В просторном кабинете, наполненном ярким светом, тихо играла классическая музыка и пахло лавандой. По мнению Кураторов, цветочные ароматы, как и звуки оркестра, приводили в гармонию душевное состояние граждан, но Германа вот уже которую неделю тошнило от приторного душка, а от пиликанья скрипок и фортепиано раскалывалась голова. Он работал в организации, где с навязчивой предупредительностью следили за соблюдением базовых принципов Селекции. Создание трудовой атмосферы, наполненной музыкой и ароматами, было одним из таких условий, и Герман удивлялся, почему раньше они его не раздражали?

– Боюсь, в этом году вы не прошли Диагностику, – вкрадчивый голос Куратора отвлек от размышлений.

Герман перевел взгляд со своих давно не чищеных ботинок на собеседника. Напротив него за широком столом сидел подтянутый мужчина с зачесанными назад седыми волосами и лицом, которое, казалось, светилось изнутри благодушием и участием. Но Герману хотелось вскочить и разбить в кровь эту фальшивую морду. Он сжал кулаки – так, что побелели костяшки, и едва сдержался, чтобы не наброситься на Куратора. Интересно, слышал ли он, как скрипнули зубы Германа?

– Результаты видеонаблюдения и психологического тестирования, а также анализ вашего гормонального фона и мозговой активности показали, что вы находитесь на грани агрессивного поведения, – доверительным тоном продолжал Куратор, поглядывая на встроенный в столешницу дисплей, куда выводилась информация о пройденной Германом Диагностике.

– Я такого за собой не замечал, – стараясь скрыть раздражение в голосе, буркнул Герман. Он знал, к чему клонил Куратор, но признать себя агрессором значило расписаться в собственной непригодности для этого мира.

Куратор улыбнулся уголком губ и, сложив ухоженные ладони на столе, вкрадчиво заглянул в глаза Герману. Взгляд мужчины был ледяным и тусклым, как и свет, лившийся из широкого окна за его спиной. Герман поежился и вновь удивился: почему он не замечал раньше, насколько холоден и неуютен их идеальный мир?

– Герман, посмотрите на себя, – проговорил Куратор. – За последние полгода вы стали носить одежду в темных тонах. В вашей речи появилось больше негативных слов.

– Нет, это не так, – попытался возразить Герман, но тут же осекся, поймав многозначительный взгляд собеседника: Куратор блистал в безупречно выглаженной нежно-голубой рубашке и светлом костюме, Герман же притащился на беседу в темно-серой застиранной футболке и черных джинсах.

– Я закрывал на это глаза и вел дальнейшее наблюдение, – оценив замешательство Германа, с самодовольной улыбкой продолжил Куратор. – В конце концов, выбор гардероба и речевые особенности граждан являются лишь косвенными критериями Селекции. Куда более серьезными оказались отклонения в ежегодной Диагностике: у вас значительно повысился уровень гормонов стресса, а при сканировании мозга я обнаружил критическую активизацию зон, отвечающих за агрессивное поведение. Я уже молчу про чудовищные результаты психологического тестирования.

Герман сглотнул горькую слюну, руки его похолодели, а в груди противно заныло: слова Куратора означали, что он являлся неприемлемым сбоем в программе Селекции.

– Герман, вы находитесь на грани срыва. Уровень вашей агрессии таков, что вы становитесь потенциально опасным для общества. Как вы понимаете, Селекция не может такого допустить. И прежде, чем мы перейдем к решению проблемы, я хочу узнать, что могло стать причиной вашего раздражения?

– Наверное, маленькая зарплата, – огрызнулся Герман.

Куратор приподнял бровь и сухо возразил:

– Ваша должность – одна из самых высокооплачиваемых в обществе.

Это было правдой, и Герман горько усмехнулся: похоже, Куратор даже не уловил сарказма в его словах. Впрочем, настоящая ирония заключалась в том, что сам Герман едва ли понимал причины тоски, раздражения и тихого гнева, омрачавших его существование в последние месяцы. Ему казалось, будто на белоснежную, без единой складки простыню его жизни кто-то капнул чернил, и с каждым днем пятно из тревоги и злости расширялось в размерах, поглощая собою все то, что раньше приносило удовольствие и радость. Безмятежное существование осталось в прошлом, и теперь каждый поступок Германа вызывал в нем волну сомнений и внутреннего протеста. В его работе, которая еще недавно служила для него образцом важного для общества дела, было что-то неправильное, что-то гнилое и низкое, и осознание этого факта отравляло Герману жизнь.

Куратор подался вперед и вкрадчиво сказал:

– Я хочу, чтобы вы поняли простую вещь, Герман. Вы – один из нас, результат многолетней Селекции. И я, будучи вашим Куратором, не могу позволить, чтобы труды сотен гениальных врачей и ученых оказались напрасными. Вам ли этого не понимать? Селекция безупречна, но иногда в ней могут случаться сбои. Любой из них поправим.

Германа раздражал этот разговор: зачем ходить вокруг да около, когда и так понятно, на что намекал Куратор?

– Мне предстоит пройти Коррекцию, – кивнул Герман.

– Я рад, что у нас возникло взаимопонимание по этому вопросу. – Куратор расплылся в притворной улыбке и откинулся на спинку стула, не сводя с Германа холодных глаз. – Коррекция поможет вам вернуться в былое состояние гармонии и умиротворения. Вы снова почувствуете радость и вкус жизни – все то, ради чего мы пришли в этот мир благодаря Селекции.

– А если я откажусь?

Куратор развел руками и состроил скорбную гримасу:

– Тогда вас ждет полное Стирание.

* * *

Коррекционный центр «Атараксия» располагался в живописной долине в ста километрах от города, вдали от его шума и суеты. Перед Германом предстали двухэтажные жилые и лечебные корпуса из светлого камня, залитые солнцем площадки для медитации, тихие аллеи и сверкающее синей гладью озеро – казалось, сама обстановка в клинике способствовала скорейшему выздоровлению.

– Вы проведете здесь месяц, – сообщил Корректор, когда Герман, разложив вещи в своем номере, встретился с ним для беседы.

Они шли вдоль раскидистых сосен по тропинке, посыпанной мягкими опилками; сквозь листву пробивались косые лучи солнца, а воздух благоухал разнотравьем. Но несмотря на безмятежную атмосферу, внутри Германа растекалась черная клякса тоски. Он глянул на Корректора, бодро шагавшего рядом. Это был невысокий мужчина с аккуратными усиками и бородкой, с прищуренным взглядом и легкой улыбкой, которая будто навечно застыла на его благодушном лице. Герман ожидал, что сотрудники «Атараксии» встретят его в медицинских робах, но Корректор, как и его коллеги, носил льняные брюки и светлую рубашку-поло.

– Я вернусь обратно здоровым? – осторожно спросил Герман, когда впереди показалась их цель – лечебный корпус, окруженный высокими конусами кипарисов.

– Безусловно! – Корректор ободряюще похлопал Германа по плечу. – У нас большой процент полного выздоровления, и другие центры Коррекции берут наши методы на вооружение. Вы пройдете несколько сеансов электрической стимуляции мозга, а также специальные курсы гормональной и психологической терапии. Все самые последние достижения науки служат у нас во благо Селекции!

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.