Кустовых вместе с несколькими другими пленниками поместили в небольшую камеру. На полу по углам лежали кучи свалявшейся соломы. Из мебели стояли несколько лавок и стол на шатающихся ножках. Было тесно и сыро. Как только люди были распределены по камерам, сразу погасили свет. Наступил отбой, и всем нужно было соблюдать тишину.

Уставшие и голодные узники стали укладываться на солому, чтобы немного поспать. Но уже через несколько минут всем было понятно, что сон снова отменяется. Солома буквально кишела вшами, которые очень обрадовались новым постояльцам и сразу принялись беспощадно кусать всех, кто только осмеливался прилечь.

– Главное, чтобы не тифозные были, – мрачно сказал Гаврила Иванович и попытался улечься на мешке с вещами вместо соломы.

Но все было бесполезно. Вши, почувствовав запах теплой плоти, выползали из соломы и залезали под одежду и в вещи. От них невозможно было спрятаться в тесной запертой камере. В эту ночь никто из узников не мог нормально спать. Вши беспощадно кусались, укусы начинали сильно зудеть и чесаться. Люди расчесывали себя до крови и долго не могли сомкнуть глаз.

Закусанные полчищем вшей, уставшие и голодные, измученные пленники дождались утра. Наконец, охрана начала разносить по камерам еду. В жестяных мисках каждому принесли жижу, похожую на суп, и небольшой хлеб с опилками, рассчитанный на четыре человека. Это был рацион питания на целый день. К счастью, камеры днем не запирались, поэтому после скромного перекуса, Вовка со старшим братом пошли на улицу подышать воздухом и разведать обстановку.

Мальчишки вышли во двор тюрьмы. Вся территория была обнесена высоким забором из колючей проволоки, а по периметру стояло несколько вышек с прожекторами, где дежурили автоматчики. Вдалеке виднелся городок, мимо которого они проезжали на поезде. Над черепичными крышами клубился сизый дым, и мальчишкам казалось, что там, всего в паре километров отсюда, размеренно идет мирная жизнь, и нет никакой войны.

К Вовке подошел паренек и спросил, нет ли у него папироски для отца. У Вовки ничего не было. Они разговорились. Парня звали Пашкой, и он тоже вместе с семьей был пригнан сюда с какой-то псковской деревни. Мальчишки были ровесниками, быстро поладили и решили вместе осматривать территорию тюрьмы.

– Интересно, куда это нас привезли? – спросил Вовка у Пашки, махнув рукой на виднеющийся неподалеку город.

– Мужики говорят, что это Вальмиера, – деловито ответил Пашка. – А нас всех отдадут на работы латышам вместо эстонцев.

– Понятно. Вот бы еды какой-нибудь раздобыть, а то ужас как жрать хочется! – вслух обмолвился Вовка, глядя на крыши городских домов.

Пашка с Колькой утвердительно кивнули. Чувство голода не покидало малолетних узников с самого первого пристанища в Ряпине, когда были доедены последние съестные припасы из дома. Теперь же есть хотелось постоянно, и сны снились в основном про еду. На холоде после скудного тюремного пайка голод и вовсе разыгрался не на шутку.

Мальчишки обошли почти всю территорию обнесенного проволокой двора и хотели уже расходиться по своим камерам. Тут Вовка заметил, что их жестом подзывает к себе незнакомый паренек примерно его возраста.

– Чего тебе? – спросил Колька за всех, когда мальчишки подошли к нему.

– Дело есть! Пойдем, покажу, – деловым голосом ответил светловолосый мальчишка с умным и дерзким взглядом и повел троицу в сторону.

Мальчишки переглянулись и, от нечего делать, последовали за таинственным незнакомцем. Парень привел их в самый дальний угол тюремного двора и встал вплотную к краю колючей проволоки.

– Смотрите, если подкопать вот в этом месте, то можно пролезть снизу и сбежать в город за едой, – заговорщицки сказал, наконец, парень, который представился Сенькой.

– Ага, и вот тот с автоматом нас сразу пристрелит, – в ответ парировал Пашка, показывая на охранника на вышке.

– Еще и собак вслед выпустят, – добавил с ухмылкой Колька, совсем не вдохновившись опасной идеей.

– Как хотите. Еще пару дней здесь голодом посидите и сами полезете, – обиженно огрызнулся Сенька и собрался уже уходить восвояси.

– А ты откуда знаешь, что в городе еды добыть можно? – осторожно спросил Вовка.

– Откуда, откуда! Сижу тут с мамкой уже неделю. Жрать толком не дают, сволочи, но и не караулят особенно. Знают, что не сбежим отсюда, – быстро протараторил Сенька и тяжело вздохнул. – В общем, как надумаете, меня зовите. Я не хочу тут с голоду пухнуть. Охранники утром и вечером часто с поста уходят, главное нужно момент поймать. Поняли?

– Поняли, поняли, – ответил Колька и потянул Вовку за руку, чтобы идти обратно в камеру. – Помнишь, беглого подстрелили как зайца? Так вот, я не хочу, чтобы нас, как его! – серьезным тоном добавил он.

– Согласен, – задумчиво ответил Вовка и пошел следом за старшим братом обратно в камеру к своей семье.

Прошло несколько голодных и холодных дней пребывания в латышской тюрьме. Вши изматывали людей и лишали всякого отдыха и сна. Наконец, узникам привезли свежую солому, а старую, буквально шевелящуюся от больших платяных вшей, сожгли во дворе. Это стало большим облегчением для измученных и напуганных неизвестностью людей.

Чувство постоянного голода усиливалось. Та скудная пресная баланда, которую охранники разносили по утрам, не давала пока что никому умереть от голода, но жизненные силы источались. Родители старались отдавать большую часть еды своим детям. Взрослые люди от голода постоянно находились в полуобморочном состоянии. Старики очень ослабли, дети были истощены. Младший Генка снова начал сильно кашлять. Сырость и холод тюремной камеры добивали его подорванное неволей здоровье.

Вовка уже всерьез размышлял над предложением Сеньки сбежать в город, чтобы добыть еды. Он втайне от родителей несколько раз пытался подговорить брата на совместную вылазку. Но Колька снова и снова приводил пример убитого у поезда мужика и просил Вовку оставить эту дурную затею, иначе грозился все рассказать отцу.

На шестые сутки пребывания в латышской тюрьме Вовка вечером подслушал тихий разговор матери и отца. Прасковья Федотовна полушепотом и со слезами на глазах говорила Гавриле Ивановичу, что не переживет, если Генка умрет от голода и болезни в этой тюрьме. Но и просить помощи у немцев она не пойдет, потому что боится, что Генку просто заберут от них и больше никогда не вернут. Именно так случилось на днях у одной русской женщины в этой тюрьме. Бедная мать двоих детей за ночь поседела. Немцы забрали ее заболевших ослабленных детей, и теперь она не знает, живы они или нет, и увидит ли она их когда-нибудь.

Вовка решил, что, во что бы то ни стало, нужно добыть еды. Утром он встретился с Пашкой и тоже уговорил его сбежать с территории тюрьмы, чтобы найти в городе хоть какую-то еду для себя и родных. Мальчишки дождались, когда Сенька выйдет в тюремный двор, чтобы вместе все обдумать и обсудить.

За эти дни Сенька не терял времени зря. Он вычислил, что утром, когда по камерам разносят еду, охранников почти всегда на вышках нет, именно в этот момент мальчишкам можно незаметно сбежать в город. Важно было не привлекать внимания и успеть быстро выкопать небольшую яму под колючей проволокой, чтобы можно было подлезть. Сказано – сделано! Мальчишки решили бежать завтра утром.

Вовка практически не спал ночью накануне побега. Он ворочался и прокручивал в голове возможные варианты развития событий. Оставшиеся в соломе вши немного донимали его, но основной причиной его бессонницы был план утреннего побега. Казалось, что мальчишка задремал всего на несколько минут. И тут же проснулся от кошмарного сна, в котором он запутался в колючей проволоке и превратился в живой раздутый кокон, обтянутый колючей сеткой.

Как только Вовка услышал грохот немецких сапог по бетонному полу и звяканье жестяной посуды, он понял, что пора. В их камеру занесли тарелки и оставили дверь открытой. Вовка попросил у матери немного хлеба, чтобы перекусить на ходу. Убегая из камеры, он соврал родителям, что его товарищи ждут во дворе, чтобы поиграть в старый футбольный мяч. Вовка попросил съесть за него баланду, чтобы она не пропала зря, добавив, что у него уже якобы болит от нее живот. Живот у него и в самом деле жутко прихватило от волнения и недоедания.