Ваха приложил руки к груди:

– Клянусь матерью, босс, только что хотел сделать это, но… тут подъехали вы.

Узбек взглянул на помощника:

– Ну и изворотлив же ты, как гюрза, и хитер, как эфа. Всему найдешь оправдание!

Ваха изобразил подобие улыбки, сказав осторожно:

– Ваша школа, Хозяин!

Садык вновь бросил на чеченца быстрый, как удар клинка, взгляд, но тему не продолжил, приказав:

– Приготовь мне душ и чистое белье, старое – сжечь.

– Есть, босс!

– А раз «есть», то чего же ты продолжаешь стоять, как ишак? Ждешь команды и удара палкой по ушам?

Ваха поклонился:

– Все понял, исчезаю!

Телохранитель Садыка метнулся исполнять приказание босса, Садык же прошел в халупу. Прилег на топчан, прикурив косяк отборной анаши.

Да, ему пришлось задержаться. А все это старая ослица, следившая за русскими девками. Увидев обезображенные трупы рабынь и поняв, что ее ждет подобная участь, старая дура рванулась в лесной массив. Ей бы на улицу бежать, звать помощь, а она в «зеленку»! Надеялась среди кустов найти защиту? Шайтан знает, что было у нее на уме, когда бросилась в лес.

Полдня потратил Садык, пока не нашел старуху умершей собственной смертью в берлоге какого-то зверя. Да и не мудрено: в ее ли годы устраивать бега по пересеченной местности, гонимой ужасом неминуемой расправы? Знать бы, что так получится, он не прочесывал бы «зеленку»! Зря бегал, время терял. В этой берлоге он и заложил старую каргу сушняком, что не помешает стаям шакалов первой же ночью сожрать ее.

Затем время ушло на то, чтобы доставить в каньон мертвые тела рабынь. Да еще застрял на обратном пути, кое-как под вечер выбрался. В ночь ехать было небезопасно, пришлось оставаться ночевать в доме. А с утра, как назло, «Нива» забарахлила. Не заводилась, хоть разорвись. И помощь звать было нельзя, и сам он разбирался в устройстве машины, как в балете! Но пришлось самому лезть в двигатель. Хорошо, что в багажном отсеке полно новых запчастей. Поменял все, что можно было поменять. И вездеход, как ни странно, завелся. Поэтому только после обеда узбек сумел, обойдя блокпосты русских, выйти из Астан-Кале.

Садык тяжко вздохнул, переворачиваясь на другой бок.

Что-то в последнее время ему не везет. То кошмарный сон приснится, то чуть старуха не подставила его, то эта поломка машины.

Не нравилось это узбеку, ох как не нравилось!

Появился помощник-телохранитель:

– Душ готов, босс! Одежда в предбаннике, я займусь ужином?

– Да, займись. Мясо пожарь в казане, да лука в него положи побольше, понял?

– Сделаю, босс! Возьмите халат!

Садык перехватил из рук чеченца махровый халат, предназначавшийся для замены полотенца, и узким коридором, не выходя во двор, прошел в душевую. Разделся, бросив одежду, в которой ездил в Астан-Кале, в угол, встал под освежающие струи теплой воды. От удовольствия закрыл глаза.

Появление в Шарусе белой «Нивы» было замечено сразу со всех постов внешнего наблюдения за аулом, о чем тут же прошел доклад командиру отряда «Кавказ». Железнов посмотрел на Рудакова, находящегося все время рядом со своим непосредственным начальником, и спросил:

– И что сие означает?

– А что конкретно это может означать? Ничего для нас интересного. Пока, по крайней мере. Приехал откуда-то местный житель, или гость к кому-нибудь наведался.

– Ни у кого из жителей Шаруса белой «Нивы» в личном пользовании не зарегистрировано.

Рудаков откинулся на валун за кустом, где они с командиром отряда устроили своеобразный штаб. Потягиваясь, проговорил:

– Ну, значит, гость или гости!

– Прибыл один человек.

– Командир! Ну чего ты понапрасну головушку свою седую ломаешь? Или думаешь, Садык на этой «Ниве» разъезжает?

Подполковник спросил в свою очередь:

– Ты отметаешь такой вариант?

Рудаков ответил:

– Нет, не отметаю. Но что сейчас можем сделать мы? Спуститься в селение, проверить документы у водителя этой «Нивы»? Или сразу взять его за жабры, а проверить позже, при этом полностью раскрыв свое присутствие здесь? Этого, понятно, мы сделать не можем. Так что лежи пока спокойно, кстати, дом, где остановился гость на внедорожнике, засекли?

– Засекли, крайний дом, у самого выхода из аула в ущелье! Даже не дом, развалюха какая-то.

Рудаков проговорил:

– Вот пусть ребята из резерва резидента и пасут его. Мы же пока просто обречены на бездействие, даже если этот заезжий гость на самом деле сам Садык!

Железнов подсел ближе к Рудакову, попросил:

– Угости сигаретой, что ли?

Майор протянул командиру пачку «Явы».

Закурили, думая каждый о своем.

Садык же, после душа плотно поужинав, ушел за ширму, лег в углу на мягкой постели, на полу возле окна, положив под подушку готовый к бою пистолет «ПМ», и сразу уснул.

Истекшие сутки измотали его физически и психологически.

И вновь ему приснился страшный сон.

Узбек сидел на топчане, весь испачканный кровью изнасилованных и зарезанных им рабынь. А рядом, зияя страшными резаными ранами горла, откуда, не останавливаясь, продолжала выталкиваться наружу черная кровь, – те две русские девушки, которых он безжалостно лишил жизни. А напротив старуха-надзиратель, с обведенными чернотой пустыми глазницами и выступающими вперед челюстями.

Садык попытался спрыгнуть с топчана и бежать, но цепкие холодные руки убитых им девушек, словно щупальца спрута, опутали узбека, на давая ему возможности сдвинуться с места.

Старуха достала откуда-то огромный тесак и хрипло спросила:

– Ну что, дорогой Хозяин, позабавился на славу?

Садык закричал:

– Сгинь, сгинь, шайтанова порода!

Заговорили мертвые девушки:

– Что же ты гонишь нас, родной? Не от нас ли ты получил то, чего хотел? Не ты ли стонал от удовольствия, когда мы кричали от боли?

Руки-щупальца сильнее стиснули тело узбека, ему стало тяжело дышать. Они, эти склизкие щупальца, вытянулись в длинные веревки, связавшие Садыка. Узбек почувствовал, как покрывается холодным потом. Он вновь крикнул:

– Вы мои рабы, я заплатил за вас деньги! И я вправе делать с вами все, что захочу, таков закон гор!

Старуха переспросила:

– Закон гор? А не говорит ли закон гор о неприкосновенности женщины, если она не совершила грех, за который должна быть наказана? В чем наш грех, Садык? Ладно, я старая, держала для тебя этих юных невинных созданий. Я согрешила и заслужила смерть. Но разговор не обо мне. Чем перед законом гор провинились они, эти девочки?

Старуха корявой рукой указала на обезображенные тела мертвых девушек, сейчас державших Садыка в своих крепких объятиях.

– В чем их грех? В том, что такие же подонки, как и ты, выкрали их из родных домов и пустили как товар? Разве всевышний этому учил мужчин гор?

Узбек вновь попытался вырваться, но одна из жертв сильно укусила его в плечо. Садык хотел закричать, но и это не дала ему сделать проклятая старуха, подставившая ко рту острый клинок, предупредив:

– Только полслова шепни без разрешения, и я вгоню тесак в твою вонючую пасть, мерзкий хорек!

Узбек затих. Старуха продолжила:

– Запомни, тварь, ничто на этом свете не проходит бесследно. Когда-нибудь, убийца, за все свои преступления придется отвечать и тебе. Придется заплатить за все! И ты заплатишь!

Старая женщина вдруг окрепшими сухими руками схватила Садыка за плечи, отбросив клинок в сторону и оскалив клыки. Мертвые девушки исчезли, старуха резко тряхнула узбека, крикнув:

– Хозяин?

– Отпусти меня! – дико закричал Садык.

Но на этот раз раздался уже голос его помощника и телохранителя Вахи, который тряс хозяина за плечи.

– Хозяин? Очнитесь! Что с вами?

Узбек открыл глаза, в которых отражался такой ужас, смешанный с безумием, что помощник невольно вздрогнул.

– Хозяин! Это я – Ваха!

– Ваха? А где трупы?

– Трупы? – удивился чеченец, но быстро сообразил, что его босс все еще находится в плену кошмарного сна.