Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Эй, как там тебя, Данилов, тебе помочь спуститься-то? – Румянцев был уже на улице, и не один, а с Турком и Криббе. – А то я слышал, как Панин послал уже за дровосеками, березу эту рубить.

– Да как вы мне поможете? – то ли всхлипнул, то ли выдохнул бедолага, который, похоже, уже не мог сидеть на дереве, потому что у него затекли руки-ноги, и он начал сползать вниз по стволу, это было уже заметно даже мне.

– Ну, можно попробовать сапогом сбить, – предложил Турок, которого тут же поддержал Петька. – Все лучше, чем то, что Панин предлагает сделать – березку-то жалко.

– Господи, что я доложу государыне? – к сидящему на березе Данилову бежал, заламывая руки давешний мой учитель танцев, которому было поручено в максимально сжатые сроки устроить праздник, посвященный моему обручению. – Что я ей скажу? Что на столь грандиозном празднике не будет ни петард, ни шутих?

– Да целое почти все, две всего взорвались, – огрызнулся Данилов. – Нашли за что переживать. Будут завтра и шутихи, и фейерверк такой, что все гости обзавидуются. Но только тогда все это будет, если вы меня с этой проклятущей березы снимите, и не дадите сбить меня сапогом или срубить березу, чтобы я вместе с ней свалился.

– Ишь, как заговорил, – Румянцев всем своим видом изображал восхищение. – А когда фонари ронял, да рядом с порохом, наверное, так не верещал.

– Если по вашим словам судить, Петр Александрович, то мнение можно сложить, будто я нарочно это сделал.

– А я не знаю, – развел руками Румянцев. – Может и нарочно. Сюда как раз окна спальни его высочества выходят, так что, может, ты дурное какое дело задумал?

– Да окститесь, Петр Александрович, что вы вообще такое говорите? – похоже, что этот Данилов обиделся. – Как вы вообще даже подумать могли о таком?

– Господа, что здесь произошло? Я слышал выстрелы? – ненавидевший иностранные языки Петька только фыркнул, услышав французскую речь, и демонстративно отошел в сторону, предоставляя Гюнтеру вести переговоры к подходящему к их развеселой компании французом. Этот француз прибыл сегодня, практически сразу, за Марией и отвлек часть внимания двора на себя, что позволило мне, наконец-то, поговорить с невестой.

***

– Что это интересно за крендель? – тихо проговорил я, после того как меня притащили в тронный зал, даже не объяснив, что происходит, и вежливо попросили сильно не артачиться, а составить тетке компанию, развалившись на втором троне. Притащил меня Штелин, догнав по дороге к комнатам Марии, куда я шел, чтобы уже поговорить, потому что ее слегка пришибленный вид мне не слишком понравился.

Штелину позволялось куда больше, чем многим другим, поэтому я и не возражал слишком уж сильно. Одно меня удивляло, а не много ли чести какому-то посланнику?

– Месье Грибоваль является уполномоченным посланником ее величества Марии Терезии. – Шепотом объяснила мне Мария, которая обнаружилась здесь же в тронной зале, куда ее приволокли даже раньше меня. теперь она стояла строго за моим малым троном, а ее невысокий рост позволял нам обмениваться ремарками, не привлекая особого внимания.

– Ну, и что? – я даже удивился. – И что, что он является чьим-то посланником? У нас таких посланников – дагестанскую свадьбу можно организовать, почему все так напряглись и засуетились?

– Я не знаю, ваше высочество, я недавно приехала, – в голосе Марии прозвучал еле сдерживаемый смех. Я покосился на нее и увидел, что хоть личико остается невозмутимым, в глазах то и дело проскальзывают искорки, делая их еще выразительнее. – Но, думаю, что дело все же серьезное, иначе мне позволили бы хотя бы переодеться. – Она действительно все еще была в своем дорожном платье, но, так как ей было положено прятаться за троном жениха, это была не самая большая проблема.

А проблема действительно была серьезная – Саксония. Фридрих настаивал на переговорах, которые положили бы конец владениям Августа раз и навсегда, потому что в этом случае Саксония отошла бы Пруссии – как, собственно, и произошло в моей истории, правда, не таким способом. При этом Фридрих настаивал, угрожая всем и вся, а особенно он угрожал императору Священной Римской империи, примериваясь к Баварии.

Император пока пытался выкручиваться, мотивируя нежелание встречаться тем, что его девочки являются почти заложницами при Российском дворе, и что Фридрих должен понимать, что он не может рисковать своими чадами.

Фридрих понимал, но продолжал настаивать. Кстати, я прочитал письмо девчонкам, которое папаша бросился писать, как только прочел послание прусака. В этом письме он даже не намекал, он напрямую приказывал не высовываться и сидеть в Петербурге, пока не выгонят.

Поняв, что Карл Альбрехт будет юлить до последнего, Фридрих пошел другим путем, он предложил союз Марии Терезии, намекнув на Верхнюю Австрию, которую Карл умудрился оттяпать, и которую он Фридрих вполне может помочь вернуть под руку Австрийской короны с помощью своих друзей с Туманного Альбиона в ответ на такую малость – полное открепление Саксонии от предателя Августа.

Мария Терезия дурой никогда не была, и слегка растерялась, потому что предложение было заманчивое, но, с другой стороны, оно подразумевало разрыв с таким трудом заключенных договоренностей с Российской империей.

В общем, козел Август подложил всем такую свинью, что правители всех маломальских европейских государств за голову хватались, совершенно не представляя, что им делать. Самое простое решение из тех, что приходили на ум – разорвать мою помолвку с Машкой, но тут уж я закусил удила, вот уж хрен им всем.

А проблема тем не менее требовала какого-то решения, которое могло бы последовать, если бы упертые попы разрешили нас обвенчать, не дожидаясь семнадцатилетия, а они никак не хотели идти на уступки.

Все это, конечно, озвучено французу, присланному Марией Терезией для консультаций, естественно, озвучено не было, но буквально витало в воздухе.

Как я понял, всех нас вытащили в тронный зал для того, чтобы расставить все положенные точки в предстоящих долгих и нудных переговорах, сразу обозначив позицию Российской империи. Тем более, что ни от моего слова, ни от слова Марии ничего не зависело.

– А почему француз? Почему именно француз представляет Австрию? У ее величества внезапно умные подданные закончились? – шепотом задал я очередной риторический вопрос, на что Мария тут же ответила.

– Ее величество благоволит господину Грибовалю.

– И что же он сделал такого, что заслужил подобное доверие? – я слегка наклонил голову, чтобы видеть ее. – Великий дипломат?

– Насколько мне известно – великий артиллерист. Отец, еще до того момента, как я поехала сюда, очень хотел, чтобы господин Грибоваль приехал в Саксонию и помог настроить защиту с помощью артиллерии. Но господин Грибоваль в тот раз отказал ему, утверждая, что подучил гораздо более выгодное предложение.

– И что он действительно настолько хорош? – я задумчиво смотрел на довольно смазливого французика. – И почему его тогда послали сюда, а не берегли как зеницу ока?

– Я не знаю, – Мария опять с трудом сдержалась, на этот раз, чтобы не закатить глаза. – Меня по вполне понятным причинам не просвещали в том, кого именно хотят отправить для выяснения ситуации.

Больше я ничего не говорил, потому что на меня в этот момент весьма выразительно посмотрела Елизавета, которой, похоже, наша бубнежка мешала сосредоточиться.

Я не вникал в то, что говорит этот артиллерист, которого не понятно из-за чего подписали за дипломата, и что ему отвечала в этот момент тетка. Хотя она говорила мало, отвечали по очереди Румянцев – отец Петьки, Бестужев и Разумовский. По их ответам было заметно, что они их заранее не согласовали, и вообще, тоже не понимают, что делать. Так что я выключился из происходящего и обдумывал предстоящую поездку.

– Ваше высочество, Пётр Фёдорович, вы так и будете здесь сидеть? – я тряхнул головой и огляделся по сторонам: так и есть, первичная аудиенция закончилась и все начали расходиться по своим делам. По крайней мере ни Елизаветы, ни Разумовского уже в зале не было, как и Бестужева. Румянцев-старший что-то выговаривал Петьке, но они стояли слишком далеко, и я не мог расслышать, о чем идет речь. К господину артиллеристу подошел Панин и со всем почтением пригласил следовать за собой, комнату показывать, куда посла определили. Это, кстати, большая честь, обычно посланники не удостаиваются даже конуры в парке, и селятся в консульствах, ежели таковые имеются, а то и вовсе жилье снимают поблизости от дворца. Обратилась же ко мне Мария, которая вышла из-за моей спины и теперь стояла лицом ко мне. Я поспешил подняться.

7
{"b":"873393","o":1}