Вероника с удивлением отметила, что помимо высокого роста между ним и его чокнутым братом не было ничего общего. Одет новичок был просто: темно-серое пальто средней длины, черные джинсы и обыкновенные классические ботинки. Но за всей этой простотой нескромно проглядывал лоск английского денди, чья одежда стоила неприлично дорого. Вероника не была знатоком моды, но при взгляде на новенького, только слепой не заметил бы, что этот парень не из бедных.

Лицо у него было совершенно обычное, ничем не примечательное. Узкое, с резко очерченными скулами, глазами слегка навыкате, носом с горбинкой и довольно пухлыми губами. Неплохая, но совершенно обычная стрижка. Неестественно черные волосы, уложенные в небрежную прическу. Очевидно, цвет волос он унаследовал от отца-корейца. Дополняли картину слегка торчащие уши. Парень выглядел достойно, но, в целом, не произвел на Веронику особого впечатления.

– Витюша, смотри, сколько девочек пришло на тебя полюбоваться! – обратилась к новичку Глушко, широким жестом обводя присутствующих. В ее голосе чувствовалась несвойственная ей теплота, что вызвало недоумение у всех собравшихся. – Целый цветник! Скучать тебе сегодня точно не придется!

– Что, простите? – шепотом возмутилась Зинаида. – Витюша?? С каких это пор она называет кого-то по имени, да еще и в уменьшительно-ласкательной форме? У меня с каждой секундой все больше сомнений в том, что «Витюша» попал сюда благодаря знаниям. – Тем временем новенький невозмутимо оглядел присутствующих, лениво зевнул и вместе с классной руководительницей направился на третий этаж, где у десятого «А» должен был состояться первый урок. Судя по всему, «цветник» не вызвал у него никаких особых эмоций. – Короче, как я и думала, ничего интересного, – сказала Зинаида и тоже зевнула. – Расходимся, девки.

Было не удивительно, что новенький не вызвал у нее симпатии. Она любила физически развитых, крепких парней, а этот был худоват и не выглядел внушительно.

– Может, и ничего особенного, – задумчиво проговорила Ира, – но, по крайней мере, одет прилично и без бифокальных очков. Учитывая, что я представляла его жирным, он вполне себе… конкурентоспособен. Что скажешь, Верон?

– Ну-у… Пожалуй, соглашусь. Выглядит он явно лучше, чем мы с вами предполагали. – Веронике вспомнилось, как на прошлой неделе они пытались угадать внешность новенького, и в итоге все трое оказались неправы. – Но с Медком он все равно не идет ни в какое сравнение.

– Ой, как по мне, – махнула рукой Зинаида, – что один – глист-глистом, что другой. Хотя, ваша правда, одет сносно. В десятом «А», среди всех этих королей растянутых водолазок и натянутых до ушей штанов, он вообще станет иконой стиля.

– Ладно, сегодня проверим, какой он в деле, – сказала Ира. В ее голосе звучал неприкрытый скепсис. – Что-то мне подсказывает, что его предел – задачки из дидактических материалов.

Никто из них троих не верил в гениальность новенького, потому что внешний вид парней в их школе обычно был обратно пропорционален способностям к наукам. И чем хуже выглядел ученик, тем более внушительным он был по части интеллекта. Исключением можно было считать разве что Ханина, но даже его этот Витюша затмевал по части внешнего лоска.

Попрощавшись с подругами, Ира отправилась в кабинет алгебры, чтобы до начала урока успеть понаблюдать за новеньким, а десятому «Г», как и вчера, предстоял урок истории. Кто-то из одноклассников принес с собой молодежный журнал, на обложке которого красовались участники популярного в стране поп-дуэта. Так получилось, что фанатов подобной музыки в классе не было, поэтому журнал передавали из рук в руки, чтобы каждый мог привнести в лица артистов что-то свое. Это было такое нехитрое развлечение, помогающее классу скрасить свое пребывание на скучных уроках.

Закрасив блондину два передних зуба и добавив брюнету бородавку возле рта, Вероника передала журнал подруге. Та пририсовала обеим артистам по гигантскому второму подбородку.

– Мне показалось, или этот Витюша приглянулся нашей Ирине? – спросила Зинаида, передавая журнал на соседний ряд.

Вероника принялась вспоминать, не вела ли себя Ира как-то странно. Ничего особенного ей вспомнить не удалось, так что вопрос подруги так и остался без ответа. Одно было известно наверняка: если Зинаиде показалось, что Ире понравился новенький, значит, скорее всего, так оно и есть. Вероника почувствовала беспокойство. Еще не хватало, чтобы лучшая подруга влюбилась в того, кто связан с Селоустьевым родственными узами. Успокаивало только то, что обычно Ира была очень рациональна в плане парней. В омут с головой она, в отличие от Вероники, бросаться никогда не станет. Скорее всего, к новенькому у нее простой интерес, обусловленный чрезмерной шумихой вокруг его персоны.

– Может, ты и права, – сказала Вероника. – Давай порасспрашиваем ее на следующей перемене. Только осторожно, чтобы она не догадалась, что к чему. Иначе она ничего нам не скажет, ты ж ее знаешь.

Сказано – сделано. После урока они отправились на третий этаж, где у десятого «А» после алгебры в том же кабинете должен был быть урок геометрии. Ира вышла из класса, и все трое разместились на широком подоконнике в конце коридора, где их никто не мог подслушать. Расспрашивать Иру ни о чем не пришлось – она сама принялась обо всем рассказывать.

Оказалось, что новенький носит странную фамилию «Егай». Зинаиду, большую ценительницы культуры Южной Кореи, эта информация чрезвычайно заинтересовала.

– Кореец что ли? Только правильно бы было «Хегай», а не «Егай». Может он напутал чего?

– Елена Андреевна говорила, что его бабушка и дедушка по отцу – чистокровные корейцы. В общем, отец – кореец, мать – русская. По поводу фамилии ничего сказать не могу, наш новенький оказался не особо разговорчивым. Но, по крайней мере, в журнале он записан, как «Егай».

По мнению Вероники, подруга ничуть не выглядела влюбленной. Это была самая обыкновенная Ирка, к которой все привыкли. По ее словам, Витюша предпочел сесть один, выбрав для себя последнюю парту в среднем ряду. Ни классная руководительница, ни учительница алгебры и геометрии против этого не возразили. Разложив все необходимое для урока, он достал планшет и увлеченно уставился в экран. Девчонки десятого «А» в это время откровенно его разглядывали, а парни громко обсуждали его персону. Это было довольно невежливо, поскольку они говорили о нем в третьем лице, будто бы он не находился с ними в одном помещении. Но Витю совершенно не волновало происходящее вокруг. Он был абсолютно невозмутим.

Единственным из всего класса, кто осмелился обратиться к новенькому напрямую, был Юра Брагин, отличавшийся от остальных ребят своим крутым нравом и повышенной вспыльчивостью.

– Слышь, Егай, – вопросительно вскинув подбородок, начал Брагин, – расскажи-ка нам, сколько твои предки набашляли Глушко, чтобы она приняла тебя в наш класс? – Витя молчал, продолжая смотреть в экран планшета, но Юра не унимался: – Или хочешь сказать, что ты, типа, до хрена умный?

Тридцать две пары глаз уставились на новенького в безмолвном ожидании. Тот лениво поднял глаза и, растягивая каждое слово, как будто вот-вот уснет, проговорил:

– А есть еще предположения? Если нет, то «до хрена умный», в принципе, подходит.

В тоне его голоса не было ни смущения, ни страха, как, впрочем, и чего-то другого. Он говорил абсолютно безэмоционально. При себе у него был кожаный дипломат, который выглядел так, будто бы его владелец работал маклером на Уолл-стрит. Достав из дипломата наушники, новенький подключил их к планшету, и из динамиков начала доноситься какая-то классическая мелодия. Она заиграла чересчур громко, заставив Витю поморщиться. Он убавил громкость, затем откинулся на стуле и блаженно уставился в потолок.

Но Юра не собирался заканчивать беседу.

– А я смотрю, ты прям интеллигент! – сказал он. – Врубаешь Моцарта на весь класс, чтобы все поняли, как у тебя утонченный музыкальный вкус? А, может, ты просто педик? Только педики слушают классику, это все знают.