Теперь пришельцев осталось четверо. Огге видел злость на лицах бедняков, их страх, обиду и тревогу, желание непременно вступить в схватку — но Альбан Ирландец по прежнему оставался спокоен, сосредоточенно о чём-то размышляя. Глаза священника были прикрыты, а нос ловил и оценивал каждый оттенок запахов, накатывающих из разъярённой толпы.

- Четыре шага назад! Оборона! - раздался клич одного из телохранителей. И защитники двинулись обратно, в освободившееся после бегства Хаки, пространство поляны, щиты их стремительно скользнули из-за спин в боевое положение, а наконечники копий остановились на расстоянии ладони от тел мужчин, находящихся в первом ряду толпы. Огге же, всё ещё пытаясь утихомирить язычников, в очередной раз воззвал к спокойствию и повиновению, но, когда его слова вызвали лишь очередную гневную тираду, в нем вспыхнуло безудержное раздражение... И рука послушника потянулась к боевому поясу телохранителя, на котором висел меч. Но, Свансон тот час же отдёрнул ладонь от оружия, укорив себя за несдержанность, слабодушие и видимое несоответствие образу смиренного послушника.

- Люди Норвегии! Поглядите на меня! Гляньте в мои глаза! - колоколом ударил голос святого отца Альбана, набатом пронёсшись над толпой язычников. Священник уверенно шагнул вперёд, раздвинув шиты охраны, и остановился в шаге от толпы. Он говорил на норвежском, на родном и понятном для всех собравшихся языке, том языке, которому за годы совместных странствий научил его Олав Трюггвасон, сегодняшний король норвежский. И теперь тишина сопутствовала говорившему: поражённые поведением и словами чужака, его совершенным бесстрашием, простые люди, бедняки-язычники вмиг смолкли и с широко раскрытыми от удивления глазами и ртами, замершими в невырвавшемся крике, отодвинулись вглубь поляны — они были сражены волей этого иноземца, волей которая сквозила из каждого, сказанного им слова.

- Я - сын простого человека, - как ни в чём не бывало продолжил святой отец. - Я - правнук язычника и христианки. Мои предки — из Ирландии. Вы считаете меня врагом потому, что я не жил здесь ранее, приняв и выстрадав ваши обычаи, потому, что крестился? Вы не хотите слушать меня? Так посмотрите ещё раз в мои глаза. Полюбуйтесь на мою слепоту! Ваши соплеменники отняли у меня зрение, но не смогли отнять веру в моего Бога, Иисуса Христа. Но заверяю всех - я пришёл сюда не мстить за себя и свою страну, а избавить вас от слепоты духа, коросты вашей израненной души. И я буду добрым другом любому, кто готов строить, а не разрушать. Любому, кто похоронит павших и начнет обрабатывать поля, вместо того чтобы проливать новую кровь. Любому, кто готов обогатиться честным трудом, а не грабежом и убийствами. Любому, кто хочет, бережно сохранив лучшее старое, принять лучшее новое. Ибо, только свет веры может развеять пелену заблуждений, убрать языческие бельма с ваших глаз. Церковь, которая является смыслом моей жизни и моим служением, не заставляет веровать в Христа - она учит слушать и слышать его откровения... Только слушать и стараться услышать ответ душой, а не ушами. Теперь Норвегия и мой дом тоже, а я не желал и не желаю зла своему дому, своей новой земле, своему новому народу.

Огге откровенно восхищался внутренней силой Ирландца, который всегда производил неизгладимое впечатление на людей своей внешностью, но он даже не предполагал, что святой отец может быть таким хорошим оратором-проповедником. Альбан вкладывал жар сердца в каждое своё слово. И эти слова не могли оставить безучастным любого слушателя потому, что они способны были обжигать без огня, вызывать и телесный, и душевный отклик. Послушник ещё раз обвел взглядом толпу. Эти люди явно не ожидали таких слов. Их всегда настраивали против христиан, но сейчас собравшимся нравилась разумная речь слепого человека в простой чёрной рясе, и это сбивало с толку.

- Что я могу предложить взамен страданий и испытаний жестокостью жизни? Что хорошего могу сказать вам, обездоленным бедностью, вам людям мизерного достатка? — вновь заговорил святой отец. — Идите в церковь — ищите бога, а не обронённое серебро, и вы будете в безопасности. С богом в душе вы сможете вести другую жизнь, спокойно возделывать свои небольшие поля и огороды, на которых предстоит работать и вашим правнукам, ловить рыбу и бить зверя, строить лодки. Не верьте тем, кто говорит, будто веру нужно подтверждать жестокостью и кровью, убийством себе подобных. Для того, чтобы придти к Богу или пожелать изменить свою жизнь нужна храбрость. Но... Храбр тот, кто ищет брод, а не бросается в бурные воды, где ему суждено утонуть. Храбр тот, кто опускает паруса в шторм, вместо того чтобы сражаться с ветром, который сломает мачту судна. Храбр тот, кто обойдет войско врага и вернется с подкреплением, чтобы обрести победу, а не тот, кто несется в бой, чтобы пасть от первого удара меча. И храбрость эта называется мужеством. Господь наш, Иисус Христос, родился и прожил свою короткую жизнь, оставаясь простым человеком - он познал и бедность, и лишения, а главное, он познал мужество и его цену. Там, на Голгофе он не убоялся смерти за нашу, христианскую жизнь, но палачи убоялись его самого, безоружного и распятого. Так вот, последними словами Господа, обращёнными к истязателям своим значатся следующие: " Я прощаю вас, люди, стоящие под моим крестом, ибо не ведаете вы, что творите. Пусть я умру, но слова мои, рано или поздно, отразятся в душах ваших, словами истинной веры в свет, добро и равноправие правды, которое и есть сама вера". Я не вижу вас, но чувствую порывы душ ваших и знаю , как усмирить их без крови и насилия. Верь мне, люд норвежский, ибо я на твоей стороне!

***

Когда священник договорил, люди в толпе переглянулись, пытаясь обрести поддержку окружающих и только тогда принять решение в отношении пришедших.

И вдруг кто-то в ярости воскликнул:

- Ты говоришь, что ты наш друг, но ты не доказал, что способен быть нам другом! Ваши люди убивают приверженцев старой веры, отказавшихся принять Распятого Бога! Они убили наших женщин, едва те ступили под сень дуба Одина, осиротили их детей!

В ответ Альбан покачал головой.

- Это клевета, ни я, ни мои единоверцы-христиане, ни сам король Олав никогда не отдавали такого приказа.

- Но почему мы должны верить тебе? Мы-то знаем, что наши старые боги иногда вынуждены лгать. Возможно, и ты лжешь.

- Вы можете довериться мне! - спокойно ответил святой отец.

- Почему? Чего стоит твоя клятва, если твоя рука в этот миг возлежит на кресте?

- Ты произносишь перед нами пламенные речи, но где твои дела, которые подтвердят правду слов?

Все больше возмущённых голосов звучали в толпе, сливаясь в единый гул растревоженного пчелиного роя.

- Почему мы должны пойти за тобой?

- Почему мы должны принести клятву твоему богу?

- Почему, чтобы жить лучше мы непременно должны покориться Распятому?

И тут на руку Альбана Ирландца легла горячая ладонь послушника Огге, в немой просьбе обращаясь к священнику. Святой отец всё понял и кивнул в знак одобрения.

-Тогда поверьте мне! Выслушайте меня! Говорите со мной! - так Огге воззвал к собравшимся.

- Почему? Кто ты такой, молодец в чёрной одежде жрецов Распятого Бога?

- Потому что я один из вас! - прозвучал ответ.

В толпе опять зашушукались, Огге же продолжал говорить - глухо, с хрипотцой, но уверенным голосом.

- Я - сын Скандии, дитя Норвегии. И я, и мой род сохранили честь своего народа, хотя и жилось нам нелегко. Мой отец, как и многие наши соплеменники, надеялся на лучшую судьбу во Франкии, но там и сгинул. Возможно, некоторые из вас приехали сюда, в столицу страны, не только за куском хлеба, вас влекла дорога приключений, мечта о достатке и богатстве. Оглядитесь вокруг и приглядитесь друг к другу, всех нас объединяет одно стремление — получить тут, в Нидаросе то, чего не возможно получить на чужбине. Вы отважны и мудры, потому и оставили родные места в надежде обрести здесь новый дом и новую жизнь. Теперь обращаюсь к вам я, один из вас, Огге Сванссон сын Свана Златобородого, херсира из Согне-фьорда, чем и горжусь.