– Зато твоя аллергия на природе прошла.

Леся и в самом деле за сегодняшний день ни разу не чихнула.

О том, что Алена так и не позвонила и не появилась, Кира вспомнила, только погружаясь в сон. Но так как сейчас все равно предпринять ничего не смогла бы, то оставила все как есть. Однако чувство смутной тревоги, которое поселилось в ней с той минуты, когда Алена отключила свою трубку, не давало ей покоя. И потому сон Киры был неспокойным. И встала она рано, едва стало светать.

Прокравшись в спальню Маруси, Кира обнаружила, что та тоже не спит. И, стоя у окна, смотрит вдаль. На лбу у Маруси пролегла озабоченная морщинка.

– Ты чего так рано поднялась? – тихо спросила у нее Кира.

– А ты?

– За Алену что-то тревожно, – призналась ей Кира.

– Я вообще всю ночь не спала. Горло болит. Ни глотнуть, ни шевельнуться. И на душе кошки скребут.

– А ты ей звонила? Алене?

– Да. Тысячу раз. Она не берет трубку.

– Не берет? Спит?

– Не знаю. Вчера я ей тоже звонила. Она сначала не брала, а потом просто отключила. Ну, я тебе говорила.

– И сейчас у нее трубка тоже отключена?

– Да.

– И что ты думаешь?

Вместо ответа Маруся неожиданно повернулась к Кире.

– Я хорошо знаю Алену! Она всегда, понимаешь, всегда берет трубку! Даже когда с мужем, когда болеет или очень занята. Она ее даже на ночь никогда не отключает. У нее повышенная степень ответственности перед всем человечеством. Это вы ее сейчас в таком разобранном состоянии увидели. А вообще она очень сильная.

И помолчав, Маруся потрогала свою шею, отек на которой уже спал, но синяки от пальцев Рустама оставались. И теперь угрожающе багровели на белой коже.

– Главное, Алена обещала мне отзвониться, как только будет ясно, как у нее все сложилось с работой.

– Ты думаешь, с ней что-то случилось?

– Не знаю, – вновь отвернулась к окну Маруся. – Не знаю, что и думать. Слушай, а пойдем прогуляемся. Сил нет дома сидеть. Да еще Петя сейчас встанет. Не хочу с ним объясняться.

Так как Кире все равно не спалось, то предложение Маруси она восприняла с удовольствием. Выйдя из дома, они медленно побрели к остановке.

– Там бабки свежее молоко и творог домашний выносят на продажу, – сказала Маруся. – Заодно к завтраку нашим купим.

Девушки шли молча, стараясь не думать о плохом. До остановки, которая располагалась возле автомобильной трассы на Питер, дорога проходила через густой лес. Даже сейчас, когда уже взошло солнце и пели птички, тут было не очень уютно. А уж в темноте…

– Ни за что не сунулась бы одна в лес, да еще ночью, – произналась Кира.

– Ты это к чему?

– Наверное, Алену задержали в городе дела. И она в самом деле решила не рисковать. И вернется сегодня.

– Это все равно не объясняет, почему она не позвонила. И почему отключила свой телефон, тоже не объясняет.

Поднявшись на холм, девушки увидели вдали блеск глади Ладожского озера.

– Красота! – мечтательно произнесла Кира.

На берегу примостилась маленькая рыбацкая деревушка. Местные жители ловили и сами коптили рыбешку. И на остановке подруги разжились не только трехлитровой банкой еще теплого молока утреннего удоя, но и копченой, ароматно пахнущей дымком рыбкой. И десятком крупных яиц с темной скорлупой.

Обратная дорога уже не показалась Кире такой длинной. И даже отрезок, проходящий через лес, теперь ее не пугал.

– Слушай, я заметила, что рядом с вами есть еще три новых дома.

– Верно.

– Это что, садоводство?

– Нет, нашим родителям и еще трем семьям область выделила этот кусок земли. Потом, в перестроечное время, они бумаги как-то так оформили, чтобы на земле остаться. А сейчас мы с братом уже окончательно свою собственность на дом узаконили.

Но Кире эти юридические тонкости были не интересны. Ее волновало другое.

– А те три других дома? В них что, люди не живут?

– Почему же? – пожала плечами Маруся. – Живут. Только летом.

– На майские праздники все стараются на свои загородные фазенды выбраться. А ваши соседи?

– Один дом принадлежит молодой паре, они на майские праздники предпочитают с друзьями в Европу, или на юг, или в какую-нибудь Турцию слетать. Хозяин другого дома музыкант, тот вообще в земле копаться не любит. И раньше июня не появляется. А еще один принадлежал старичку Николаю Федоровичу. Прошлым летом его разбил инсульт. И теперь он в городе. Дочь за ним ухаживает. И ей, конечно же, не до сада-огорода.

Так, разговаривая, они почти дошли до своего дома. Во всяком случае, он уже виднелся за деревьями. Лесок почти кончился, когда Кира внезапно замерла на месте. Остановившись, она прищурилась. И даже ладонью, словно козырьком, прикрыла глаза от слепящего солнца.

Маруся обернулась.

– Что с тобой? – нетерпеливо спросила она, переложив банку с молоком из левой руки в правую. – Пойдем. Мне тяжело.

– Погоди…

И Кира шагнула вперед, чтобы лучше рассмотреть то, что привлекло ее внимание. Мгновение, и мешок с яйцами и рыбой шмякнулся на землю.

– Ой! – вырвалось у Маруси. – Кира! Что с тобой? Ты же все яйца побила!

– Иди сюда! Нет! Погоди! Лучше стой там! Не ходи!

Но было поздно. Маруся уже сделала несколько шагов вперед. И тоже увидела то, на что смотрела сейчас Кира. Мгновение, и тяжелая трехлитровая банка с молоком, выскользнув из рук Маруси, приземлилась рядом с яйцами и рыбой.

– Кира! Да что же это?! Нет! Не может быть!

– Может, – сдавленным голосом ответила Кира.

Маруся зажмурилась и помотала головой.

– Кира! Скажи мне, что это не она!

Кира только вздохнула. Говори не говори, что толку, если лежащее в кустарнике почти на самой опушке леса тело, безусловно, принадлежало Алене. Ее туфли, ее волосы, ее тело и ее лицо. То есть перед подругами лежала Алена, и она была мертва.

В том, что молодая женщина мертва, даже у неопытной в таких делах Маруси не возникло никаких сомнений. А уж у Киры, которой за ее пеструю и богатую событиями и приключениями жизнь довелось повидать некоторое количество мертвецов, и вовсе не возникло вопроса. Алена была мертвенно бледна, и, что самое ужасное, погибла она явно от руки убийцы.

Маруся первой обратила внимание на это обстоятельство.

– Послушай, а что у нее с головой? – прошептала она. – Разве так можно ее изогнуть? Под таким углом?

При этих словах сама Кира почувствовала, что съеденная по дороге копченая рыбка просится назад. С величайшим трудом сдержав подкатывающую к горлу тошноту, Кира отошла в сторону.

– Нет, нельзя.

– А как же тогда так получилось?

– Ей свернули шею, – глухо произнесла Кира. – Поэтому голова так и вывернута.

И обе девушки, осознав смысл прозвучавших слов, в ужасе посмотрели друг на друга.

– Нужно вызвать врача.

– Врач ей уже не понадобится. Она вся холодная.

– Тогда кого? Милицию?

– Без них точно не обойтись, – согласилась Кира. – А еще нужно сообщить остальным.

И вытащив телефон, Кира сначала позвонила в милицию. А потом Лесе. Та спросонок сначала не поняла, что пытается втолковать ей подруга, и все время переспрашивала. Но когда поняла, то перестала спрашивать и замолчала. И прерывающимся голосом пообещала, что сейчас они все прибегут.

Пока Кира звонила, Маруся опустилась прямо на землю возле тела Алены и, уронив голову на колени, предалась скорби по погибшей. Рыдала она всласть. Но самой Кире было не до этого. Хотя Алену ей было очень и очень жаль, но скорбеть по ней следовало, на взгляд Киры, уже после того, как будет пойман и наказан жестокий убийца.

– Он должен был оставить хоть какие-то следы, – пробормотала Кира, чувствуя, как ее переполняет холодная ярость.

Как он смел, этот негодяй? Что плохого сделала Алена? И у кого поднялась рука на беззащитную девушку?

Подходя к лежащей на земле Алене, Кира старалась ступать очень осторожно, чтобы не затоптать улик. Но вроде бы ничего стоящего внимания под ногами не попадалось. И Кира сосредоточила свое внимание на бедной Алене. Как же ее убили? Кто? И главное, зачем?