Макрон расстегнул ремешок на подбородке и снял шлем, а затем нашел свою походную фурку. Сгорбившись на одном из мехов вождя, он вынул несколько полосок вяленого мяса, которые Петронелла сложила для него, и начал жевать, обдумывая ситуацию. Туземцы все еще не доставляли им особых хлопот в ответ на конфискацию их имущества и их вождя. Это вполне могло измениться, когда на следующее утро они увидят, как римляне уводят с собой их лидера. Но они мало что могли с этим поделать, учитывая отсутствие у них надлежащего оружия и скромный размер любой группы воинов, которую они могли бы выставить. Как и у других племен этих земель, здесь была лишь небольшая каста воинов. Остальные были земледельцами, единственным боевым опытом которых было участие в набегах за скотом вражеских племен. Они представляли небольшую опасность для пятидесяти закаленных армейских ветеранов и людей из сопровождения Дециана. Тем не менее, Макрон почувствовал, как где-то в глубине его сознания зашевелилась ноющая тревога, и с нетерпением ждал возможности вернуться в безопасный Камулодунум. Он жевал в ровном ритме, покачал головой и укоризненно пробормотал: — Вот дерьмо. Я становлюсь таким же нервным, как Катон в старые добрые времена.

Большинство ветеранов не при исполнении служебных обязанностей сняли свои доспехи и сидели в своих туниках и плащах вокруг костра, предаваясь еде и вину, которые они захватили у туземцев. Интерьер хижины наполнился добродушным подшучиванием и смехом, когда передавались кувшины с вином. На мгновение у Макрона возникло искушение присоединиться к ним, но затем он вспомнил наставление Рамирия и признал, что для него будет лучше не страдать от похмелья на рассвете. Как, впрочем, и для других парней. Он встал и направился к огню.

— Хватит вина на сегодня, ребята.

Наступило короткое затишье, прежде чем один из ветеранов, державших кувшин, рассмеялся и попытался поднести его к губам.

— Положи это! — крикнул Макрон.

Тотчас в хижине замолчали, и все взоры обратились на него. Макрон уперся кулаками в бедра и слегка наклонил голову вперед. Человек с кувшином наполовину опустил его и выдавил из себя улыбку. — О, да ладно, центурион. Мы заслужили это. Выпьете с нами, а?

— Я сказал, положи, — твердо ответил Макрон и указал на другую группу, которая откупорила еще два кувшина. — Вы тоже. Я хочу, чтобы все вино было перенесено ко входу. Сделайте это сейчас!

— Подождите, парни! — крикнул первый ветеран. — Это наше вино. Мы его нашли, и, клянусь Юпитером, мы его выпьем.

Раздалось несколько криков поддержки, и Макрон понял, что должен действовать быстро, пока его авторитет не подвергся дальнейшему оспариванию. Он прыгнул к возмутителю спокойствия и выхватил кувшин из его рук, швырнув его в самое сердце огня. Он разбился об одно из бревен, и раздалось громкое шипение и всплеск пара, когда вино выплеснулось на пламя.

— Ублюдок! — закричал римлянин и попытался встать. Макрон наклонился вперед, ударил кулаком по челюсти, и тот рухнул к ногам центуриона.

Он отступил назад и сердито посмотрел на других ветеранов.

— Когда я отдаю приказ, вы, феллаторы, подчиняетесь ему. Мне плевать, что вам всем выдали бронзовые таблички об увольнении. Мы все резервисты, а это значит, что каждый раз, когда нас снова призывают в армию, мы живем по армейским уставам. Сейчас мы в двух днях пути от нашей базы. Нас окружают люди, которые не желают ничего лучшего, как отрезать нам головы и украсить ими дверные косяки. Пока что никто не доставлял нам хлопот, но мы должны сохранять рассудок, пока это не закончится. Можете напиться, когда мы вернемся в Камулодунум. Но не сейчас. Если я поймаю какого-нибудь замученного похмельем, то, Диспатер^[5] — мой свидетель, я прикажу раздеть его донага и оставить на растерзание туземцам. Ясно?

Он огляделся, ожидая, осмелится ли кто из ветеранов бросить ему вызов. Человек, которого он сбил, перекатился на спину, моргая и издавая стоны. Никто больше не двигался.

— Я хочу, чтобы каждая капля вина была у двери, сейчас же! — проревел Макрон.

Те, кто держал кувшины, встали, чтобы сделать то, что им сказали. Один ветеран, самый дальний от костра, накинул плащ на неоткрытый кувшин, стоявший рядом с ним, но острые глаза Макрона уловили это движение, и он повернулся, чтобы посмотреть на человека, склонив голову набок. Тотчас же несостоявшийся злодей схватил кувшин и последовал за остальными к двери. Когда все кувшины были расставлены, Макрон подошел к выходу, выхватил гладий и разбил каждый по очереди, оставив содержимое в луже вокруг глиняных черепков. Когда он убрал клинок в ножны, некоторые ветераны вздохнули и сердито забормотали.

— Доедайте то, что ели, и идите спать, — приказал он. — Вам нужны все силы, чтобы вернуться благополучно домой. В середине ночи будет смена вахты. И все те, кого я только что видел с кувшинами в руках, будут дежурить со мной. Начиная с тебя, — он указал на человека, пытавшегося спрятать награбленное вино. — Я также прихвачу этого, кто там валяется? Как его звать?

— Торпилий, — ответил голос.

— Значит Торпилий. Когда он придет в себя, скажите это ему. — Макрон помолчал немного, а затем направился к Дециану. — Вам тоже не мешало бы немного отдохнуть, прокуратор.

Дециан кивнул в сторону вина и тихо сказал: — Это было необходимо?

— Будем надеяться, что нам не придется это выяснять.

Макрон вернулся к своей фурке, снял ремень, доспехи и калиги, затем принялся утрамбовывать свою спальную циновку, прежде чем лечь и укрыться своим плащом и одним из прекрасно выделанных мехов вождя. Он лежал спиной к стене и полузакрытыми глазами смотрел на ветеранов у костра. Они тихо закончили трапезу, прежде чем отправиться поодиночке и небольшими группами, чтобы найти себе место для сна. В последний раз он взглянул на Дециана, который все еще подсчитывал стоимость их добычи, затем закрыл глаза. Через несколько вдохов он крепко уснул.

Макрона и других ветеранов для второй стражи разбудил сильным встряхиванием человек, посланный Рамирием. Быстро одевшись, они вышли из хижины и тут же оказались в ледяной хватке морозной ночи. Небо над головой было чистым, и звезды блестели, как крупинки расплавленного серебра. Рамирий ждал Макрона на башне справа от ворот.

— Держу пари, ты не скучаешь по таким ночным дежурствам, — усмехнулся он. — Кажется, мои бубенцы заледенели напрочь.

Макрон наполовину кивнул, наполовину вздрогнул, чувствуя, как дрожь проходит по всей его спине. — Что-нибудь случилось?

— Местные жители были тихими, как ягнята. Почти. Я слышал какое-то движение, но, скорее всего, это кто-то вышел на улицу, чтобы быстро помочиться. Зимы Британии подчиняют твой мочевой пузырь с годами, проведенными здесь. Кроме этого, нечего сообщить. Какие-то проблемы в хижине? Я услышал шум в начале вахты.

Макрон объяснил, и его командир одобрительно кивнул, прежде чем бросить последний взгляд на крыши поселения. — Ну, хорошо, я пошел. Если будут какие-либо признаки неприятностей, немедленно пошли за мной. Мы не будем рисковать, учитывая настроение этой толпы.

— Да, господин. Спокойной ночи.

Он спустился и направился через освещенную звездами территорию к хижине. Когда он откинул покрывало и нырнул внутрь, мелькнула краткая вспышка света, затем снова стало темно. Макрон на мгновение замер, напрягая слух, но единственными звуками, доносившимися из-за частокола, были редкие завывания собак или фырканье свиней или же крупного рогатого скота, приглушенные крики младенцев и один раз короткий гневный обмен мнениями между двумя женщинами. «Тогда его ничего не должно волновать», — решил он. Он задрал складки шейного платка, чтобы прикрыть челюсть, и спустился с башни, чтобы обойти оборонительную линию, следя за тем, чтобы часовые бодрствовали и оставались бдительными.