Родители Луиджи жили в Больцано, на самом севере Италии, и все своё детство и юность он провёл в горах, и это обстоятельство наделило его поистине богатырским здоровьем. В семнадцать Луиджи покинул родительский дом, чтобы заработать денег в Милане. Он уже тогда мечтал о дипломе экономиста, а лучшим университетом в Италии считался Пизанский. Полтора года он подрабатывал в ресторанах, такси и вокзалах, жил в самом дешёвом пригороде и питался самыми дешёвыми продуктами. У отца был свой небольшой автобизнес в Больцано и он мечтал передать его Луиджи, но у сына были совсем другие планы. Когда он уезжал в Милан, отец сказал матери:
– Пусть поедет, поживёт впроголодь и вернётся. У него было всё, теперь пусть попробует, когда нет ничего.
Луиджи сделал глоток и улыбнулся. Внизу под окнами в нескольких десятках метров нёс свои воды Тибр, главная река великого Рима! Сумерки спускались на вечный город и делали реку мрачной и тёмной. Справа, возвышаясь над мутной водой, начинался мост Святого Ангела, перекинувший пять своих арок на противоположный берег. Там, Луиджи знал это наверняка, хотя сейчас уличное освещение ещё не было включено, стоял замок Святого Ангела, один из символов папского могущества раньше и один из центров притяжения туристов сейчас. Император Адриан построил этот замок в сто тридцать седьмом году как мавзолей для себя и будущих императоров Рима и в последующее столетие прах властителей империи хранился именно тут. Если верить красивой легенде, то название своё замок получил при папе Григории Великом в пятьсот девяностом году. Именно тогда, во время бушевавшей в Риме эпидемии чумы, понтифик увидел в небе над замком Архангела Михаила, вкладывающего меч в ножны, и понял, что это знак Спасителя. Чума отступила, и замок получил своё название. В последующие столетия укреплялось могущество папства и Ватикана, замок Святого Ангела много раз перестраивался, превращаясь в неприступную для того времени твердыню, где во время многочисленных набегов на Рим укрывался понтифик. Основное здание замка соединялось с Ватиканом укреплённым коридором, по которому властитель католического мира перемещался в безопасное место за толстыми стенами. Вообще, Сэнт Анджело по своей сути являлся символом Ватикана эпохи Ренессанса также, как собор Святого Петра. Здесь роскошные апартаменты пап соседствовали с тюрьмой, где пытали и казнили людей, молитвы и проповеди перемешивались со стонами истязаемых и умирающих. Здесь в тюрьме провёл шесть лет своей жизни Джордано Бруно, прежде чем взойти на костёр святой инквизиции. Вряд ли император Адриан, затеявший строительство мавзолея в период расцвета Рима, думал, что спустя триста лет вестготы захватят его детище, разграбят и разорят сам замок и развеют по ветру прах всех императоров, хранящийся в усыпальнице. Адриан ошибался.
Луиджи допил вино и поставил бокал на столик. Людям свойственно ошибаться в расчётах. Вот и его отец ошибся. Через полтора года Сантино Валетти лично приехал за сыном в Милан.
– Луиджи, я признаю свою ошибку. Ты доказал, что можешь идти к поставленной цели, и я очень уважаю тебя за это, мой мальчик! – Он потрепал изрядно исхудавшего сына за щёки. – Мама очень хочет, чтобы ты вернулся, поступай в свой университет, я оплачу обучение.
Луиджи взял у отца денег. Только на оплату первого курса и только взаймы. Сейчас, глядя на освещённый уличными фонарями центр Рима, он вспоминал события сорокалетней давности и улыбался. Закончив университет с отличием, он принял приглашение на работу от Центрального банка Италии и начал восхождение по карьерной лестнице, параллельно инвестируя свободные средства в самые разные ценные бумаги. Спустя восемь лет он открыл свою первую брокерскую фирму. Спустя ещё шесть он стал миллионером.
– Сеньор Валетти, – мажордом, стоя на пороге, отвлёк Луиджи от воспоминаний. – Сеньор Валетти, ужин накрыт в гостиной.
– Спасибо, Марко! – Валетти привычным движением расслабил узел галстука – Джулия уже там?
– Да, сеньор.
– Хорошо, я иду.
Луиджи посмотрел в огромных размеров зеркало, висящее на стене и занимавшее всё пространство между таких же огромных окон. Костюм, сшитый на заказ в одном из флорентийских ателье, сидел как влитой. Тёмные волнистые волосы уже изрядно побелил возраст, но седина была единственным признаком его весьма зрелого возраста. Валетти поправил причёску, подмигнул отражению одним глазом и направился в гостиную.
Эти апартаменты на последнем этаже старинного особняка были куплены им около года назад. Тогда Валетти, будучи яхтсменом-любителем, совершал переход до Швеции и всю сделку поручил своим юристам. Уже в порту Стокгольма он получил снимки интерьера в стиле ампир, в тяжёлых и помпезных бордово-золотых тонах и сразу же решил всё здесь переделать. В тот день они праздновали удачный переход в стокгольмском яхт-клубе, и именно там он увидел её. Он никогда до этого не видел таких красивых женщин. Огненно-рыжие вьющиеся волосы, зелёные глаза, правильные черты лица, немного тонковатые, иронично-изогнутые губы и улыбка… Луиджи любовался Джулией из другого конца зала, боясь встретиться взглядами, он наблюдал, как она о чём-то разговаривает с хозяином яхт-клуба, показывает ему какие-то бумаги, разложенные на столе, и увлечённо что-то рассказывает. В тот вечер Валетти так и не смог подойти к ней, но навёл справки и узнал, что даму зовут Джулия Кормье, она бельгийка, но сейчас живёт в Стокгольме, занимается дизайном интерьеров и публикуется в журнале «Европейский дизайн». Ей тридцать восемь, детей и мужа нет, адрес и телефон прилагались.
Луиджи огляделся вокруг. Джулия не только хорошо знала своё дело как дизайнер, она оказалась человеком, чьи мысли почти во всём совпадали с его собственными. Это он понял при их первой встрече тогда, в Стокгольме, и это ощущение, ощущение близости единомышленника, не отпускало его по сей день. Дизайн-проект апартаментов был готов через неделю, и Валетти был потрясён отсутствием недостатков. Просматривая подготовленные Джулией материалы, он ловил себя на мысли, что все мелочи, от оттенка мраморной плитки на полу, до тона текстиля на окнах и обивки мебели, подобраны так, как если бы он сам этим занимался. Помимо этого, Джулия оказалась очень лёгкой в общении, они много времени стали проводить вместе, и ей вновь удалось удивить его. Красивые женщины редко бывают умны, этот нехитрый закон Луиджи усвоил уже давно, но Джулия не попадала в рамки сложившихся стереотипов. Обладая живым умом, который смешивался с превосходным чувством юмора и образованностью, она была в состоянии превратить простую беседу в увлекательное путешествие, интересный экскурс или перемещение во времени. История архитектуры и искусств, политика, психология, экономика, философия – ему казалось, что она может рассуждать на любую тему, и постепенно Джулия начала заполнять собой некий вакуум, окружавший его долгие годы. Наконец-то, он это чувствовал, в водовороте окружавших его людей появился человек, настолько близкий ему внутренне, и, что казалось ему ещё более удивительным, настолько нужный. За многие годы жизни, прошедшие после его стремительного финансового взлёта, Луиджи привык к какой-то автономности и самодостаточности, он привык к тому, что нужен он. Нужен своим многочисленным сотрудникам, партнёрам, заказчикам, корреспондентам финансовых изданий, организаторам всевозможных выставок, даже хозяевам фитнес- и яхт-клубов. Сам же Валетти не нуждался. Ни в ком и ни в чём. Эта созданная им парадигма существенно облегчала жизнь, и по сути являлась не то внутренней защитой, не то его жертвой человечеству, он сам ещё этого не понял. Такова жизнь современного человека: сначала ты гонишься за первыми деньгами, потом за образованием, потом пытаешься его применить, потом заработать первый капитал, потом его умножить, а потом просыпаешься как-то утром на своей яхте, тебе пятьдесят три, и окружает тебя лишь корабельная команда и море. Казалось бы, не самый худший вариант. Но тебе пятьдесят три. И те часы, тиканье которых ты не замечал до этого, начинают тикать всё громче и громче, и что самое ужасное, всё быстрее и быстрее.
