Валетти шёл по просторным коридорам, за огромными окнами уже наступила темнота, и уличные фонари растягивали длинные тени на старую булыжную мостовую. Ноябрь – не самый туристический месяц в Риме, и на мосту Святого Ангела почти не было народу. Освещённые фигуры на постаментах в темноте смотрелись ещё более торжественно и величаво, а позади них, там, где на фоне чёрного неба возвышалось огромное тело самого замка, выхваченная мощными прожекторами из тьмы, с высоты башенных стен за городом приглядывала статуя Архангела Михаила. Луиджи усмехнулся. С апреля по октябрь прямо у стен замка играли уличные музыканты, и одного из них он почему-то вспомнил сейчас. Худой и сухой, как щепка, этот человек был одет в узкие обтягивающие джинсы, светлую рубашку-поло и такую же светлую шляпу с широкими полями. На ногах у него были надеты женские туфли на высоченном каблуке ярко-красного цвета и такими же ярко-красными были губы, щедро накрашенные помадой. Человек достаточно прилично играл на скрипке узнаваемые классические произведения и с удовольствием позировал для фотографий с радужным флагом гей-сообщества. Валетти прекрасно знал Луку, так звали этого человека, жившего в Чевитавеккье, и никакого отношения к сексуальным меньшинствам не имевшего. Зато имевшего жену, четверых детей и дом на побережье Тиррентского моря. Его экстравагантный метод заработка позволял его семье вполне сносно жить, не нуждаясь.

Луиджи тем временем миновал арку, служащую входом в гостиную, и увидел Джулию. Она стояла у окна с бокалом просекко, и на ней было молочного цвета платье с открытыми плечами, на которые падали её огненно-рыжие вьющиеся волосы. Платье контрастировало и с загорелой кожей Джулии, и с сумерками за окном, он невольно любовался этим зрелищем, остановившись на пороге.

– Как думаешь, Луиджи, – спросила вдруг она, не оборачиваясь, – почему именно Париж – город любви?

Он улыбнулся. Ему нравилась её манера задавать неожиданные и, казалось, такие отвлечённые вопросы. Как будто нет в мире ничего, кроме этой уютной комнаты, нет никаких важных грядущих переговоров, есть только он и она. Он вдруг ясно осознал, что любит её. Все эти месяцы он гнал от себя эту мысль, говоря себе, что в пятьдесят три это глупо, что он привык к одиночеству и не нужно ничего менять, что… Разумеется, это были отговорки. Их с Джулией отношения уже давно вышли за рамки деловых, сначала они часто встречались в Стокгольме, затем Луиджи предложил Джулии работать на него, и она приехала в Рим. Эти несколько месяцев они виделись каждый день, и каждый день приносил в копилку его чувств все новые монетки, чтобы наконец сейчас Валетти совершенно чётко осознал, что не может и не хочет без неё жить.

Он засунул руки в карманы брюк и опёрся спиной на колонну из чёрного мрамора:

– Ну-у…. Я думаю, влияние литературы и истории. Эпоха расцвета парижского двора, нравы Людовиков, Антуанетты… Думаю, ты и сама понимаешь. – Он опять улыбнулся.

– Несправедливо.

– Да что говорить, французы и сейчас держат марку! Чего стоят одни круассаны и кофе в ресторанчиках на Марсовом поле, Мулен Руж и фуа-гра!

– Не знаю, – она повернулась. – Я никогда не была в Париже. Стыдно признаться, но не была!

– Это легко поправимо, Джулия! – В голову Луиджи пришла идея. – Знаешь, а давай подпишем в понедельник контракт с русскими и полетим в Париж! – Его глаза блестели.

– Париж…. – Джулия задумчиво прикусила губу. – Так ведь во вторник переговоры по путепроводу?

– Карло проведёт, – он подмигнул ей и рассмеялся. – Соглашайся!

– Ну тогда поехали, – она наконец тоже улыбнулась. – И давай уже съедим чего-нибудь, я ужасно голодна!

Они наконец сели за стол и приступили к ужину.

– Знаешь, Джулия, – Валетти медленно накручивал пасту на вилку, – откуда в Италии появилась паста?

– Разумеется, нет, Луиджи, – усмехнулась она. – Цезарь отвоевал рецепт у галлов?

– Хм… А ты недалека от истины, пасту сюда завезли арабы. Правда, согласно древним рецептам, её варили в кипятке около двух часов и добавляли корицу и сахар при подаче на стол.

– Брррр… Гадость! – продолжала она веселиться.

– Наверное. Я не пробовал. – Он мечтательно прикрыл веки. – Но самую вкусную пасту готовит моя мама! Знаешь, я часто вспоминаю, как после школы мы не торопились с друзьями домой. Неподалеку был пустырь, где мы гоняли мяч до самого вечера, пока мама не присылала за мной младшего брата. Так вот мы прибегали с ним домой, а она готовила для нас пасту, иногда с морепродуктами, но чаще просто с сыром и базиликом… Ничего вкуснее я с тех пор не ел даже в лучших римских ресторанах. – Валетти мечтательно улыбался. – А твоя мама что вкусное тебе готовила?

Джулия подняла на него глаза. Луиджи вопросительно смотрел на неё.

– Моя ничего не готовила. У меня нет родителей, точнее, я их не знаю. Это очень грустная история. Не думаю, что сейчас тебе хочется, чтобы брызги моего безоблачного детства в приюте долетели до тебя. – Она усмехнулась, в воздухе ненадолго повисла тяжелая пауза.

– Извини.

– Нет проблем. Ты же не знал. – Она сделала глоток из высокого бокала. – Давай сменим тему. Через два дня прилетают русские. Всё в силе?

– Думаю, да, остались тонкости по распределению платежей, я как раз хотел тебя спросить, что ты думаешь по поводу оплаты?

– Их предварительные условия?

– Четыре платежа, аванс и три поэтапных транша.

– С каким распределением?

– Сорок процентов аванс и три платежа по двадцать процентов до сдачи в эксплуатацию.

– Ого! – брови Джулии взлетели вверх.

– Думаешь, что-то не так? – с интересом спросил Валетти.

– Я не специалист в области финансов и тем более не служба безопасности, – улыбнулась она. – Моё дело – подобрать интересный проект, а их проект был лучшим. Учитывая ещё стоимость его реализации, которая ниже почти на десять процентов, чем у ближайших конкурентов, то… – Джулия развела руки в стороны, давая понять, что альтернативы в общем-то и нет.

– Я понимаю, что ты не финансист и не карабинер, – с усмешкой заметил Луиджи. – Но мне интересно твоё мнение, ты ведь работала с русскими до этого, и не один раз. Фабио проверил подрядчика, репутация чистая. Платежи пойдут через Виргинские острова, что для такой суммы тоже привычно, никто не хочет платить лишних налогов.

– Боюсь, Луиджи, дело не только в налогах, – усмехнулась Джулия. – Видишь ли, в России, когда на счета фирмы приходит сумма в двести миллионов евро, у этой фирмы могут начаться сначала очень большие проблемы с правоохранительными органами, а потом могут появиться новые хозяева. В этой стране вести бизнес честно невозможно. Поэтому русские стараются работать через фирмы, не являющиеся налоговыми резидентами своей страны. Так спать спокойнее. – Она встала и снова подошла к окну. Задумчиво глядя на огни вечного города, она медленно проговорила:

– Я бы опустила сумму аванса до двадцати пяти процентов. Учитывая необходимые затраты для начала работ, этого вполне достаточно. Пятьдесят миллионов евро – это очень хорошие деньги.

Валетти любовался её фигурой, голосом, манерой говорить. В жизни каждого человека бывают мгновения, когда хочется нажать на паузу, ничего не делать и осторожно наслаждаться данным конкретным, отчаянно-хрупким моментом. Моментом, когда тебе невыносимо хорошо, не хочется шевелиться и говорить, хочется глуповато улыбаться и смотреть на предмет своего обожания, до приятного тумана в глазах. Когда тебе за сорок, а ему было уже далеко за сорок, ты становишься чувствительным и сентиментальным, вновь как в семнадцать романтичным и даже иногда влюбчивым.

Насладившись созерцанием Джулии в полной мере, Луиджи вновь вернулся к реальности:

– Знаешь, давно хотел тебя спросить, – он сделал паузу, тщательно подбирая слова, боясь её обидеть. – Тогда, в яхт-клубе, в Стокгольме… Я видел вы ссорились с каким-то мужчиной… Ты плакала, когда он ушёл… Кто он?

Валетти помнил, как сидел у окна в компании выпивших друзей, вокруг громко разговаривали яхтсмены, пьяно перекрикивая друг друга, весело хохотала компания норвежцев и какая-то группа играла блюз со шведским вокалом. Луиджи не замечал всего этого, он смотрел в окно, где, отчаянно жестикулируя, что-то возбуждённо говорила Джулия. Она стояла спиной, и Валетти не видел её лица, но лицо мужчины, исподлобья глядевшего на Джулию, рассмотрел. Несколько минут они обменивались гневными выпадами, которых Валетти не мог слышать, затем мужчина сел в машину и рванул с места. Джулия вернулась за столик заплаканной, и остаток вечера Луиджи наблюдал, как она отрешённо сидела в нескольких метрах от него с видом тибетского монаха в момент медитации, когда тело здесь, а самого человека нет.