Донати уловил, как напряжён её голос. У Лючии были страхи, но она не поддавалась им.

Девушка вывела композитора в гостиную и сунула в руки исходящую паром чашку кофе, и пошла искать маркеза и певца в саду. Она сказала, что если не сможет отыскать их, то позовёт отца, что сейчас пошёл в Соладжио.

Донати выпил кофе, а потом пошёл в музыкальную и попытался играть на пианино. Без толку – сейчас музыка не могла отвлечь его. Он вышел на террасу. Воздух был спёртый и немного прохладный, но задувал свежий ветер. Скоро пойдёт дождь.

Ожидание казалось бесконечным. Когда в церкви пробили половину девятого, Донати взял шляпу с вешалки и вышел на воздух. Он знал, что разумнее оставаться на вилле на случай, если маркез и Орфео вернуться, но безделье было невыносимым, даже для столь привыкшего к терпению человека, как он. Если идти вдоль озера, ему не понадобиться проводник – там вымощенная камнем и довольно прямая дорожка. Кроме того, он всегда сможет встретить маркеза и Орфео или узнать какие-то новости о них.

Взяв лёгкую ротанговую трость, Донати нашёл то место, где с террасы сходит нужная дорожка. Он зашагал по ней, держа трость перед собой и двигая ей влево-вправо, чтобы заранее узнать о препятствиях. Он знал, по какой части дорожки идёт, потому что голоса рыбаков, обрывки песен и крики чаек доносились до него приглушённые платанами. Он всё ещё не чувствовал солнечный свет – возможно, деревья заслоняли восход, но воздух вокруг был спёрт и начинался дождь. Донати не хотел возвращаться на виллу, но капли зачастили и забарабанили по листьям и траве. Как раз тогда он ощутил, как его ноги ступили на неровную, зыбкую поверхность, и понял, что добрался до усыпанного гравием дворика, окружавшего маленький мавританский павильон, который служил прибрежной беседкой. Он никогда не был внутри ведь пейзажи для него ничего не значили, но бельведер мог послужить неплохим укрытием от дождя.

Он повернул налево, к озеру, и почувствовал, как его трость ударилась о пару низких ступенек, ведущий к открытым дверям. Он прошёл через них, шаркая ногами по гладкому, выложенному плитками полу, вытянув вперёд одну руку и размахивая перед собой тростью, зажатой во второй.

Препятствие было столь низким, что композитор пропустил его. Он споткнулся и упал, но не понял, на что. Вероятно, это могла быть какая-то мебель, обитая тканью, но почему-то лежала на полу и была слишком твёрдой и неудобной, чтобы на ней сидеть. Рука нащупала край шерстяного покрывала. Он поднял его и пощупал. Это было не покрывало. Это был лацкан.

Он вскрикнул и с трудом поднялся с того, на чём распластался. Он хотел наощупь пробраться ко входу и бежать, но знал, что так поступить нельзя. Вокруг не было никого, кто мог бы сделать то, что нужно сделать.

Он перекрестился и вытянул вперед дрожащие руки. Пальцы снова нащупали гладкую шерстяную ткань. Это фрак, мужской вечерний наряд с фалдами. Незастёгнутый, а ближайшая к Донати фалда неестественно лежала на полу. Он не стал её трогать. Пальцы нащупали шелковый жилет, цепочку для часов, льняной галстук. Жилет был порван в одном месте. Донати бездумно ткнул в дыру пальцем, и тот погрузился во что-то холодное и вязкое, как будто гнилой фрукт. Это была дыра в человеческой груди.

Он отдёрнул руку, его желудок крутило. Святая Цецилия, святая Цецилия, избавь меня от этого! Святая Цецилия, пусть всё это будет лишь сном! Пожалуйста, Боже мой!

Он снова и снова крестился, содрогаясь всем телом и делая долгие судорожные вздохи. Затем, внезапно, его грудь сжало, и рыдания прекратились. Он должен знать, кто это. Донати собрался с духом, повернулся к телу и нащупал голову. Шляпы не было, щёки заросли щетиной и холодны, как камень. Квадратный подбородок, нос, похожий на ястребиный клюв, густые неровные брови над вытаращенными глазами, которые Донати заботливо закрыл. Он был почти уверен, что видел это лицо в те дни, когда у него было зрение. Но есть и способ проверить. Он нащупал цепочку от часов и отыскал висящую на ней печать. Чувствительные пальцы легко разобрали изображение на ней – змей, обвивающийся вокруг меча. Донати сложил руки, склонил голову и помолился за душу Лодовико Мальвецци.

Глава 6

Внезапно Донати услышал шаги по гравийной дорожке. Его сердце замерло. В следующий миг раздался голос Маттео:

- Ты заглядывала внутрь?

- Нет, - это ответила Лючия.

Донати открыл было рот, чтобы предупредить их о том, что лежит здесь, но не издал ни звука. Он услышал, как они входят. Лючия ахнула, Маттео воскликнул:

- Матерь Божия! Его сиятельство!

Девушка подбежала к Донати.

- Позвольте помочь вам, маэстро.

- Не думаю, что могу встать, - дрожащим голосом ответил композитор.

Лючия опустилась на колени рядом с ним. Он чувствовал, что она смотрит на покойника.

- Он мёртв, верно?

- Да. Я думаю, мёртв уже несколько часов. В нём… в нём дыра, - он трясущимся пальцем указал в сторону тела.

- Дыра от пули, - мрачно сказала она, - а жилет и грудь обгорели.

- Что нам делать? – спросил Маттео, стоявший в дверях; его грубый голос был неестественно высоким.

Лючия резко вдохнула.

- Орфео!

- Где? – воскликнул Донати, вскакивая.

- Я не знаю! – сдавленно произнесла она. – Вы же думаете, что он… О, Боже!

«Чего он боится? – подумал Донати. – Что Орфео тоже убит… или что он убийца?»

Он не нашёл в себе сил спросить.

- Что там делать? – почти провыл Маттео. Он так и не подошёл – быть может, из-за присущего крестьянам суеверного страха перед мертвецами.

Его дочь оказалась крепче.

- Нужно отправить последние ритуалы. Папа, пошли за доном Кристофоро в деревню! – дон Кристофоро был местным приходским священником. – И – я знаю! – позови друга его сиятельства, графа Раверси. Он знает, что делать.

- Это хорошая мысль! – в голосе Маттео слышалось пылкое облегчение от того, что бремя можно переложить на чужие плечи. – Я отправлюсь немедленно! Но… Я не знаю, стоит ли оставлять тебя здесь…

- Я думаю, всё будет хорошо, - судя по голосу, она пыталась убедить себя. - Вы же не думаете, что тот, кто это сделал, вернётся, маэстро?

- Я не знаю, - признал Донати, - тебе лучше пойти с отцом. Я останусь здесь с… маркезом.

- Я не брошу вас одного, - объявила она. – Мы останемся вдвоём.

Когда она говорила таким тоном, не было толку спорить. Маттео поспешил прочь.

Лючия помогла Донати подняться и усадила на каменную скамейку. Он неуверенно спросил:

- Мы не должны что-то сделать? Сложить ему руки, застегнуть фрак…

- Я думаю, нет. Наверное, нужно оставить его так, как мы нашли его. Люли могут захотеть узнать, как он лежал и что было с его одеждой.

- Одна из фалд не на своём месте, - сказала Донати, хотя упоминать о такой мелочи казалось глупым.

- Обе, - Лючию озарило. – Кто-то рылся у него в карманах!

- Ограбление! – воскликнул Донати. – Так вот что это было! – он почувствовал, что на сердце стало легче. Орфео мог бы убить, чтобы исправить несправедливость или отомстить, но он не стал бы обирать жертву.

Он услышал, как Лючия спешно подошла к телу. Раздался шорох и звон.

- Его часы на месте, - вздохнула она, - и записная книжка. А в кармане штанов полно монет.

- Значит, это не ограбление. Если только убийце не помешали. Ты не думаешь, что Орфео мог застигнуть преступника здесь?

- И что бы он сделал? – возмущённо спросила она. – Сбежал бы?

- Его могли убить и выбросить тело в озеро.

- Нет! Это невозможно. Тогда грабитель бросил бы туда и маркеза.

Донати подумал, что в этом нельзя быть уверенным, но не видел смысла говорить об этом.

- Граф Раверси поможет нам. Было очень умно послать за ним, - Донати знал Раверси и считал его честным и совестливым, несмотря на хорошо известную манию графа везде искать карбонариев.

Повисла короткая пауза.

- Нам нужно помолиться за него, - предложила Лючия.