Да, Огге был молод, но он обратился к возбуждённой толпе на другом норвежском, отличном от выверенного говора святого отца, ином не по звучанию, а по внутреннему содержанию - языке, отшлифованном многими поколениями этого народа, вставшими сейчас за его спиной, языке единых корней. Сванссон продолжал говорить, беспрепятственно двигаясь вперёд: люди, до этого плотно окружавшие незваных гостей, расступились - они давали место и простор самому послушнику, его голосу, его обезоруживающей убеждённости и напористости духа. Охрана давно уже подняла копья и теперь медленно продвигалась вслед за Огге, бережно поддерживая Альбана Ирландца под руки.

- Говоришь, что ты наш, а сам нацепил на себя чёрный мешок и крест на шею, так как понимать тебя, парень, и как верить тебе? Лицом, повадками и говором, ты — настоящий викинг, но волосы у тебя коротки, а вместо священного амулета у сердца висит символ нашего проклятия... - с этими словами сухонькая, но ещё статная, женщина в грязных лохмотьях вдруг заступила Огге дорогу. Казалось, что её гневный взгляд способен пронзить послушника насквозь, как тяжёлое копьё, брошенное с близкого расстояния.

- Доброго дня тебе, матушка! - лицо послушника разгладилось в доброжелательной улыбке. Он уважительно поклонился женщине. По висящей на поясе связке маленьких деревянных дощечек Огге определил служительницу рун, прорицательницу — посредника между древними богами и людьми. И теперь отчётливо понял всю серьёзность своего положения - на помощь и словесную поддержку священника ирландца, при всём уважении к его недюжинным проповедническим способностям и несгибаемой воле, рассчитывать не приходилось, а оружие телохранителей здесь могло оказаться бессильным.

- Не гневись, добрая женщина! Ведь ты - та единственная из всех, собравшихся здесь, кто сможет понять меня, та - чьё слово всегда последнее, - бесстрашно глядя в глаза прорицательницы, произнёс Огге Сванссон. - Скажи-ка, матушка, а какого цвета была повязка на глазу Одина и какого цвета были его священные вороны?

- Чёрного, - коротко ответила женщина, не понимая куда клонит этот парень в иноземной одежде.

- Так не кори же нас за цвет ряс, ибо он угоден всем богам... А теперь, прошу тебя, добрая женщина, взгляни сюда, - и Огге, сняв с шеи деревянный крест, положил его боком на вытянутую левую ладонь. - Что видишь, ты, повелительница древних рун, и что значит, увиденное тобою?

- Х-м-м... Это руна, называемая Гебо, и означает она, что каждый дар богу, избравшему её свои знаком, обернётся многими ответными дарами, - после короткого замешательства ответила женщина. Вокруг стояла тишина, каждое ухо ловило слова прорицательницы, каждый рот затаил дыхание в ожидании продолжения беседы.

- А теперь, прошу тебя, посмотри сюда... - и Огге поднял правую ладонь. На ней ожоговым рубцом алел небольшой треугольный флаг. Глаза же прорицательницы из злых, подозрительно-недоверчивых стали вдруг тёплыми, поистине материнскими, и где-то там, в глубине их мелькнули жгучие слёзы воспоминаний.

- Руна Турисаз - знак Тора... - прошептала старая женщина. - И знак древнего племени, испокон веков, населявшего Гаулар. Это про него есть виса:

Шип непомерно остер: горе тому,

Кто коснется его рукой; беспощадно

Жалят тернии всех, кто приблизится к ним...

- Да! - ответил Огге и тихим голосом прочитал следующую вису:

Знаю и третье, –

оно защитит, коль нужда велика,

в битве с врагами,

клинки их туплю,

их мечи и дубины

в бою бесполезны.

Чтобы расслышать негромкую беседу Огге и прорицательницы, окружающие их люди вынужденно приблизились, и, в результате, вновь начали напирать друг на друга, оглашая поляну недовольными криками. Тогда властная женщина, подняв тоненькую руку, призвала собравшихся к тишине.

- Огге Сванссон не враг нам и он не будет злоумышлять против вас, бедных людей и своих соотечественников. Потому, что он - потомок знатного и знаменитого ярла, который когда-то давно правил в одном из уголков Согне-фьорда... Этот парень достоин и рясы, и креста, и избранной им веры... И вашего доверия он тоже достоин!

Слова, произнесённые громким голосом, нашли соответствующий отклик в рядах простых людей, и они возгласили в ответ:

- Мы все верим тебе, Эйра Толковательница Рун! Ты никогда плохого не советовала. Поведай же нам то, что нашептали тебе светлые боги в отношении слуг Распятого и их охраны. Что нам делать с ними? Как поступить с незваными гостями, потрясающими оружием?

- Слушайте, люди, что поведали мне боги! Они послали длинный совет: «Иногда нужно смириться с тем, что что-то произошло зря. Иногда исхоженный путь ведет в западню, и только глупец пойдет той же дорогой. Иногда пролитая кровь остается неотмщенной. Иногда нужно предать себя. Иногда сильные погибают и побеждают слабые. Иногда и сильный должен проявить слабость...». Всё это означает, что мы должны с добром принять этих пришельцев, кто бы они ни были, и выслушать всё, что они скажут, а поступить так, как попросят. Поступим же согласно воле богов!

И тут на противоположном конце поляны раздался шум, бряцание оружия и громкие возгласы мастера Хаки, сопровождаемого дюжиной собственных слуг, запыхавшихся от бега:

- Преподобный Альбан! Святой отец, вы живы? Где ты, послушник Огге? Люди мои, стройтесь цепью, копья вперёд! Держитесь, проклятые язычники, я сполна поквитаюсь с вами за смерть священнослужителей!

Глава 9

9. Незрячий в поисках света истины.

Изрядно взопревшая и запыхавшаяся от долгого бега челядь кузнеца Оспаксона вихрем влетела на поляну. Сам хозяин держался в центре своего воинства, собранного и снаряжённого на скорую руку: три щита, прикрывали начало группы атакующих; три копья высились над ними; четверо были вооружены топорами, остальные — мечами из кузни мастера. Как видно доспехи слугам и работникам хозяин не доверил, но сами они, измазанные в саже и припорошённые пеплом печей, выглядели устрашающе воинственными. Никто не препятствовал прибывшим, и разгорячённая ватага вскорости достигла цели, кольцом окружив четвёрку посланцев короля, спокойно и непринужденно стоящую в окружении нидаросской бедноты.

Руки слуг и рабов сжимали оружие, но глаза их, да и сами лица, полнились напряжением с примесью страха: непонятно было кого они в это время боялись больше - окружающую их молчаливую толпу или самого хозяина.

- Преподобный отче, я рад видеть вас в здравии... Теперь всё будет хорошо, ибо мы подоспели вовремя, - радостным голосом произнёс мастер Хаки. Слова его были полны патоки, но облик не выражал той радости, которую была призвана демонстрировать речь. И святой отец отчётливо ощутил эту игру. Огге сразу не сообразил, что он сейчас увидел на лице Хаки, и что стояло за его бегством. Страх за свою жизнь? Желание помочь попавшим в беду единоверцам? Или что-то другое, выдающее тайное желание или умысел, но не успел. Своими последующими словами Эйра отвлекла Огге от окружающей действительности.

- Вижу и чувствую! Воздух вокруг пропах пролитой кровью, а улицы города превратились в тропинки враждебного дикого леса, по которым бродит злобный и ненасытный волк-убийца, - пристально глядя в глаза Огге, произнесла Эйра Толковательница Рун. - В каждом смертном живут два волка, постоянно находящиеся в состоянии борьбы : один - злоба и ненависть, другой - добро и любовь. Они никогда не примирятся...

- И какой из них побеждает? Ведь кто-то из них в конце концов должен победить... Иногда и сам я ощущаю подобную борьбу внутри себя, - взволнованный и заинтересованный услышанным спросил Сванссон. Идущий рядом Альбан Ирландец казалось бесстрастно слушал разговор странной женщины и послушника. По его лицу невозможно было угадать ответ на услышанное, но слегка сжатые пальцы рук выдавали заинтересованность священнослужителя.

- Победит тот, которого ты сам прикормишь, тот , кому ты сам дашь волю, - поучительным тоном ответила Толковательница Рун.