– А как все людишки изведутся? Мало ли какой мор у них случится? А как мы жить будем-то! Без браги? Живой водой печень в один миг убьём! Научись, Леший, друг, а?

– А почто я?

– Ну а кто в лесу все травинки былинки знает? Неужто бражку не сообразишь?

– Из чего её настаивать-то?

Пескарик запищал пуще прежнего.

– Да помолчи ты, рыбина! – Водяной пришикнул. – Не разумеешь? Важные разговоры разговариваем!

– Ну ка, спроси, чего надо ему?

– Да девка та всё просит моей помощи. И честь по чести называет Владыкой речным, кличет Батюшкой.

– А девку как ту звать?

Нехорошее проснулись предчувствие.

– Да сам только что сказал – человеков тебе не жалко!

– Как звать девку, спрашиваю?

– Ну-ка, пескарик… – поймал рыбку Водяной. – Как девку ту звать? Как? Ага… Рада дочь Радимира и Зоряны.

Рада? Бедовая, так ей дома и не сидится.

– А парень кто? Не Родька ли, Велимира сын?

– Про парня на знаю, но девка просит за суженого.

Он, значит. Вук, его волк белый, загрустит. Не заболел бы. Да и девку жаль.

Смешная она.

– А ну-ка, Водяной, поехали умишко на место ставить твоей Кикиморе.

– Ты чего! На допили же!

– Позже допьём.

– Дак я допью! – Лешак предложил. Сам уже пьян вдребезги.

– Не тащить бы тебя, так с собой бы взяли. Водяной, много осталось там?

– Так пол фляги ещё! А если выжрет всё?

– Да что я один пить буду – одному и не в радость, – прохрюкал Лешак.

Тоже дело.

– Быстро вертайтесь! – а сам к фляге лапы тянет, точно рылом туда нырнет.

– Друже Леший, по воде сильно далече! Река крюк делает, давай по земле? – Водяной мне предлагает.

– Друже скотина ты водная, ты же весишь как три борова, как я тебя на себе поволоку?

– Друже Лешака окаянная! Не ты бы, сидели, пили бы, как порядочная нежить!

– Друже жаба водяная… – осенило меня. – Быстро обращайся в жабу, да так и быть, домчу вмиг тебя. Мне бы только за волчьей шкурой обернуться.

– Так на тебе же!

Совсем допился. Вывернул, надел с изнанки на правильную сторону и волком перекинулся. Водяной сделался жабой и прыгнул мне на спину.

Лешак с флягой оставленной очень уж нежно обнимался, чувствую, не дождутся здесь нас.

– Водяной, вода живая при тебе?

– При мне.

– А мертвая?

– И она найдётся.

– Ну тогда в путь.