- Наш друг комиссарио настаивает на этом, - ответил Карло. – Он сказал, что ему нужен кто-то, живший на вилле в тот день, чтобы он мог расспрашивать его обо всём, что обнаружит. Это кажется разумным.

- Месье де ла Марк также едет, - хладнокровно сообщила маркеза. – Я только что пригласила его.

Брови Карло взлетели.

«Значит между вами что-то есть?» - говорили его глаза.

Джулиан был разбит. Как сыщик он был рад возможности больше узнать о загадочном французе. Как мужчина, он бы хотел, чтобы между де ла Марком и маркезой лежал какой-нибудь континент. Конечно, расследование должно быть на первом месте. Он гадал, сколько раз ему придётся теперь напоминать себе об этом.

Джулиан вернулся в «Белла Венециа» в час ночи. Брокер готовил всё к отъезду – искал пятна или прорехи на белье господина, чистил его фраки и полировал бритву с серебряной ручкой, расчёску и ножницы для ногтей. Когда бы Кестрель не возвращался домой – а в Лондоне это могло случится, когда угодно, начиная с полуночи и кончая рассветом, – Брокер всегда был бодр и работал. Спал камердинер урывками, в свободную минуту, будто кот.

Помогая Джулиану раздеться и готовя кровать, он не мог говорить ни о чём, кроме кукольного театра Джироламо, где побывал вечером вместе с несколькими слугами Мальвецци.

- Марионетки там, сэр, разодеты в пух и прах, будто парад у лорда-мэра! И играют на барабанах, скачают и голосят песни, как живые. Одна отпускала шуточки – я почти ничего не понял, но она так подмигивала и сверкала зубами, что я со смеху со скамейки упал.

Джулиан снисходительно слушал. Наконец, Брокер сделал паузу и добавил:

- Я думаю, сэр, что мог бы подружиться с камеристкой маркезы, Ниной.

- Не оказалось ли случайно, что она необыкновенно хороша собой?

Брокер задумчиво посмотрел в потолок.

- Теперь, когда вы это сказали, сэр, я думаю, что это не так.

- В таком случае очень благородно с своей стороны ухаживать за ней исключительно ради моего блага.

- Она может оказаться очень полезной, сэр. Она служит её светлости уже почти пять лет – с тех пор, как маркеза Лодовико прихлопнули.

- Правда? – Джулиан немедленно заинтересовался. Камеристка могла стать многообещающим источником сведений о госпоже. Да, вторжение в частную жизнь маркезы и попытка превратить служанку в шпионку и выдать тайны хозяйки претили ему. И сама сила этого отвращения заставила Джулиана пресечь такое желание в зародыше.

Он отрывисто сказал:

- Я хочу больше узнать о поездке маркезы в Бельгират – долго ли она там оставалась, что там делала и принимала ли гостей. Если Нина тогда уже была её камеристкой, она должна была сопровождать её. Так что сблизься с ней. Я даю тебе карт-бланш.

И Джулиан отошёл ко сну, не подозревая, что это разрешение едва не стоило ему жизни.

Часть 3. Сентябрь-октябрь 1825

«Но пусть грешит Италия по моде

Прощаю всё пленительной стране». - Джордж Ноэль Гордон, лорд Байрон, «Беппо»^[38]

Глава 14

На следующее утро от Каза-Мальвецци к озеру Комо отправилась целая кавалькада. Во главе ехало большое ландо с откинутой крышей, дабы пассажиры могли наслаждаться сельскими пейзажами. Экипаж был окрашен в сверкающий чёрный, а на каждой двери нёс герб семейства. Колёса были огненно-красными, а накрывала ландо ткань с вышитыми чёрно-золотыми гербами. В коляску запрягли пару великолепных гнедых, что шли с гордо поднятыми головами, и на чьей сбруе не было ни пятнышка. В чём бы миланский аристократ себе не отказывал дома, на публике он был должен блистать.

Маркеза ехала в экипаже – белый шёлковый зонт бросал тень на её лицо, а плащ с горностаем покоился на плечах. С ней ехали Карло, Джулиан, МакГрегор и де ла Марк. Поскольку в экипаже было всего четыре места для пассажиров, Джулиан и де ла Марк по очереди садились на козлы, рядом с кучером.

Следом двигался нарядный жёлтый фаэтон, что вёз маэстро Донати, его «глаза» Себастьяно Бордо и слугу Лодовико – Эрнесто. Поскольку у маркезы не нашлось кареты, где мог бы поехать Гримани – о чём она сообщила ему с картинным беспокойством – комиссарио нанял коляску, в которой поехал вместе с полицейским секретарём Паоло Занетти. Занетти оказался низким, коренастым человеком лет тридцати с вечно блестящим от пота лицом, которое он промокал мягким белым платком, размером с небольшую скатерть. Секретарь явно жил в постоянном страхе перед Гримани. Джулиан гадал, почему имя клерка кажется ему знакомым, а потом вспомнил прохладное письмо от комиссарио, что получил несколько дней назад, и приписку к нему «переведено Паоло Занетти, секретарём». Гримани явно не говорил по-английски, и потому взял помощника с собой.

Замывали процессию две повозки^[39], запряжённые мулами, чьи шеи был украшены гирляндами поздно распустившихся цветов. Там везли багаж и там же ехали слуги, которых маркеза не отправила вперед, дабы подготовить виллу к её прибытию. Среди слуг были Брокер и камеристка маркезы, Нина Кассера. Брокер сполна посвятил себя ей, и Джулиан мог понять энтузиазм, с которым тот взялся за эту задачу. Это была тонкая, похожая на фею, девушка не больше двадцати двух лет с большими карими глазами и золотисто-каштановыми волосами, что часто встречаются в Милане.

Джулиан заметил, что один слуга держится наособицу от других. Это был крепкий мужчина лет шестидесяти, жилистый и широкий в кости, с узкими тёмными глазами, которые никак не выдавали его мыслей и чувств. У него была смуглая кожа, а чёрные волосы едва тронуты сединой. Вместо ливреи старик носил коричневый сюртук и жилет, слишком дорогие для его положения, и блестящий цилиндр, а в ушах у него блестели золотые серьги.

- Кто это? – спросил Джулиан у Брокера, когда они сошли размять ноги, пока процессия задержалась у Порта-Нуова, северных ворот Милана.

- Это слуга графа Карло, сэр, – Гвидо Дженнаро. Я только познакомился с ним сейчас – он всё особняком держится. С ним не очень ладят, но это, наверное, потому что он чужестранец – из Неаполя.

Кестреля позабавило, как Брокер усвоил местную привычку считать итальянцев из других государств полуострова чужаками и врагами.

- Как Карло взял себе такого слугу?

- Не знаю, сэр.

- Узнай о нём всё, что сможешь. Карло говорил, что в день убийства Лодовико он ездил в Милан продавать драгоценности со слугой. Я хочу знать, что он помнит о той поездке.

- Я вызнаю, сэр.

- Будь осторожен. Неаполитанцы вспыльчивы и любят улаживать все споры сталью.

Они вернулись к своим спутникам. Кавалькада покинула город и оказалась на плоской, плодородной равнине, что радовала глаз зеленью и утомляла однообразием. Вдали показались холмы – высокие серые гряды, усеянные домиками и окутанные клочьями облаков. Постепенно серые склоны превратились в зелёные, и стало ясно, что они покрыты лесом. Ещё дальше, когда им это позволяли облака, виделись торжественные, заснеженные пики Монте-Бисбино и Монте-Дженерозо.

Озеро Комо простиралось от южного Тироля до Ломбардской равнины. В середине оно раздваивалось, указывая одной длинной оконечностью на юго-восток, а второй – на юго-запад. В два часа процессия достигла укреплённых ворот города Комо, стоявшего на берегу юго-западного «отрога». Австрийские солдаты в белом или небесно-голубом и серебряном посмотрели с украшенный гербами экипаж с осторожным одобрением. Чиновники из таможни попросили паспорта и удалились с сияющими лицами и щедрыми взятками.

- Почему этот город так охраняется? – спросил МакГрегор. – Ещё хуже, чем в Милане!

- Контрабандисты, - вполголоса пояснил Джулиан. – Мы всего в паре миль от границы со Швейцарией.