По-другому и быть не могло – моя рубаха и джинсы всё ещё были мокрые, а голова продолжала гудеть…
"Хорошо что смартфон в рюкзаке" – подумал я, и с трудом снял его с плеч. Широкие лямки нетонущего и непромокаемого рюкзака словно прилипли к рубахе под большим давлением; однако сам рюкзак не пострадал от подводного плаванья и выглядел как новенький.
Я достал смартфон, включил его, но сотовая связь в этом месте совершенно отсутствовала.
В это время до меня донёсся чей-то смех и громкие голоса.
Я обрадовался людям.
В пяти метрах от водопада проходила едва заметная лесная дорожка, а вокруг одинокой невысокой здесь скалы и озера, стоял лес с высокими деревьями, среди которых преобладали дубы и клёны.
Я не поверил своим глазам, но перед ними показался живописнейший конный отряд. Впереди, на белой лошади, грациозно сидела молоденькая женщина в длинном платье типа "амазонка", в элегантной шляпке с голубым пером, с полоской вуали на лице, и с хлыстом в правой руке.
Но всё моё внимание захватило чрезвычайно глубокое её декольте; и там было что демонстрировать… На её восхитительной груди необычно ярко сверкало алмазное колье. Великолепные бриллианты придавали этой женщине должное величие.
К луке её седла был подвешен небольшой арбалет. Рядом с ней бежала свора гончих. Собаки окружили меня, как добычу.
Прелестная всадница остановилась в трёх шагах от меня и приподняла вуаль…
На вид ей было не более двадцати лет.
Такое прелестное лицо я никогда не видел: оно было удивительно нежное и кроткое, как у мадонны…
На невнимание представительниц прекрасного пола к собственной персоне я не жаловался, но я никогда не видел женщину, так высоко себя держащую, и так бесцеремонно на меня взирающую… Впрочем, шляпка с голубым пером и вздёрнутый носик – были прекрасны…
Чрезвычайное высокомерие и самоуверенность сквозили в каждом её жесте.
Я поднялся на ноги и убрал с лица влажные ещё волосы.
Она внимательно рассматривала меня всего, по порядку – все мои сто девяносто сантиметров: бейсболку, рубашку-ковбойку со множеством карманов, с клапанами и молниями, рюкзак, кроссовки…
– Qui es-tu? Que pour un costume? – сказала очаровательная всадница по-французски, но всё её очарование померкло, когда она продолжила на меня смотреть, как на племенного бугая, на выставке – продаже…
Я легко перевёл два этих вопроса. (Ты кто? Что за наряд?) спрашивала она меня.
Я находился в состоянии полнейшего недоумения и тянул с ответом.
– Il est probablement un magicien et un alchimiste, à en juger par son apparence et ses vêtements, – послышался голос. (Он, наверное, маг и алхимик, судя по его виду и одежде) легко перевёл я. Это говорил молодой человек с длинными завитыми волосами, в пышном камзоле расшитыми золотой нитью. На его бедре висел небольшой щит с тремя золотыми лилиями на голубом фоне.
"Это герб французского короля", – пришло мне в голову. "Но конечно, это розыгрыш. Здесь снимают исторический фильм времён средневековой Франции, а я, неожиданно так… вылетел из водопада на съёмочной площадке…
– Tu es allemand? Peut-être un alchimiste? – допытывалась всадница.
И этот вопрос я понял без труда (Ты немец? Может быть алхимик?), и почему-то этому обрадовался (мой второй язык – немецкий).
Меня обступили всадники свиты прекрасной амазонки и рассматривали, как невероятную диковинку.
Молодой человек в фиолетовом камзоле перевёл эти два вопроса на немецкий язык.
– Ja, ich bin Deutscher. Ich kenne auch Alchemie (– Да, я немец. Знаю и алхимию), – громко сказал я, решив принять игру.
Все молодые люди были пышно разодеты в камзолы из шёлка и бархата, с арбалетами в руках и шпагами на бёдрах. У каждого всадника, или всадницы на одежде, бросались в глаза яркие голубые ленты, с вышитыми на них золотыми лилиями. Они были на шляпках, на шляпах, беретах, на отворотах камзолов…
– Эй, немец, ты словно вылез из преисподней, – сказал молодой человек благородной наружности, с таким же высокомерным взглядом, как и у прелестной амазонки. Я понял его речь, и ответил по-немецки:
– Я скорее из неё вынырнул…
Я, интуитивно в тот момент, решил говорить по-немецки, лишь изредка употребляя французские слова. Это давало мне известное преимущество…
– Это хорошо, что ты немец; если бы ты был англичанин, то мы, отправили бы тебя назад – в преисподнюю… – сказала молодая девушка со смелым взглядом. На её голове, вместо шляпки с перьями, красовался голубой берет с пером и тремя золотыми лилиями; к тому же, вместо платья, на ней был мужской камзол и широкие штаны, а на крутом бедре сверкал эфес длинной шпаги; на широком кожаном поясе висел кинжал с длинной рукоятью. Она пристально смотрела на меня холодными глазами, не убирая руки с эфеса своей шпаги…
Несмотря на блестящий вид этих молодых людей, я отметил про себя, что все они значительно ниже меня по росту.
– Чем ты можешь доказать, что ты алхимик? – спросила девушка в голубом берете с золотыми лилиями, а молодой человек с завитыми волосами перевёл его для меня.
– Сейчас я вам докажу, – сказал я улыбнувшись, и вытащил из рюкзака устройство под названием "Сигнал охотника".
Это взводная пружина с бойком, закреплённая в металлическом стержне, не толще шариковой ручки; и набор разноцветный ракет в патрончиках с резьбой и капсюлями.
Я взвёл пружину (патрончик с красной головкой уже был прикручен к устройству) и, полняв руку вверх, спустил пружину. Звук выстрела был очень громкий, и по лесу прокатилось эхо. Через пару секунд, красная ракета загорелась в небе, и произвела на всех всадников потрясающее впечатление…
Их кони присели и заржали. Они, можно было подумать, никогда не слышали такого громкого звука.
Господа на лошадях буквально открыли рты от изумления и удивления. "Неужели, экспромтом, так синхронно и здорово можно сыграть?!", – невольно подумалось мне.
Всадница на белой лошади слегка наклонилась ко мне, указала на свою, почти обнажённую грудь, и сказала:
– Я Агнесса Сорель, как твоё имя, алхимик?
Я ткнул себя пальцев в грудь, давая понять, что понял вопрос, и сказал:
– Альберт, – назвав имя своего отца, наполовину немца, наполовину русского.
Я уже серьёзно начинал сомневаться в том, что это розыгрыш… Одежда этих молодых людей и оружие были так натуральны, особенно удивительная вышивка золотой нитью на камзолах и штанах; а главное, их необычные лица безо всякого грима, естественные усы, бородки, длинные завитые волосы у кавалеров…
– Точно, это немец, – у него баварский выговор, – тихо произнёс красивый молодой человек с завитыми волосами, что находился рядом с очаровательной Агнессой.
– Его надо непременно показать нашему коннетаблю, – произнесла всадница с холодными глазами и золотыми лилиями на голубом берете.
– Хочешь служить у французского короля, алхимик Альберт? – спросила меня красавица с открытой грудью и лицом мадонны, несколько поубавив надменность в голосе, но властно впиваясь в меня своими ярко-голубыми глазами.
Молодой человек в фиолетовом камзоле перевёл её слова на немецкий язык.
Понимая, что отказываться глупо и подвернулся шанс выяснить, наконец, что же это со мной произошло, и, с кем я разговариваю, я твёрдо ответил:
– Сочту за честь.
Молодой человек в фиолетовом камзоле, расшитым золотыми нитями, понимающий по-баварски, поправил меня:
– Надо говорить – Ваша светлость
– Да, сочту за честь, Ваша светлость, – бодро, как солдат, повторил я.
Молодой человек перевёл мои слова на французский язык.
Авангард – самая живописная часть этого конного отряда, дружно засмеялся.
– Эй, сержант! Гастон! Приведи лошадь этому парню, – крикнул красивый молодой человек с завитыми волосами, в фиолетовом камзоле.
Через пару минут, ко мне, из конца отряда, подъехал всадник со смуглым и суровым лицом. Он был в рыцарских латах, на его бедре висел настоящий двуручный меч. Рядом с его конём бежал ещё один, на поводке.
