Она усмехнулась, зашла в комнату и, хотя пол тут был теплее, вдруг снова ощутила тотальную неуютность... Было бы очень странно, если бы она пошла сейчас в церковь с подачи подруги. Но это новое, неожиданное ощущение неуюта показалось еще более странным, еще более неуместным, чем Ленкины мистические идеи.

Она посмотрела на часы: было уже без десяти девять. И вдруг она вспомнила... даже не вспомнила, а представила себе, что служба в церкви начинается как раз в девять, отложились в памяти утренний звон колоколов и то же движение людей ближе к девяти утра. Выходило все к одному!

"Психотерапия так психотерапия", - сказала она себе и приняла решение. Тем более что от Ленки теперь все равно не отвязаться: допечет вопросом "освятила или не освятила?", а подруге она никогда не врала... Иногда все, что могла, умалчивала, но врать никогда не врала.

Завтрак она решила отложить. Приняла душ, стараясь не всматриваться в витрину с обреченными властителями, потом немного помешкалась в выборе одежды. Она привыкла четко соответствовать корпоративным культурам и правилам тех фирм, с которыми приходилось работать. Так и тут: вывела из затона единственную длинную юбку, добавила из запасника скромную голубенькую блузку и самую свою невзрачную кофточку, которые давно уже хотела выкинуть - надо же! все пригодилось! - и примерила в качестве головного украшения летний шелковый шарфик. Платочков у нее сроду не было. Туфли на высоком каблуки остались в стороне.

Знакомый охранник на выходе из периметра поздоровался как всегда со слащавым почтением провинциального бабника, вышедшего в свет, но посмотрел на нее странно, будто прикидывал, не обознался ли, не спутал ли жильца с гастарбайтером.

Церкви она, конечно, посещала раньше, но исключительно по культурным соображениям. Получалось, что посещений итальянских, испанских и французских соборов у нее накопилось во много раз больше, чем православных, в одном из которых мама крестила ее чуть больше двадцати лет назад.

Она заранее приготовилась к тому, что сделает что-нибудь не так - не так и не там встанет, не туда посмотрит... и какая-нибудь всевидящая бабулька ее сразу прищучит. Она решила быть, как и полагалось в данной корпоративной культуре, тише воды, ниже травы и принять все с полным смирением. Она даже перекрестилась перед дверью церкви, чего не делала никогда с того момента, когда в детстве бессознательно совершала крестное знамение по правилам обряда. Перекрестившись теперь, она вдруг подумала, что делает это для мамы и что мама, наверно, была бы сейчас очень довольна... И вдруг вздохнула с неясным облегчением.

В храме ее никто не прищучил. Всем явно было не до нее. Служба шла, служил пожилой полный священник с трескучим жестким голосом. Она сразу поняла, что к нему не подойдет. В поле зрения попал другой батюшка - молодой, может быть, даже моложе ее и ростом, может быть, даже не выше нее, светловолосый, слегка курчавый, с короткой и такой же курчавой светлой бородкой, очень аккуратный на вид. Он стоял у колонны, рядом с маленьким высоким столиком, на котором лежали крест и толстенькая книга, и к нему тянулась очередь, пять человек - женщины и один молодой приличный человек лет двадцати пяти в голубом джинсовом костюме.

Она покопалась в памяти и догадалась, что это, наверно, происходит исповедь. Спокойное, не строгое и не скорбное, не грустное и не слишком участливое лицо свежего батюшки ей приглянулось, и она аккуратно примостилась к очереди.

Ждать и продвигаться короткими шажками пришлось минут пять. Солидная дама перед ней, дождавшись своей очереди и двинувшись вперед, вдруг повернулась к ней и сделала ей такой чинный поклон, что практически заставила ее поклониться в ответ, будто нагнула ее гипнотической силой. Это немного выбило ее из колеи, но, по счастью, дама что-то долго читала священнику по листочку, поднося его близко к глазам, а священник однообразно кивал, а потом только коротко улыбнулся и, легким жестом накинув на даму конец длинной расписной материи, висевший у него на шее, перекрестил ее голову.

"Энергия..." - вспомнила она, смутилась вдруг и взяла себя в руки.

Батюшка, тем временем, отпустил даму, поцеловавшую книгу и крест на раскладном столике, остро взглянул на Анну, похоже, отметив, что видит эту прихожанку впервые, - и приветливо кивнул, подзывая.

Она подошла... и спохватилась на миг, что не поклонилась, согласно корпоративной культуре, стоявшим за нею.

- Что у вас? - тихо спросил священник, глядя в сторону и вниз... но делая это явно не по отвлеченности ума, а по привычному рефлексу - чтоб новенькая не смутилась и спокойно собралась с мыслями, раз уж ничего не записала на листочек.

- Батюшка, у меня дома возникла проблема, - предельно уравновешенно сказала она.

Священник резко повернул к ней голову и застыл на ней взглядом.

- Так проблема или грех? - также четко спросил он.

- Я пришла с проблемой, - честно, не боясь показаться неуместной уточнила она.

- Тогда пождите немного, - указал ей в сторону батюшка, но отвел руку не брезгливо. - Я закончу исповедь, потом подойдете.

Она не обиделась и отошла.

Пришлось подождать еще минут десять, пока исповедуются успевшие пристроиться за ней.

Закончив дело, батюшка посмотрел по сторонам, собрал со столика крест и Евангелие и сам двинулся к ней. Она успела порадоваться, что сделала все правильно, не поспешив к нему.

- Теперь давайте вашу проблему, - тихо сказал священник.

- Я хочу освятить свою квартиру, - сказала она.

- Это не проблема, - прозорливо, с легкой улыбкой заметил священник.

- Вы правы, батюшка... - Произнеся это экзотическое для нее обращение из иной реальности, притом обращение к мужчине, годному ей в младшие братья, она и вовсе набралась смелости. - У меня дома начали происходить какие-то странные вещи. Предметы сами разваливаются. Я опасаюсь...

Она вполне сознательно оборвала фразу.

Священник продолжал очень внимательно смотреть ей в глаза. Он тоже умел держать паузу.

- И что вы сами по этому поводу думаете? - спросил он без удивления и участия.

- Я вот и пришла посоветоваться... - представилась она всерьез озабоченной. - Знаете ли, пугает. Что-то вроде полтергейста... Вы понимаете?

- Понять можно, если разобраться, - с ее точки зрения, очень умело ответил священник и тут же спросил сам: - А вы сами крещеная, да?.. Извините, крестика на вас не замечаю.

- Мама меня крестила, - ответила она, виноватым тоном признавая сильный недочет по поводу крестика. - Давно.

- И все? - приподнял брови молодой батюшка.

Она не поняла.

- После крещения вы церковной жизни не знали, верно? - уточнил он.

- В общем, да, - смиренно кивнула она и показала, что сразу готова сдаться примитивной, по ее понятиям, религиозной мистике. - Может, поэтому... и проблема эта возникла.

- Вот как... - неопределенно отозвался батюшка, словно еще и не решив, что с этой посетительницей его церкви делать.

- Я просто почувствовала, что, наверно, хорошо бы освятить дом... - сказала она, замечая, что начинает подыгрывать, то бишь слегка привирать... - Я тут совсем рядом живу.

Она кивнула в сторону дома - и батюшка как будто сразу догадался, где и даже на каком этаже, на какой высоте над его храмом, она проживает.

Он поднял голову и посмотрел в сторону ее высотки, словно ясно видя ее сквозь стены.

- Надо же! Совсем недавно построили, а уже черти завелись! - так же тихо, но очень весело сказал он и снова серьезно, не шутя обратился к ней: - Значит, вы хотите освятить квартиру только потому, что в ней, по вашему разумению, завелась какая-то нечисть. Просто освятить - и все, да?

- Ну, я не знаю... - Сдаваться, так сдаваться! - Мне просто кажется, что в мире действительно могут происходить необъяснимые вещи, от которых наука отказывается, а Церковь знает, что с этим делать... Все-таки тысячелетняя практика... Если бы я родилась в мусульманской среде, то, наверно, обратилась бы к мулле... или к муфтию.