Очевидно, это одна из тех вещей, которые не изменились.

— Ты невозможен! Это дерево идеальной высоты, и оно подойдет. Мы сделаем так, чтобы подошло.

— Знаешь, что? Отлично. Если ты хочешь именно это дерево, хорошо, но, если оно не подойдет, тогда это твой конец, Квинн Скотт.

— Ладно.

Я скрестила руки на груди и пристально посмотрела на него. Так и есть, он вытащил меня сюда, чтобы я выбрала это дурацкое дерево в рамках нашего пари.

— Ты будешь стоять здесь и любоваться или поможешь мне? — пробормотал он, опускаясь рядом со стволом.

Мои глаза расширяются.

— Помочь тебе? Чего ты ждешь от меня? Это дерево в два раза выше меня.

Паркер выглядит так, будто в любой момент может использовать эту ножовку, чтобы убить меня, вместо того, чтобы спилить дерево, о котором идет речь, и это заставляет меня ухмыляться. Я любила нажимать на его кнопки при любом удобном случае, и приятно осознавать, что даже спустя столько лет у меня это все еще получается.

— Господи, Квинн. Просто подержи его немного, я собираюсь пилить ствол, и мне нужно, чтобы ты подержала его, пока я не закончу. Ты сможешь это сделать?

Смогу? Конечно. А хочу ли я этого? Абсолютно нет. Я думала, мы договорились не заниматься физическими упражнениями, так как у меня голова раскалывалась с самого утра.

Хочу ли я вообще здесь находиться?

Ответ — нет.

Но я решительна и не люблю проигрывать, а это значит, что Паркер Грант ни за что не выиграет в споре, даже если это касается рождественских елок.

— Да, я могу подержать елку, Паркер.

Я подхожу к нему, хватаюсь за ветку и держу, пока он начинает пилить ствол. Все дерево сотрясается от силы его движений, и после того, как прошло, кажется, три часа, дерево начинает сильно наклоняться ко мне.

Черт, эта штука тяжелее, чем я предполагала.

Пока я пытаюсь удержать его, мои волосы цепляются за одну из веток, и я вскрикиваю, случайно позволив дереву соскользнуть вниз, что, конечно же, не помогает, и каждый раз, когда оно опускается ниже, волосы, намотанные на ветку, натягиваются еще сильнее.

— Черт. Черт. О Боже. ПАРКЕР! — кричу я. — Мне нужна небольшая помощь.

— Господи, Квинн, я почти закончил. Потерпи еще секунду, — говорит он, стоя у моих ног.

— Я не продержусь еще секунду, иначе останусь лысой. Мои волосы, они запутались.

Я слышу череду ругательств, а затем передо мной появляется Паркер, с красным лицом и тяжелым дыханием.

— Что случилось?

Я не могу пошевелить головой, так как мои волосы полностью запутались в дереве, поэтому я просто смотрю вверх.

— Мои волосы запутались в ветках.

Паркер видит катастрофу с моими волосами, и тяжело вздыхает, прежде чем быстро приступить к работе. На то, чтобы распутать меня, уходит несколько минут, и впервые в жизни я проклинаю тот факт, что мои волосы такие чертовски длинные.

— Почти готово.

— Извини, ты дал мне всего одно задание, и я с ним не справилась.

Я чувствую на себе его взгляд, когда он освобождает последнюю прядь.

— Все в порядке. Теперь, когда мы спилили эту огромную елку, на которой ты настаивала, как насчет того, чтобы погрузить ее в машину?

Место, где я зацепилась волосами, теперь болит, кожа головы чувствительна к прикосновениям, и я вздрагиваю, когда мои пальцы касаются его.

Паркер замечает это, и его бровь нахмуривается.

— Черт, прости, Квинн, я даже не проверил, все ли с тобой в порядке. Дай-ка я посмотрю.

Одной рукой он аккуратно ставит дерево на землю и осторожно притягивает меня к себе, его сильные пальцы путаются в моих волосах, пока он осматривает голову.

— Я не вижу ни открытого пореза, ни крови. Вероятно, пару дней кожа будет чувствительной. Ты можешь приложить лед, когда вернешься домой.

Я здесь всего второй день, а у меня уже худшее похмелье в истории мира, и голова болит в два раза сильнее, чем, когда я проснулась сегодня утром.

— Давай отвезем тебя домой, малышка Скотт. Дам тебе время отдохнуть перед весельем, которое я запланировал на вечер.

О, здорово.

— Не могу дождаться, — бормочу я, закрывая лицо руками.

Два дня почти прошли, осталось всего пять.

Будем надеяться, что следующие дни пролетят без новых «происшествий».

***

— Что ты сказала Оуэну, когда попросила его подвезти тебя? — спрашивает Паркер, закрывая за мной тяжелую дверь своего дома в деревенском стиле. Я делаю паузу, впитывая в себя все, что меня окружает.

Не знаю, чего я ожидала, когда он сказал, что построил дом, но точно не это. Его дом — это двухэтажный современный сруб, если не сказать больше. Кажется, что все сделано из дерева, с намеком на современный индустриальный стиль.

Хотя это и не то, что я ожидала, но Паркеру это подходит.

— Я просто сказала ему, что помогаю тебе кое с чем по работе. Что это связано с маркетингом, не думаю, что он способен видеть что-то, кроме Кэри. Это отвратительно мило, — я смеюсь, проводя пальцем по необработанному дереву стола в фойе. Внутри дерева есть открытые сучки, и это выглядит так, как будто Паркер нашел его в лесу и принес прямо сюда, бросив на него рамку для фотографий и миску для ключей, назвав это столом, — твой дом прекрасен, Паркер.

— Спасибо, я потратил на него много сил. Я точно знал, чего хочу, нужно было только воплотить это в жизнь, — он прислонился к барной стойке из темного гранита, темный хенли задрался на рукавах, обнажая крепкие предплечья.

С тех пор, как я вернулась домой, начинаю замечать мелочи, на которые раньше не обращала особого внимания. В частности, на то, как хорошо Паркер Грант выглядит в одних только потертых джинсах и старой майке. И с тех пор, как он поцеловал меня прошлой ночью, я не перестаю думать о том, как хорошо он пахнет.

Есть много причин, по которым я не должна думать об этом поцелуе, но сегодня не могу остановиться. Самая главная из них заключается в том, что у нас с Паркером никогда не было и не будет ничего общего. Я живу в Нью-Йорке, а он — здесь.

Одно я знаю точно. Никогда больше не буду жить в своем родном городе. Никогда.

Не говоря уже о том, что он — лучший друг моего брата и практически член нашей семьи.

А все эти факторы вместе — рецепт катастрофы.

— У меня есть немного бабушкиного гоголь-моголя, хочешь? Я подумал, что с твоим отвращением ко всему рождественскому не помешало бы что-нибудь выпить, — говорит Паркер, его глаза цвета сосны весело сверкают. Я рада, что он получает такое удовольствие от того, что дразнит меня.

Честно.

— Пытаешься напоить меня, доктор Грант, чтобы у тебя было преимущество?

Я скрещиваю руки на груди и жду его ответа. Хотя я всего лишь дразнюсь. Не думаю, что в теле Паркера есть хоть одна неджентльменская косточка, что на самом деле весьма прискорбно, потому что я могу придумать несколько сценариев, когда не быть джентльменом — это хорошо.

Прекрати, Квинн. Это не поможет.

— Это просто гребаный гоголь-моголь, Квинн, — он смеется и качает головой, его темные волосы падают на лоб. Он поднимает руку, затем проводит по ним пальцами, чтобы убрать волосы с лица, и поворачивается к шкафу, беря с полки два бокала. Когда Паркер снова поворачивается ко мне лицом и ставит бокалы на гранит, то поднимает глаза, ожидая моего ответа.

— Ладно, но только потому, что было бы невежливо заставлять тебя пить одного.

— Ага, хорошо.

В его голосе звучит сарказм, и это заставляет меня ухмыльнуться. Быстро соображаешь, доктор Грант.

Он наливает каждому из нас по большой порции гоголь-моголя, а затем поднимает свой бокал.

— За дух Рождества.

Я не могу удержаться от того, чтобы не закатить глаза, но все же поднимаю свой бокал и осторожно касаюсь им его бокала, говоря.

— За наше вечное желание посоперничать.

Паркер качает головой, смеясь, и только тогда, стоя напротив него, когда нас разделяет кухонный остров, я замечаю маленькие ямочки на его щеках, которые, кажется, появляются, когда он улыбается.