– Да, босс, – подобострастно и кротко отозвался Фаниль. Хотя официально гендиректор Левин и не был его начальником.

Яков медленно кивнул и повернулся, чтобы уйти.

– Стой! – Ян раздраженно покосился на Глеба. – Что ты делаешь?

– Отпускаю своих людей. Они должны вернуться к работе.

–Своихлюдей? – В интонациях Яна появилась горечь. – Яков – не твой ребенок.

– Не думаю, что целесообразно нагружать посторонних делами, касающимися исключительно семьи. – Глеб был по-прежнему невозмутим. – Мы обязательно завершим беседу, как только остальные покинут…

– Достал со своей вежливостью! – Ян прижал кулак к собственному лбу. Как-то незаметно он вдруг начал производить впечатление человека, слетевшего с катушек. – Пусть Яков останется.

– У него много работы.

– Ян, – откашлявшись, позвала Амалия. Но на продолжение ее не хватило, и она снова смолкла.

– Я сказал, он должен остаться!

– Мои люди…

– Не твой он! – Ян рассержено сжал кулаки. – Не ты его породил.

– Не спорю. – В отличие от брата Глеб ни разу не позволил громкости своего голоса повыситься. – Однако теперь Яков – мой ребенок.

– Может, я сам решу? – вмешался Яков. Он был мрачнее некуда. Приблизился и встал ровно между отцом и дядей. – Я остаюсь, – кинул Глебу через плечо.

– Уверен?

– Да.

– Как знаешь. – Гендиректор повернул голову в сторону Шушу и Фаниля. Те, судя по виду, уже были не рады, что посмели войти в эту комнату. – Возвращайтесь к работе.

– Угу. – Шушу ухватилась за рукав Фаниля и потащила дизайнера к двери – той, за которой была Даня.

Но выйти они так не успели.

– Может,тыобъяснишь мне что-нибудь почетче, сын? – насмешливо полюбопытствовал Ян.

– Что-нибудь? Запросто, – холодно отозвался Яков. Подняв правую руку, сжал ее в кулак. Выставив большой палец, ткнул им себе за плечо, указывая на Глеба. – Если принципиально знать, подтверждаю. Я – его ребенок.

Яна всего перекосило.

– Ясно… – процедил он сквозь зубы. – Тогда какого хрена?!

Последняя фраза была выкрикнута так громко и угрожающе, что почти ретировавшиеся Фаниль и Шушу подпрыгнули и боязливо тормознули.

– Какого хрена он делает из тебя посмешище?! И почему ты позволяешь так обращаться с собой?!

«Да он невменяемый. – Даня приникла к косяку, жадно наблюдая за разворачивающейся сценой. – А Принцесса… Как Терминатор. После тех сообщений от Зиро в нем было столько ярости, столько боли и обиды. Он едва на катке не убился. А сейчас – будто окаменел. Закрылся. Ни единой эмоции».

Реакция Якова напомнила ей манеру поведения Глеба. Слова близких имели одну цель: унизить его и втоптать в грязь. Однако Левин словно пропустил все мимо ушей. Просто взял и проглотил обидные высказывания. Он что, признает их правоту? Принимает их мнения, ничего общего не имеющие с реальностью?

Даня мученически задумалась. Она ведь знала намного больше других. Ей доверились и приоткрыли тайны. Хотя бы ради этого стоило понять ход мыслей Глеба. Ей должно быть проще, чем другим. Только она на это и способна.

Как она сама поступила с близким человеком, который наплевал на нее?

Верно, наплевала в ответ.

Невозмутимость Левина вовсе не проявление слабости. А игнорирование. Мать и старший брат – они больше не имели для него никакого значения. Их слова больше не могли обидеть его или сбить с пути. Они – не авторитет, а пустое место. Хотя бы в их мнении о нем и об образе его жизни.

А что же с Яковом? Даня представила себя на его месте. Крепкого плеча она лишилась еще будучи малолеткой. А в подростковом возрасте ушла в свободное плавание. И в тот период рядом с ней не было взрослого, достойного стать ей примером для подражания. Не на Агафью же равняться.

Якову в этом отношении повезло. Глеб Левин был силен духом. Ничего странного в том, что мальчишка кое-что перенял от него. Например, способ противостоять внешним эмоциональным атакам конкретных личностей. Вот только… С перенятой манерой поведения Яков оставался всего лишь копией. А копия, как повелось, хуже оригинала. Слабее.

Даня закусила внутреннюю сторону щек. Если у Якова не выработана своя собственная модель поведения, не создана защита и не продуманы методы, то как долго он продержится на поле боя, изображая копию Глеба Левина?

– Не понимаю, о чем ты. – Яков был весь как натянутая струна.

– Об омерзительных проектах, в которых ты принимаешь участие. Взгляни на себя. Ты как девка.

– На этом держится концепт.

– Мерзко. – На лице Яна одна гримаса сменялась другой – с чудовищной скоростью. – Ты выглядишь отвратительно. Сколько можно? Зачем ты вообще в этом участвуешь?!

– Это работа, и я…

– Замолчи! – Ян взмахнул рукой. – Только позоришь меня. Какой отец захочет, чтобы его сын стал трансом?!

На лице Якова появилось смятение.

– Прекрати, Ян. – Вот теперь громкость голоса Глеба повысилась. Да и мера была вынужденной. Стоило приложить усилия, чтобы перекрыть истеричные тональности отца Якова. – Ты не можешь просто так вмешиваться в чужую работу. И уж если приспичило высказаться, то давай без эмоций. Что ты хочешь до нас донести? Что нам нужно поменять концепт? Так вот, не тебе…

– Не поможет, – прорычал Ян, окидывая сына взглядом от пяток до макушки. – Затащил его в эту сферу ты, брат. И здесь единственное, на что он способен, оказывается, это одеваться в юбки и оголяться для фотографий журналов, на которые потом больные мужики сотню раз спускают! Грандиозно. Как же мне стыдно за тебя!

Амалия за его спиной стала совсем белой и прижала ладонь к губам.

– Ян, какого черта?! – гневно спросил Глеб.

– Заткнись, брат! Сколько я, по-твоему, терпел?! Сколько еще мне стыдиться такого отпрыска?! Я же в себя прийти не могу после каждого выхода в Интернет. Это же позорище! Я так старательно корпел над ним, пытаясь вытащить в мировой спорт, и все зря. Ты же, Яков, ни на что не годен. И в прошлом, и сейчас. На коньках еле стоял! И ни хрена не старался! Какое уж тут фигурное катание! Хотя нет, сынок, кое в чем ты все-таки преуспел. Быть дешевкой. Да меня блевать тянет от такого наследника! Хренов гомик!!

В лице Якова не осталось ни кровинки. Глаза стали такими большими, что могли бы запросто догнать в размере озеро. Лишь слегка подрагивали губы. Он стоял прямо, как игрушечный солдатик, и не шевелился. И все смотрел и смотрел на разъяренного отца.

Как на вестника Апокалипсиса.

Топ-топ-топ.

Ошарашено икнула Шушу, оказавшаяся вдруг за спиной. Охнул Фаниль – там же где-то на фоне.

Непонимающий взгляд Яна сосредоточился на приблизившейся к нему девушке.

– А ты еще кт?..

ХРЯСЬ!

Звучание получилось сочным. А какой удар! Даня стала замахиваться еще на подходе, чтобы не терять время по прибытии к конечной точке. Не-е, ладошка даже не рассматривалась. Пощечина? Фи!

Пальцы в кулак Даня складывала с невозмутимым лицом. Замахивалась с тем же непроницаемым выражением. И попала точно туда, куда и целилась. Мотивация, стерва!

Девичий кулак влепился в нос Яна. Сила прошла через все тело, выпад двигал руку вперед, придавая ей еще больше мощи.

Тонко пискнув, Ян завалился на спину. Ноги в дорогих ботинках взмыли ввысь, будто в мультяшечной сцене. Грохот был неимоверный.

Даня, застывшая с вытянутой рукой и все еще сжатым кулаком, оценивающе покосилась вниз и только потом позволила себе вдохнуть. Била-то на протяжном выдохе и разом истратила весь воздух.

Вокруг воцарилась такая тишина, что слышно было, как работают кондиционеры через помещение от них.

– Доброе утро. – Она выпрямилась и чинно оправила брюки и пиджак. – Я тут мимо проходила. Совершенно случайно. И раз уж ноги все равно принесли меня сюда, скажу кое-что. – Даня уставилась на лежащего мужчину сверху вниз. – Вам, Ян Валентинович.

Ян не предпринимал попытки встать. Весь его нос и кожа вокруг стремительно покрывалась краснотой. Он был в полной прострации, а взгляд фокусировался только на возвышающемся над ним силуэте.