До чего глупа и неуместна эта влюбленность!

Нет, он не станет ее тревожить. В его жилах не текла древняя кровь высокородных. Он ее не достоин.

Микаш незаметно срезал ножом прядь ее волос и сжал в кулаке. Лорд Веломри начал оборачиваться, рыская взглядом по углам. Надо уходить.

Йорден с принцессой вышли в центр зала для танца.

Микаш тем временем шмыгнул в толпу гостей. Добравшись до Олыка, показал срезанную прядь.

– Ну ты и пройдоха! – Олык похлопал его по плечу. – Держи монету, честно заслужил.

Микаш спрятал медьку в карман, а прядь положил в медальон с портретом.

– Почему он предпочитает ей служанок?

– Верность для высокородных – пустой звук. Муж спит с камеристкой, жена со слугой. А ты счастья попытай, чего сохнешь зря? Может, и понравишься ей.

– Нет, не хочу так!

Как никогда раньше, Микаш хотел быть на месте высокородного Йордена. Танцевать с ней – и плевать, что не знает ни своих, ни этих чопорных высокородных танцев. Говорить с ней, ловить восхищенные взгляды и кружить в своих руках.

– Ох, пострел уже побежал, гляди-ка.

Слова Олыка хлестнули его точно плетью. Йорден уже спешил к выходу из зала. Микаш едва успел остановить его за дверями в темном безлюдном углу, схватив за руку.

– Не уходите! Оставить невесту в день помолвки, чтобы барахтаться в простынях со служанкой – верх неучтивости.

Йорден выдернул запястье из хватки.

– Что ты себе позволяешь? Дражен позаботится об этой дурехе. А если я проведу с ней еще хоть минуту, то просто сдохну. Она не только уродлива, но еще и тупа как пробка! Вот уж наградили невестой.

– Перестаньте, – укорил его Микаш. Демон внутри царапался когтями куда неистовей. – Вы оскорбляете ее только потому, что она распознала вашу ложь и не смогла это скрыть.

– Защитничек нашелся! Прям под стать этой овце. Так возьми ее, раз хочешь. Думаю, она будет счастлива, что хоть кто-то обратил внимание, – с этими словами Йорден зашагал прочь.

Микаш сжимал руки кулаки, представляя, как хрустнут позвонки в цыплячьей шее, если ее сломать. Затем вернулся в зал. Дражен кружил принцессу в быстром танце. Повсюду галдели гости, ели мясо так, что с подбородков стекал жир, похабно шутили, щипали служанок и орали застольные песни. Женщины жеманничали и сплетничали, мужчины напивались до беспамятства и скатывались под столы. От ужимок и лицемерия Микаша захлестнула горечь, словно внутри прорвался гнойник презрения и наружу хлынула едкая желчь.

«Расселись, свиньи из свиней! Тоже мне, избранные богами защитники. Обжираются тут, веселятся, а где-то погибают селяне от очередного нашествия. От голода, от испоганенных посевов. А ведь одного блюда со стола этого хватило бы, чтобы кормить большую семью неделю».

Ему хотелось хоть на мгновение оказаться на их месте – в лучах славы, в сиянии богатства. Чтобы принцесса заметила его и смотрела как на равного, а не на пустое место. Чтобы он мог встать на колено и просить ее руки без страха, что его голова увенчает замковые стены, точно головы мятежных пресветловерцев. Что за невыносимая несправедливость?

«Каждый получает, что должно, – зазвучал в его голове тихий мелодичный голос принцессы, будто она слышала его мысли так же, как он чувствовал ее усталость и неудобство. – Кто-то рождается селянином, чтобы пахать землю, кто-то ремесленником или купцом, а кто-то отмечен божественным даром и за борьбу с демонами получает награду – титулы, золото, земли. Сумеречники защищают людей взамен на справедливую плату. Такой порядок установили боги. Не нам их судить».

Демон рванулся на волю: с легкостью прошел сквозь толпу и нырнул в тело Дражена. Микаш усыпил его сознание, и теперь чувствовал и управлял его телом. Принцесса прильнула ближе, прижалась к нему щекой. Он гладил ее волосы и спину, вдыхал божественный аромат. Сумасшедшее пьяное счастье кружило ему голову.

«И пусть весь мир пойдет теперь прахом. Все муки того стоили. Как же ты хороша, принцессочка, просто чудо! – И сквозь хмель прорезалась единственная здравая мысль: – Жаль, что уроду достанешься».

Принцесса посмотрела на него осмысленным взглядом, словно единственная видела его настоящего даже сквозь оболочку чужого тела.

«Кто ты?»

Нет, не может быть! Ему так сильно не хотелось просыпаться от сладостного сна.

«Клянусь, я отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива, и даже после смерти», – произнес он в мыслях, доступных лишь им двоим, и впился в губы отчаянным поцелуем. Мрак слетел с демона, проник в нее, опалил; нежные лепестки будто иссохли и опали в руку, а следом и она сама. Мертвая, бездыханная.

Микаш оборвал мыслесвязь и в несколько шагов оказался рядом. Как раз вовремя, чтобы подхватить принцессу, прежде чем она успеет рухнуть на пол. Гости шумели, озирались, шептались. Дражен моргал, не в силах постичь происходящее.

Сосредоточиться было трудно. Голова гудела. Дрожащими пальцами Микаш попробовал ослабить шнуровку на корсете.

– Воздух, ей нужен воздух! – просил он наступавших со всех сторон гостей, но они будто не слышали его.

– Унесите ее отсюда, скорее! – выкрикнул неровный старческий голос.

Микаш нашел глазами говорившую – немолодую служанку лорда Веломри. Нянька? Она звала его за собой, и он послушался. Они поднялись на второй этаж и проследовали в небольшую комнату, уставленную сундуками с одеждой.

– Лучше бы на улицу, – запоздало пробормотал Микаш, но служанка не расслышала.

– Клади сюда, здесь никто не помешает.

Он уложил драгоценную ношу на кушетку и снова принялся дрожащими пальцами бороться с корсетом. Со злости хотелось разорвать шнуровку, но страшно было причинить вред принцессе.

«Пожалуйста, пожалуйста, только живи! Я не хотел!»

Служанка оттеснила его к двери и взялась за дело. Микаш отвернулся, чтобы не видеть обнаженного тела. Того, что никогда не будет принадлежать ему.

Громко хлопнула дверь, и в комнату ворвался лорд Веломри.

– Что происходит? – строго вопрошал он. Важный, пышущий гневливой силой и властностью. Он был невысокого роста, подтянутый. В коротких светлых волосах пробивалась ранняя седина. Лоб избороздили глубокие продольные морщины. Голубые глаза опаляли презрением.

– Что происходит? Я отвечу тебе, душегуб проклятый, что происходит! – вызверилась служанка, отчего лорд опешил. – Ты чуть собственное дитя корсетом не удушил! И чего ради? Гостей потешить? Да пропади они пропадом!

– Помолчи, Эгле. Все с ней будет в порядке, – ответил он и обернулся к Микашу. – А ты кто?

– Оруженосец мастера Йордена. Ей сделалось плохо, и мне велели перенести ее сюда.

– Где твой хозяин?

– Отлучился. Устал с дороги.

– Побрезговал моей дочерью?

– Что вы, как можно! Она прекрасна, – его голос выдал слишком много эмоций.

Лорд Веломри расхохотался. Он тоже был мыслечтецом. Догадался!

– Проваливай отсюда, голодранец! И не смей больше ни прикасаться, ни даже смотреть в ее сторону, иначе велю живодерам выпотрошить тебя и выставлю твое чучело в трофейном зале среди демонов.

Микаш покорно опустил глаза.

– Да, милорд. Простите, милорд.

– Ступай. И ни слова о том, что здесь было. – Лорд Веломри швырнул ему увесистый кошель.

Бросив последний короткий взгляд на бледное, без кровинки, лицо принцессы, Микаш вышел за дверь. Прислушался. Она заговорила!

Навеянная паникой несуразица, что он и впрямь демон, разрушающий все, к чему прикасается, уступила место осознанию: принцесса отразила его мыслечтение и направила против него. Именно это выжало из нее все силы. Вон как ее отец перепугался. Говорят же, что дар жены – проклятье мужа. Для такого, как Йорден, уж точно, хотя Микаш бы справился. Нет, лорд Веломри был прав, нечего голодранцу с принцессой делать.

«Я больше тебя не потревожу. Ты никогда не узнаешь, как сильно я люблю тебя».

Микаш отправился на конюшню, зарылся в теплую солому в пустом деннике и, прислушиваясь к мирному сопению лошадей по соседству, задремал.