— Но…

— Если поставил точку, то имей мужество ее не превращать в запятую, — как-то совсем по-взрослому сказаны были слова из уст подростка. — Либо не устраивай сцен.

На этом он бросил еще один короткий взгляд на стоявшую в стороне Мирославу, которая уже и забыла о полыхающей щеке и во все глаза глядела на друга. Да, именно на друга. Мозг еще не был готов принимать тот факт, что эта самая точка, которую поставил Яромир в их дружбе, поставлена окончательно.

Парень развернулся и пошел в сторону выхода из Императорского зала, в котором по-прежнему играла музыка, разливался березовый сок по стаканам и стирались каблуки в танцах. Казалось, никто и не заметил маленького происшествия.

А может, происшествием это и было лишь для маленькой компании школьников, но для всего остального мира это было совсем незначимым событием? Вероятно, так оно и было.

====== Рукопись пятнадцатая ======

Комментарий к Рукопись пятнадцатая Погружаемся в атмосферу новогодних праздников🎄

Музыка для атмосферы:

Любэ – Санкт-Петербург, родной

Дискотека авария – новогодняя

Эстетика квартиры и дома в Питере https://t.me/griffindor777/2425

Буду рада вашим отзывам, поделитесь впечатлениями, побалуйте автора добрым словом🙏🏻❤️

глава отредактирована 27.10.23

ᛣᛉ

На следующее утро школьники, которые выбрали вернуться домой, а не оставаться на новогодних каникулах в Ведограде, выходили через исполинские Навьи ворота наружу, к тому самому лесу на горе Манарага, в котором первокурсники в этом году искали путь к школе.

Всюду чувствовалось воодушевление и ощущение приближающегося волшебства любимого многими праздника. Друзья прощались друг с другом, рассаживались по большим расписным саням, запряженным в лихие тройки бравых лошадей, возбужденно фыркающих клубами морозного воздуха.

Крича друг другу обещания написать открытки с поздравлениями, одногруппники махали друг другу руками в теплых рукавицах, а сани уносили их вдаль, вскоре скрываясь в густом лесу, где снежные елки и сосны тянулись своими макушками к небу.

К слову, многих учеников увозили их личные извозчики, присланные из дома. Так Яромир сел в большие сани, застеленные густым мехом, а тянули их несколько вороных коней; с ним за компанию уехал и Никита. А за Софией приехали белые лошади чубарой масти, похожей на расцветку далматин. Они были стройными, длинноногими и выглядели так, будто сошли со страниц сказки.

Мирослава проводила их взглядом и уселась в школьные сани вместе с Астрой, Иванной, Ксюшей Вуколовой и еще двумя одногруппницами, всего в санях их ехало шестеро. Несмотря на то, что у Кузнецовых была своя конюшня с лошадьми, в которой дед Астры и пробудил ее способности, девочка ехала вместе со всеми.

Мысли кружились в голове Мирославы, пока они ехали по дороге вдоль заснеженного леса. Откуда в Ведограде столько лошадей? И где они содержатся? Как долго они будут ехать, ведь до Ярославской области по прямой больше тысячи километров, а по трассе итого около полутора тысяч. Да и остальные девочки жили кто где: Астра, например, вообще с ведогорода Южноморье, а Иванна, кажется, родом с Дальнего Востока, из города Благовещенска…

Когда спустя полчаса поездки и громких разговоров Мирослава почувствовала, что ноги ее начали замерзать, но ни теплые вязаные носки, ни валеши не спасали от двадцати пяти градусного мороза, пришло время согреваться самим. Девочки достали термос и разлили всем горячего сладкого чаю, который и сморил всех в сон. Так как разговоры утихли, когда все обсуждения вчерашней новогодней елки иссякли, то школьницы быстро уснули. В следующий раз Мирослава открыла глаза уже тогда, когда кони во всю свою прыть везли ее по знакомой улице.

Однако вопреки ее ожиданиям, что приедет она в любимые Славенки, ехали они по одной из центральных улиц Санкт-Петербурга. К удивлению Мирославы, даже в дождливом и сыром Петербурге в этом году лежал тоненький слой снега, припорошивший замерзшие за ночь лужи. Тут и там слышались визги людей, вытворяющих пируэты, чтобы не шмякнуться спиной на ледяную панель, то есть на тротуар.

Сани катились по улице Рубинштейна, до боли родной и такой знакомой улочке к родительскому дому, где девочка прожила всю жизнь. Ресторанчики, бары и магазины были нарядно украшены гирляндами, окна снежинками, а из каждого заведения слышалась праздничная музыка.

Высокое статное здание с двухъярусной угловой башней, к которому и ехали сани, гордо стояло посреди перекрестка. Дом этот в простонародье называли «домом у пяти углов». Треугольная форма дома делала его похожим на какой-то большой ледокол, а также из-за того, что стоит он на пересечении трех улиц и одного проспекта, ему и приписали такое имя.

Первые два этажа дома, так сложилось исторически, не были предназначены для жилья: здесь располагались различные магазинчики, а следующие три вмещали в себя всего по две квартиры на каждом этаже. Венецианские окна на третьем этаже были полукруглыми и большими, а стоящие по сторонам оконных проемов кариатиды поддерживали ложные балконы окон следующего этажа.

Этажи и мансарда обильно украшены колоннами, пилястрами, треугольными фронтонами с крупной скульптурой: там женские обнаженные фигуры дев опирались на вазы. Если приглядеться, то можно было увидеть изображения экзотических птиц и увитые змеями кадуцеи древнегреческого бога Гермеса — богом торговли, счастливого случая, воровства, юношества и красноречия.

На самой верхушке дома — двухуровневой башне, арендовал помещение один известный художник, сделав из заброшенного исторического места вполне себе уютную мастерскую. Как помнила Мирослава, до этого в башне постоянно околачивались бездомные, что к расстройству ее родителей совершенно не пугало маленькую девочку.

Еще в семилетнем возрасте она частенько пробиралась наверх и, если заставала там кого-то из «городских сумасшедших», как говорил о них папа, заводила с ними светскую беседу.

Еще тогда, в далеком детстве Мирослава поняла, что иногда под вонючими драными куртками, рваными перчатками и желтой от дешевых сигарет бородой может скрываться начитанный и образованный человек, которому просто не повезло в жизни.

Но с родителями она своими мыслями, конечно же, не делилась во избежание нотаций и допросов: зачем опять их маленькая и неугомонная дочь, несмотря на строгий запрет, лазила в башню?!

Тем временем лошадиная тройка легко проехала через арку внутрь скорее овального, чем круглого двора дома, похожего на колодец, каким-то чудом не задевая припаркованные в тесном дворике машины жильцов. Прохожие и местные жители бросали удивленные взгляды в сторону непривычного транспорта, но не более того. Вряд ли пресыщенных историзмом петербуржцев можно еще чем-то удивить.

Кони остановились, громко фыркая, а Мирослава достала свой чемодан из-под сидушки, на которой сидела, спрыгнула на землю и помахала лихой тройке, уже уносившейся прочь со двора. Девочка задрала вверх голову, чуть прищурившись. Полуовальный двор, если смотреть на небо, казался зеркальным омутом или, может, даже ловцом облаков, которые сейчас, к сожалению, из-за пасмурной погоды сменились плотными тучами.

Яриловка расстегнула свой школьный тулуп. В отличие от приполярной уральской горы, где мороз опускался ниже двадцати градусов, здесь, в Петербурге, едва ли было и минус три. Пройдя в широкую парадную, она не замечала тех странностей, которые мигом бросились бы в глаза любому захожему внутрь человеку. Богатый, некогда белоснежный декор, лепнина и плафоны на потолке, колонны и пилястры композитного ордера были зашарканы до такой степени, что кое-где не только клубами висела паутина, а грязь не перекрывала даже нанесенная поверх нее белая побелка.

Но все Мирославе было привычно и ро’дно, и уж точно она бы никогда не хотела променять их с родителями квартиру на любую другу в новом районе с современными лифтами и парадными с мраморным кафелем. Изогнутая лестница с бордовыми перилами извивалась, провожая школьницу мимо высоких окон с бордовыми рамами с видом на внутренний двор-колодец, прямо к ее квартире на пятом этаже.