Несколькими часами ранее, когда солнце только склонилось к горизонту, озаряя округу оранжево-красным светом, началось гуляние в честь дня летнего солнцестояния, восхваляющего цветение и плодородие, дня Ивана Купала. Из рассказа девушки-организатора празднования Мирослава узнала, что славяне считали эту ночь волшебной, и пропустить ее никак нельзя было. Детям разрешали не спать всю ночь, народ праздновал и веселился до самого рассвета.

По новым традициям, этот праздник стал отмечаться с шестого на седьмое июля, но наши предки жили согласно солнцу. И в этом году, отойдя от навязанных традиций, праздник организовали ровно в срок: тогда, когда наступал самый длинный день и самая короткая ночь в году —  с двадцать первого на двадцать второе июня. Несколько часов назад, когда темнота еще не опустилась на округу, а туман не лег на землю тонким сизым покрывалом, Мирослава с подругой Катей и другими девочками делали венки. Для них они собирали не менее двенадцати трав и цветов. А участвующие в гулянии парни, забравшись на пригорок, спускали с него горящие бочки и колеса, символизирующие движение солнца по небесному своду.

Отпустив венки с зажженными свечками в реку, каждая девушка следила за тем, утонет ли или как далеко уплывет ее венок. От этого зависело ее счастье и судьба на следующий год: кто первым выйдет замуж, долго ли суждено прожить вместе с мужем, и будет ли союз удачным. Мирослава, покрутив в руках сплетение цветов, опускать в реку его не стала. Уж больно долго она плела свой венок, чтобы отпустить его в воду. Да и придавать большое значение предсказаниям девочка не собиралась: в ее возрасте еще слишком рано было думать о замужестве. Ее друг Женька Тихомиров уехал на какие-то патриотические сборы, оставив подругу самостоятельно искать приключения. В позапрошлом году он поступил в кадетское училище: парень мечтал стать военным. Женька бы ни за что не пропустил данное гуляние, сделав из него целое событие. Однако поскольку его тут не было, девочка проводила время с их общей подругой. Женька и Катя одноклассники, соответственно были старше Миры на два года. Она жила в Санкт-Петербурге, а в деревню Ярославской области приезжала к бабушке на каникулы.

Гуляния продолжились дальше, но Катя, убедившись, что ее венок плывет далеко по течению, схватила сопротивляющуюся подругу за руку и потянула в сторону дома. — Твоя бабушка нас убьет, если мы задержимся хотя бы на полчаса! Нехотя девочки двинулись мимо восторженной толпы туристов, приехавших со всей области и не только, ради большого празднования забытого современным обществом праздника.

Где еще люди, всю жизнь прожившие в квартире в «человеческом муравейнике», пользуясь электрическими плитами вместо живого огня для приготовления пищи и «теплым» полом вместо растопки печи, смогли бы окунуться в древние традиции и хотя бы чуть-чуть стать ближе к предкам?

Уходя дальше от ликующей толпы и отмечая ночную тишину летней ночи, разбавленную негромким лаем собак и трелью сверчков, девочки уже почти бежали до голубенького, с белыми ставнями дома Серафимы Николаевны, бабушки Мирославы. Она не очень охотно отпустила их на гуляния. Поджимая тонкие губы и поправляя платок на голове, женщина махнула рукой, устав от уговоров внучки, мечтающей принять участие в таком атмосферном мероприятии, и наказала быть к полуночи дома «как штык».

Калитка тихонько скрипнула, пропуская двух девочек во двор. Старенькая соседская собака Жулька крепко спала в будке, поэтому не разбудила своим звонким лаем всю округу. Проходя мимо цветущих кустов георгин, Катя остановилась и резко дернула подругу за руку.

— Пошли в баню, а?

Мирослава выпучила глаза, ничего не понимая.

— Не ты ли боялась гнева моей бабули? Пошли домой, сходим в душ.

— Да я и не хочу мыться. Мира, сегодня же таинственная ночь!

Светловолосая девчушка в упор уставилась на подругу, чьи длинные каштановые кудри разметались во все стороны, от чего в ночной темноте она выглядела жутковато.

— Я не верю в то, что можно узнать свое будущее с помощью гаданий, если ты на это намекаешь, — отмахнулась Мирослава и сложила руки на груди.

— А я верю! Мирочка, ну пожалуйста! До полуночи есть еще несколько минут, а Серафима Николаевна наверняка уже спит и не заметит, что мы пришли чуть позже, — взмолилась Катя и повернулась в сторону небольшой покосившейся от времени бани.

— Я так понимаю, ты для этого пораньше ушла с гуляний?

Но вопрос остался без ответа. Катя уже ринулась в баню, перескакивая через кусты отцветающих пионов. Мирослава двинулась следом, не желая оставаться одной на темной улице. Дверь предбанника тихонько скрипнула, впуская девочек внутрь. Катерина в темноте на ощупь порылась на деревянной полке, откуда достала сожженную наполовину свечку и два зеркала.

— Странный наборчик, — невесело отметила Мирослава и нехотя прошла из предбанника внутрь парилки, прикрывая за собой дверь.

Пахло сыростью, плесенью и березовыми листьями из банных веников, но тепло после вечерней топки еще осталось. Свеча оставляла кривые тени на бревенчатых стенах, пока девочки быстро организовывали все так, как рассказывали Кате старшие подруги. Направив два зеркала друг на друга и поставив горящую свечку посередине, она уселась рядом и с большим воодушевлением уставилась в образовавшийся «коридор» в отражении.

— Здесь можно увидеть суженого, — зашептала она Мирославе, дыша через раз и, сделав глубокий вдох, продолжила: — Суженый-ряженый, приходи ко мне, на глаза покажись. Когда узнаю тебя, восвояси воротись.

Мирослава не разделяла ее чувств по поводу того, что они здесь делали. Не считая себя по жизни храброй, девочка старалась избегать подобных занятий. Она была авантюристкой, этого у нее было не отнять, но когда родители изредка смотрели фильмы ужасов, жуя любимый карамельный попкорн и периодически посмеиваясь над сюжетом, девочка пряталась в своей комнате, стараясь не вслушиваться в то, что происходило на экране телевизора. Иначе потом ее развитая фантазия играла с ней злую шутку, рисуя в темноте то, во что современный и, главное, адекватный человек не верит. Причем образы в ночи казались настолько правдоподобными, что заставляли вставать дыбом волосы.

Теперь же, сидя рядом с подругой, которая уже битых пять минут смотрела в зеркало, Мирослава чувствовала, как мурашки пробегали, словно стадо, по ее спине и в очередной раз заставляли вставать дыбом волоски на дрожащих девичьих руках.

— Ничего не вижу! — выдохнула расстроенная Катя и отодвинула зеркало, разрывая зеркальный коридор.

— Я же говорила, все это чушь, — зашептала Мирослава и встала с насиженного места, — пошли домой.

Она выдохнула весь воздух, тихо радуясь, что этот эксперимент подошел к концу. Нервы ее подводили, было по-настоящему страшно.

— Подожди, — Катя схватила ее за руку, останавливая. — Посмотри ты? Может, ты увидишь?

Мирослава вырвала руку, по которой снова побежали мурашки от страха. Облизнув пересохшие губы, она покачала головой, на которой все еще был надет венок.

— Нет!

— Трусиха! Что, Женька уехал и все, сдулась? — подтрунивала над подругой Катя, зная, что их друг непременно бы заставил их обеих принимать участие и в чем-то более противоречивом или вообще противозаконном.

— Я не трусиха, просто не хочу, — оправдывалась девочка, не любящая, когда кто-то указывал ей на ее слабые стороны.

Обычно в тех случаях, когда кто-либо брал ее на слабо, она всегда поддавалась, но сейчас ей не хотелось участвовать в этом мракобесии.

— Тогда просто посмотри! Перебори свой страх! — все еще попыталась уговорить подругу Катя и тут же встала, поправляя подол белой длинной рубахи и освобождая место. Мирослава вздохнула, пытаясь убедить саму себя, что скоро это все закончится, и они пойдут домой, где самым страшным будет гнев ее бабули, от которого мало не покажется и ей, и неугомонной Катьке.

Сев на колени на намытый и гладкий деревянный пол бани, она слегка дрожащей левой рукой повернула к себе зеркало.