Взгляд упал на простыню, разложенную вдоль стены. Один взмах, и ткань улетела в другой конец комнаты.

Сколько же книг! И сколько знаний.

Прячь не прячь, а позабыть о мечте невыносимо трудно. Тем более если вложила в нее всю себя без остатка. Это даже и мечтой назвать сложно. Скорее дикой смесью из жажды вырваться на волю ‒ подальше от воспоминаний, боли и тьмы, ‒ из выбранного смысла жизни и глубочайшего желания доказать самой себе значимость собственного существования. Ведь мать весьма наглядно показала ей, насколько мизерна и ничтожна жизнь маленького человечка, которым она тогда и являлась. Будь Ирина Шацкая усерднее, и количество живых организмов на планете уменьшилось бы на одну единицу. А вот мир ничуть бы не изменился. Он остался бы прежним.

И с тех пор Даниэлу Шацкую мучила лишь одна мысль. Как сделать так, чтобы мир был потревожен ее существованием ‒ хотя бы самую малость. Малюсенькую незначительную миллиардную долю секунды, но он бы помнил, что она стала кем-то большим, чем испуганной глотающей сопли малявкой.

На Агафью не положиться, она была еще той клушей. Однако тетя дала шестнадцатилетней Дане крышу над головой, и этого было вполне достаточно. Девочка полностью сосредоточилась на учебе. Ни друзей, ни вечеринок, ни бесполезных занятий. Накопление знаний, создание доверительных отношений с взрослыми, способными оказать ей помощь на безвозмездных началах, поиск бартерных решений, приносящих пользу. Кропотливый труд и ледяная решимость. Она начала этот путь еще в последний день плохо сыгранного детства, когда смотрела в небо и давила ладонью на деталь, прорезая последнюю рану на уже мало что чувствующей ноге.

Она все для себя решила, поставила четкую цель и двигалась к ней долгие годы. И получила бы вожделенную свободу от мерзостей прошлого, если бы не троица Шацких. Она ведь могла не ходить в суд. Могла не оформлять опеку и попечительство. Могла уехать. В этой семье все равно не особо почитали мораль и нравственность. Так что стало бы одним бесчувственным чудовищем больше… Какая разница?

Но Даня забрала их себе. Всех троих.

А они не могли не чувствовать, какую ненависть она к ним испытывает. Нечто на грани лютого отвращения. К этой мелюзге, разрушителям ее цели, ее единственной мечты… Но они все равно пошли с ней.

И настороженно сновали рядом, будто стайка волчат.

И были тихими.

Послушными.

Не доставляющими проблем.

Постепенно превращаясь в щенят ‒ по-прежнему настороженных, но и ищущих случайной нежности.

И люто дичавших, едва почуяв, что сестра может покинуть их...

А сейчас у нее появился шанс все совместить. Она может вернуться на прежний путь и двигаться к своей цели. И взять своих щенят с собой.

Идеально!

Вот только Владимир…

«Я не могу ответить на твои чувства». ‒ Там, рядом с открытой дверцей элитного авто, Даня среагировала мгновенно. Владимир был достоин правды.

«Так и думал. ‒ Владимир держал для нее особую улыбку. ‒ Но, пожалуйста, не заостряй на этом внимание. Я не собираюсь мучить тебя своими чувствами. Приоритеты давно расставлены, и любовным переживаниям, к сожалению, здесь отведено не первое место. Однако не мог не воспользоваться шансом. Всего лишь хочу сказать, что почту за честь, если ты рассмотришь мою кандидатуру в качестве своего спутника. Это не обязательно. И я готов ждать сколько угодно».

«Ты влюблен в меня?»

«Забавно, с каким холодным прагматизмом ты задаешь этот вопрос. ‒ Владимир хохотнул. А Даня интуитивно почувствовала, что поднялась в его собственном рейтинге еще на пару строчек. ‒ Деловитость в любви. Наверное, именно этого я и жду от женщины. Что ж, Даня, скажу, что страсть не туманит мой рассудок, а мечтательные думы не тревожат мой сон. Но мне спокойно и комфортно рядом с тобой. А разве не такого идеала ищут люди? Надежности и спокойствия?»

«Да, наверное. ‒ Даня опустила взгляд. ‒ Спасибо за честность».

«И тебе. Не забудь захватить побольше теплой одежды. Погодку в Лондоне обещают промозглую».

Вспоминая разговор с Владимиром, Даня беспрестанно перекладывала книги. Практическое пособие венчало башенку слева, разговорник ‒ башенку у стены. А затем наоборот.

«Владимир не будет меня заставлять. ‒ Девушка царапнула ногтем ближайший корешок. ‒ Не станет обременять необходимостью давать обещания. Не разрушит мою жизнь. С моим упорством я создам братьям необходимые условия и удержу за собой место работы. Я умею трудиться, и, судя по всему, это единственное мое умение. Мне нравится Владимир. Может, потом… я и сама пожелаю, чтобы он был рядом».

«Я тебя убью…»

«Глагол неправильно подобрала…»

Даня зажала уши ладонями, но голос звучал у нее в голове.

«Если ты еще не догадалась, что вряд ли, конечно же, то заявляю здесь и сейчас. Ты мне нравишься. И не просто нравишься… Это не обычная симпатия. Я тебя…»

«Замолчи! Замолчи! Замолчи!»

‒ Дань?

Она подскочила как ужаленная прямо на коленях и пребольно стукнулась о пол коленными чашечками.

‒ Ты чего подпрыгиваешь? ‒ Кира обеспокоенно сжал ее плечо. Потом, нахмурившись, обвел взглядом разбросанные книги.

‒ Давно пришел? ‒ Голос слегка осип. Даня потерла лоб.

‒ Только что. Так сильно задумалась, что не услышала, как дверь открывается?

‒ Да, похоже на то. Где Лёля и Гера?

‒ А… ‒ Кира с досадой выдохнул. ‒ Короче, парни слегка перебесились, ну и чуток перестарались. Шлепнулись вдвоем в лужу, и щас у нас две чумазых чупакабры. Нырнули в ванную, чтоб ты не увидели, как они облажались. В общем, когда моськи отмоют и выйдут, сделай, пожалуйста, вид, что ты не в курсе, что они лошары.

‒ Ладно.

Кира секунду помолчал.

‒ И символ сегодняшнего вечера?.. ‒ Он кивнул на грамоту под ее коленом, интонацией предложив закончить фразу.

‒ Победная наградка. ‒ Даня вытащила грамоту и снова всмотрелась в аккуратно выведенные строчки. ‒ Лёля молодец.

‒ Это точно. Надо тебе прочитать его опус. Жюри точно было не спастись. Наверняка взял буйством воображения. Такого напридумывал, что беги и прячься.

‒ Мне нужно похвалить его. И сделать это нормально. ‒ Даня тяжело вздохнула. ‒ Это сложнее, чем кажется.

‒ Ты будто океан переплывать собралась.

‒ А то. Думаешь, легко быть сестрой?

‒ Не знаю. Не пробовал.

‒ Испечь оладушки?

Кира цыкнул и снисходительно ткнул ее пальцем в макушку.

‒ Поверь, даже если ты ему просто скажешь «молодец», он лопнет от счастья. А если еще и обнимешь, его бомбанет. Но оладушки бонусом ‒ я только ЗА. ‒ Старший из братьев повернулся к выходу. ‒ Разложу продукты. Вроде все по списку купил. Там йогурты со скидонами были, но надо их по-быстрому сожрать. А то срок годности вот-вот истечет.

‒ Кира.

Он остановился. И глянул на нее через плечо.

‒ Если я соберусь покинуть этот город, вы согласитесь поехать со мной?

Кира развернулся всем корпусом и, вернувшись, приземлился рядом с ней на корточки.

‒ Мы поедем с тобой. Нас здесь ничего не держит.

«Действительно. ‒ Мысли Дани объяла меланхоличность. ‒ Ни один из них ни разу не спрашивал разрешения привести сюда друзей. Все трое по-прежнему настороже. Ни с кем не сближаются, ни на кого не полагаются, никому не доверяют. Будто готовы в любой момент рвануть за мной. Готовы пресечь мой побег».

‒ Тогда…

‒ Только попробуй нас оставить! ‒ Кира с силой надавил ладонью на затылок Дани и озлобленно впился губами в ее. Тут же отпрянул и вскочил на ноги. ‒ Ты знаешь, что будет! Я… я… говорил тебе! Предупреждал! Ты… ты… ты не уйдешь! Поняла?!

Всего на секунду в его голосе появились плаксивые интонации.

Даня утерла губы сложенными вместе пальцами.

‒ Ты же уже большой мальчик, чтобы так целовать свою сестренку, м?

Кира стушевался, отвернулся, но Даня все равно увидела выражение боли на его лице.

‒ Брось, Кира. Ты давно должен был понять. Вы будете со мной, куда бы я ни отправилась. Обещаю.