Август Август. Вечер. Чаек крики. Я гулять и им не спится. А по морю пляшут блики – Фонарей и звёзд зарница. Хорошо присесть с бокалом, Пить вино со вкусом лета. И не знать себя бывалым, Быть беспечнее поэта. По Приморскому бульвару, До Артбухты прогуляться. Под случайную гитару С южной ночью обниматься. И до самого рассвета Снова удивляться чуду – Жить, где жизнью правит лето, Там, где солнце отовсюду. Где в гранит одета слава, В человеческом обличье. Где принцесса Балаклава, Где Сапун-горы величье. Пахнет свежестью и йодом, Пусть гулянье скоротечно – Я отсюда вышел родом И останусь здесь навечно. Порт. Октябрь День пригожий – солнце нежит Порт, в обед немноголюдный. Скрип канатов, трапов скрежет – Звук волнующий и чудный. Удочка змеится в море, Переломленная зыбью. Поплавок в немом дозоре Караулит глупость рыбью. Тихим ходом сухогрузы Бухту боронят винтами. Бледно-синие медузы В глубине парят цветами. Щурит глаз седой матрос, Солнцу выставив фуражку. И бормочет что-то в нос Про свою зазнобу Глашку. А по радужной воде, Прячась в переливах волн, Из далёкого Нигде Золотой крадётся сон. Херсонес Рассказывают, что на территории Херсонеса можно увидеть таинственную фигуру в белом – призрака, получившего имя Белый Монах. Одни говорят, что появляется Белый Монах исключительно ночью и только в районе херсонесского Туманного колокола и старых монастырских купален. Другие утверждают, что призрак появляется только на рассвете в последних числах августа, проходит по главной аллее мимо собора и исчезает в районе Туманного колокола и монастырских купален. В дурных поступках Белый Монах замечен не был[2]. Я вижу город древней красоты – На узких мостовых клубится пыль, Античных стен раскопанная быль, И переломленных колонн персты. Допиты вина греческих купцов, Допеты песни чернооких дев – Но море помнит и хранит напев Красавиц вдохновлявших храбрецов. А ночью ветер, шелестя листвой, Поднимет в лунность непокойный прах И, вот, скользит за белою луной Такой же белый призрачный монах. И встречи с ним совсем не страшен миг – Пусть ночь кругом, руин безлюдье пусть. И кажется я помню этот лик, И знаю в чём его скитаний грусть. Душе созвучен голос древних стен – Героев здесь встречаю и повес, И чувствую в сплетеньях улиц-вен, Как плачет и смеётся Херсонес. Осень – Херсонес
Ты помнишь вчерашний закат? Как солнце тонуло вдали, Как волн неумолчных накат Вливался в затишье земли. И осени новой печаль Неспешно селилась вокруг… А сердцу за солнцем бы! Вдаль! Как птице, за летом, на юг. И алое пламя небес, И тонкого месяца штрих, И древний, как мир, Херсонес Нам вечность дарил на двоих. И дар, словно счастье, приняв Гуляли с тобой до светла… Наверно я всё же не прав – К нам осень с любовью пришла. Стрелецкая. Херсонес Стрелецкая – район, по большей части, Счастливых и весёлых горожан. Здесь, полюбив впервые, пел от счастья, А после пил, любви открыв обман. И славным мигом отшумела юность, И созерцала зрелость в тишине – Стрелецкая, как жизни многострунность, По-разному всегда звучала мне. Зелёных улиц алычёвых дрёма Июльских пляжей смех и канитель, Владимир-храм над морем невесомо Хранит Руси здесь крестную купель. По Древней я дойду до Херсонеса, А Херсонес отдельный разговор – Он местности любой прибавит веса… Не при деньгах? Тогда через забор. А за оградой мир иных столетий: Эллады свет, языческая Русь Переплелись в единое соцветье, Здесь Богу я Живому помолюсь. Стрелецкая моя – имею право Так говорить – Мы вместе много лет. Судьбы моей прекрасная оправа, Тебе всегда мой искренний привет! Фиолент Причудливых скал не забыть очертанья, Неверных тропинок волнующий спуск, Где тело таило над бездной дыханье, Вцепившись рукой в можжевеловый куст. И нить горизонта делила собою На две половины Великий Экран. И синее рвалось уйти в голубое, Нарушив всего мироздания план. А ниже, где оползней тянутся реки, Клубясь у плотины прибрежной гряды, Гранитные гроты открыты навеки Навстречу потокам лазурной воды. И море дразнило, и море играло, Наполнив прохладой полуденный жар. И нежную ласку свою обещало, И звало любого принять этот дар. И дух обрывался захваченный далью, И чайкой скользил за гривастой волной. Однажды крещенный бетоном и сталью, Крестился повторно – земной красотой. …Об острые камни, подобно бумаге, Нарезан прибой здесь на множество лент. Увижу ли снова твоих мысов шпаги? Вдохну ли твой воздух хмельной, Фиолент? вернутьсяИсточник: https://poembook.ru/poem/2297912-khersones |
