– Ты сдурела! – завопила она. – Как можно прятаться в кусты, когда на наших глазах, можно сказать, убили человека? Нет, мы должны разобраться в этом деле.

Напрасно я пыталась ее вразумить, что Алена была нам совершенно незнакома. И мы вовсе не обязаны расследовать ее смерть. На это есть органы милиции. Но Мариша была неумолима. От волнения густая грива ее пышных светлых волос растрепалась, и моя подруга стала ужасно похожа на Бабу-Ягу из мультика про «Летающий корабль», где эти самые Бабы-Яги водят веселые хороводы на болоте.

– Я просто не смогу уснуть и вообще жить не смогу, если мы не разузнаем, какого черта убили эту женщину! – возбужденно твердила мне Мариша.

В этом же ключе она говорила примерно полтора часа. И наконец я сдалась. Выставить из моей квартиры Маришу не удавалось, равно как и переубедить ее, поэтому оставалось смириться.

– Ладно, мы найдем Михаила, спросим, что все это значит, и на этом все! – наконец сказала я.

– Так этого же я от тебя и добиваюсь! – обрадовалась Мариша, и мы наконец-то смогли лечь спать.

Перед сном Мариша позвонила своей маме и предупредила, что остается ночевать у меня.

– Господи, опять вы во что-то влипли! – простонала в ответ Тамара Ильинична. – Другие девушки в вашем возрасте уже семьи имеют, мужей. А у вас все не как у людей. Вместо того чтобы перед мужиками юбками крутить, вы все какие-то трупы находите. Что за странность у вас такая?

– Мама, с чего ты взяла про труп? – недоуменно спросила Мариша. – Кто тебе рассказал?

И она метнула на меня негодующий взгляд. Я в ответ пожала плечами и затрясла головой. Ни о каком трупе я Тамаре Ильиничне не рассказывала. Да у меня сегодня и вообще не было времени пообщаться с мамой Мариши.

– Да чего уж там не знать! – кричала в трубку Тамара Ильинична. – Мне и знать нечего. Я тебя за двадцать с лишним лет хорошо изучила. Где ты, там жди какой-нибудь истории. Кстати, тебе твой Карл из Вены звонил. Волновался, где это ты в такое позднее время бродишь.

– Да ну его! – отмахнулась Мариша. – Скажи, если еще будет звонить, что я куда-нибудь уехала. В деревню к больной бабушке, например.

– Но у тебя нет бабушки, – растерялась Тамара Ильинична. – Тем более в деревне.

– Но Карлу ведь об этом необязательно знать, – сказала Мариша. – Скажи, пусть успокоится.

И на этом разговор окончился.

– Повезло тебе, Дашка, с мужем, – сказала Мариша, ложась спать. – Смотался в Португалию и звонками с дурацким беспокойством не тревожит.

– Почему дурацким? – спросила я.

– Да потому что! Ну скажи, какой толк Карлу волноваться обо мне, если он в Вене, а я тут, в Питере, и между нами тысячи километров. Чем он может мне помочь, если со мной что-нибудь случится? Да ничем. Так что и волноваться ему обо мне бесполезно.

– Конечно, лучше как у меня, – усмехнулась я. – Ни телефона я его не знаю, ни адреса. Случись чего, не буду даже знать, где его и искать.

– Вот и я о том! – обрадовалась Мариша. – И поэтому никакого беспокойства. Все равно ведь ничего поделать не можешь. И через наше посольство в Португалии тебе его не разыскать. Он ведь в Португалии наверняка без вида на жительство живет. А это значит, что от всех властей он прячется. Он, наверное, и тебе своего адреса не дает из конспирации.

– Ага, – кивнула я. – И денег на воспитание ребенка не шлет по этой же причине. Из конспирации.

Мариша ничего не ответила. Она думала.

– Как только закончим это дело, – наконец сказала она, – вплотную займемся твоим пропавшим мужем. Это ведь очень загадочно, что он пропал. Он ведь так радовался, когда родилась Сашка. Прямо весь сиял, когда из роддома примчался. Всем позвонил и сказал, что у него родилась дочка – голубоглазая брюнетка. И потом, я помню, он ей все время песенки пел и сказки рассказывал. Другие мужики к ребенку, пока тот говорить и бегать не начнет, и подойти боятся.

– Слушай, хватит о моем муже! – не выдержала я. – Честное слово, даже твоя неуемная страсть к расследованиям убийств не так невыносима, как твое стремление покопаться в личной жизни твоих подруг.

– Но вы же мои друзья? – удивилась Мариша. – Должна же я знать, что у вас в личной жизни происходит.

Я ей не ответила, сделав вид, что уже сплю. Хотя честно сказать, после Маришиных пересоленных котлет уснуть было трудновато. Все время хотелось пить. Приходилось по сто раз вскакивать и мчаться на кухню за холодной водой. Наконец, уже под утро, я уснула.

Следующий день начался для меня тоже не самым приятным образом. Вчера, как я уже сказала, мне удалось уснуть очень поздно. И к тому же, не успела я уснуть, как почти сразу же мне показалось, что меня будят.

– Вставай! Нам к десяти нужно к Жихареву на допрос. А ты все спишь, – слышала я Маришин голос, ощущая толчки в плечо.

– А который час? – сонно пробормотала я.

– Уже почти девять! Вставай.

– Можно, я еще полчасика посплю, – пробормотала я. – Я только под утро уснула.

– Молчала бы уж! – возмутилась Мариша. – Я из-за тебя всю ночь почти не спала. Только засыпать стану, как ты бум-бум-бум – на кухню за водой побежала. Потом бум-бум-бум – обратно прибежала. Через полчаса все по новой. Разве в такой обстановке уснешь? Ты бегаешь, как стадо слонов.

– А я вообще не понимаю, чего твой Карл беспокоится, вернешься ты к нему или нет! – парировала я. – Если ты его кормишь такими же котлетами, которые вчера нам приготовила, я бы тебя лично навсегда из дома выгнала.

– В Австрии все в полуфабрикатах, – мечтательно сказала Мариша. – Ничего добавлять не надо. Плюх на сковороду, и жарь себе.

– И чего тебе там не живется? – спросила я, надеясь выгадать минутку и еще понежиться в теплом гнездышке.

– Так скучно же! – воскликнула Мариша. – Котлеты всегда идеальные. Их даже сжечь невозможно, потому что у Карла такой специальный прибор в плиту вмонтирован, он начинает пищать, когда что-то пригорает или концентрация пара превышает норму.

– Специально ради тебя, я думаю, Карл этот приборчик вмонтировал, – ехидно сказала я.

Но Мариша на мою уловку больше не поддалась.

– Вставай! – крикнула она, сдергивая с меня одеяло.

Все тепло разом улетучилось, и пришлось вставать. За окном была обычная для нашей осени картина: серое небо, какое-то мелкое водяное крошево с неба и пронизывающий ветер. Мариша сидела на телефоне и пыталась кому-то дозвониться.

– Звоню в ту страховую компанию, которая увезла вчера твоего соседа, – сказала она. – О! Дозвонилась!

После этого я ушла умываться, оставив Маришу беседовать со служащей страховой компании. Когда я вернулась, Мариша снова набирала чей-то номер.

– Футболят меня от одного клерка к другому! – пожаловалась она.

Но наконец она попала на нужного человека. И ей сказали, что Михаил Цветиков действительно у них в компании застрахован. И отправлен по «Скорой помощи» в больницу Святой Елизаветы. Узнав адрес и телефон этой больницы, Мариша повесила трубку и с торжествующим видом помчалась к дверям.

В милицию мы с ней приехали вовремя. Но выяснилось, что Жихарев еще занят. Он лишь на минутку выглянул из кабинета, сделал нам жест рукой, что, мол, помнит о нас и примет. Но поздней. Потом какая-то девушка-следователь предложила нам посидеть в коридоре. Мы послушно уселись на жесткую кушетку и начали изучать висящий напротив нас плакат, призывающий всех оказывать первую помощь при отравлении газами.

– Интересно, – внезапно сказала Мариша, – а с кем это Жихарев занят? Уж не с нашим ли Михаилом?

И она вскочила с места и помчалась к тому кабинету, где сидел Жихарев. Кабинет находился в таком узеньком аппендиксе, где помещался, кроме него, всего еще один кабинет. И двери двух кабинетов находились напротив друг друга. Я помчалась следом за Маришей, чтобы прикрывать своим телом эту единственную дверь, из-за которой нам могла грозить опасность разоблачения. Воспользовавшись моим попустительством, Мариша приникла к замочной скважине в двери и вся обратилась в слух.