Если меня наконец начнут называть партнером и мое имя будет на входных дверях компании, это будет вершиной моего существования. Я знал, что это огромный шаг, но я заработал его. Заслужил это. Другие сотрудники не работали столько часов, не приводили тех же клиентов, не получали такие результаты, как я. К тому же как новоиспеченный миллионер я гнался за своей следующей целью. Было невероятно и поразительно осознавать, что каждый месяц я получаю огромную зарплату и могу позволить себе все, что пожелаю. Все стало для меня легкодоступным. Партнерство было вызовом, я хотел показать средний палец городу, который избавился от меня, когда мне было четырнадцать.

– Спокойно, не нужно горячиться. – Трауриг снова усмехнулся, – Слушай, сынок, Кромвель не против этой идеи.

Сынок. Трауригу нравилось делать вид, будто я до сих пор только на пороге взросления, он будто ждал, когда я наложу в штаны.

– Не против? – спросил я, фыркая. – Ему бы следовало умолять меня остаться и предлагать мне половину его королевства.

– И вот в чем загвоздка. – Трауриг махнул рукой, показывая на меня, будто я был каким-то экспонатом, о котором он говорил. – Кромвель думает, что ты слишком быстро освоился. Тебе только тридцать два, Кристиан. А ты не был в зале суда уже пару лет. Ты хорошо работаешь с клиентами, твое имя говорит само за себя, но ты больше не работаешь в поте лица. Девяносто шесть процентов твоих дел не доходят до суда, потому никто не хочет иметь дело с тобой. Кромвель хочет увидеть тебя жадным, изголодавшимся. Хочет увидеть, как ты борешься. Он скучает по тому огню в твоих глазах, который заставил его вырвать тебя из того офиса прокурора, когда у тебя появились большие проблемы с губернатором.

Во время второго года моей работы в офисе окружного прокурора мне попало в руки громадное дело. Это был тот же год, когда на Теодора Монтгомери, бывшего окружного прокурора Манхэттена, обрушилась критика за то, что он допустил истечение срока исковой давности из-за непреодолимой рабочей нагрузки. Монтгомери швырнул дело мне на стол, говоря, чтобы я сделал все возможное. Он не хотел, чтобы еще одно недоразумение было повешено на него, но у него так же не было работника, который мог над этим поработать.

Это дело стало самым громким в Манхэттене за весь год, все только о нем и говорили. Пока мое начальство охотилось за налоговыми и банковскими мошенниками, я следил за наркобароном, который сбил трехлетнего мальчика, погибшего на месте, когда спешил на шестнадцатилетие своей дочери. Классическое бегство водителя с места дорожного происшествия. Разыскиваемого наркобарона звали Денни Романо. Он вооружился армией из первоклассных адвокатов, в то время как я прибыл в суд в своем так называемом костюме Армии спасения и с разваливающимся кожаным портфелем. Все болели за парнишку из офиса окружного прокурора, чтобы он арестовал большого плохого мачо. В конце концов мне удалось выбить из Романо признание в непредумышленном убийстве транспортным средством и приговорить его к четырем годам в тюрьме. Это была маленькая победа для семьи бедного мальчика и огромная – для меня.

Дикон Кромвель буквально загнал меня в угол во время похода в парикмахерскую, когда я только окончил юридический факультет в Гарварде. У меня был план, и он включал в себя создание собственного имени в окружном офисе. Но тогда он сказал мне найти его, если я вдруг захочу посмотреть на другую сторону жизни. После дела Романо мне не пришлось ничего делать, он сам вернулся ко мне.

– Он хочет увидеть меня снова в суде? – Я практически выплюнул эти слова. Мои амбиции были велики, переговоры я вел жестко и всегда добивался большего, чем обещал своим клиентам. В суде я устраивал настоящее разгромное шоу. Никто не хотел иметь дело со мной, ни лучшие адвокаты, получающие толстенные пачки денег, ни мои бывшие коллеги из окружного офиса, не имеющие никакой возможности соревноваться со мной.

– Он хочет, чтобы ты попотел над делом. – Трауриг задумчиво прокрутил сигарету между пальцами. – Выиграй для меня громкое дело, такое, которое ты не сможешь свести к выгодной сделке, сидя в прохладном офисе. Покажи себя в суде, и старик без лишних вопросов повесит табличку с твоим именем на дверь.

– Я работаю за двоих, – напомнил я ему. Это была правда. Я работал в неурочные часы.

– Соглашайся или уходи, сынок. Ты там, где был нужен нам, – пожал плечами Трауриг.

Оставлять компанию в таком положении, когда я был в шаге от партнерства, было опасно. Это могло отбросить мою карьеру на годы назад. Этот ублюдок прекрасно знал это. Я либо смирюсь с этим, либо найду партнерство в другой, намного меньшей и не такой престижной фирме.

Сегодня все пошло не так, как я планировал, но это было лучше, чем ничего. Кроме того, я знал свои возможности. Если учесть расписание суда и выбрать удобное дело, я мог бы стать партнером всего за несколько недель.

– Считай, дело сделано.

– Мне уже жаль этого несчастного адвоката, против которого ты собираешься выступить, чтобы проявить себя, – рассмеялся Трауриг.

Я развернулся и направился к бару в конце улицы, чтобы встретиться с Арсеном и Риггсом.

У меня не было принципов.

И когда доходило до того, чего я хотел добиться в жизни, у меня не было никаких ограничений.

«Братство» было нашим любимым местом в Сохо. Бар находился всего в двух шагах от пентхауса Арсена, где можно было найти Риггса, если тот был в городе или не ночевал у меня. Нам нравилось это место за разные сорта импортного пива, отсутствие модных коктейлей и способность отталкивать туристов своим исключительным обаянием. По большей части «Братство» привлекало к себе аутсайдеров – маленький, душный и спрятанный в подвале бар. Он напоминал нам о наших «Цветах на чердаке»[8] в юности.

Я сразу же заметил Арсена. Он выделялся, как темная фигура на карнавале. Он сидел на краю барного стула, держа бутылку Asahi. Арсену нравилось, когда пиво подходило к его характеру, суперсухое, с иностранным привкусом. Он всегда был одет в лучшие шелка от дома деловых костюмов Savile Row, хотя и не был офисным работником. Если так подумать, технически у него вообще не было работы. Он был предпринимателем, которому нравилось хвататься за прибыльные дела. На данный момент у него в «кровати» было несколько инвестиционных фондов, которые отказались от своих двадцати двух реализаций в бизнесе ради удовольствия от сотрудничества с Арсеном Корбином. Объединение сделок и их конвертируемость были его игровыми площадками в бизнесе.

Я протолкнулся мимо выпившей компании женщин, которые танцевали и пели Cotton-Eyed Joe, путая все слова, и прислонился к бару.

– Ты опоздал, – протянул Арсен, читавший книгу в мягкой обложке на липкой барной стойке, даже не удосужившись посмотреть на меня.

– А ты заноза в заднице.

– Спасибо за психологическую помощь. Но ты все еще опоздал – верх грубости. – Он протянул мне большой пивной стакан Peroni. Я чокнулся с ним о его бутылку и сделал глоток.

– Где Риггс? – спросил я, пытаясь перекричать музыку. Арсен кивнул куда-то налево. Мои глаза проследили за направлением взгляда. Одной рукой Риггс опирался на деревянную стену, украшенную чучелами животных, а второй, по всей видимости, орудовал между бедер блондинки в юбке, его губы скользили по ее шее.

Ага. Арсен точно говорил об имплантах. Девушка выглядела так, будто могла доплыть до самой Ирландии на них.

В отличие от нас с Арсеном, которые гордились своим первоклассным видом, Риггсу нравился образ миллионера-бомжа. Он был аферистом, мошенником и преступником. Человек с ничтожной долей искренности, из-за чего я удивлялся, как он сам не стал юристом. У него был типичный образ плохого парня, сбившегося когда-то с верного пути. Небрежные золотистые волосы, сильный загар, небритая козлиная бородка и грязь под ногтями. Его улыбка была однобокой, взгляд казался одновременно поверхностным и бездонным. А еще у него была дурацкая способность болтать обо всем на свете своим глубоким сексуальным голосом, даже об испражнениях.