Карло уже увели в Соладжио, а Флетчера – заперли в бильярдной. Остальные собрались здесь: Беатриче, Франческа, Валериано, де ла Марк, Сент-Карр, МакГрегор, Гримани, Донати и Себастьяно. Эрнесто, Брокер и Нина были приглашены господами, но почтительно держались позади. Эрнесто стоял, Брокер и Нина сидела на ковре, держась за руки. Лючия также была здесь – она сидела на оттоманке в центре комнаты, где Гримани не спускал с неё глаз. Занетти со своим переносным столиком был готов всё записывать.

Джулиан встал перед камином и начал рассказ.

- Отчасти я действовал методом исключения. Признание синьора Валериано было ложным. Маркеза Франческа слушала это с такой болью, что я убедился – она поверила в признание, а значит, сама не может быть убийцей. Тем не менее, я чувствовал, что убийства как-то связаны с родством между синьором Валериано и семьёй Мальвецци, но не мог понять, как именно.

Чем больше я размышлял, тем более невозможным мне казался фиктивный брак маркеза Лодовико. Если он сделал это, то почему потом так это скрывал и избегал интрижек с певицами? Простите, синьор Валериано, но друзья благородного человека вряд ли станут думать о нём хуже, если узнают о том, что он обманул женщину такого происхождения, как Джульетта Петрони. Меня заинтересовала противоположная возможность – не был ли этот брак настоящим.

Валериано уставился на него.

- Я спрашивал себя, кто может быть живым свидетелем этого венчания. Джульетта, её служанка Елена и сам Лодовико уже мертвы. Остаётся только священник. Я представлял себе неаполитанца лет шестидесяти, достаточно образованного, чтобы быть священником или успешно выдавать себя за него. Кроме того, он должен быть достаточно бесчестен, чтобы совершить фиктивный брак или оспорить настоящий.

- И вы подумали о Гвидо, - сказала Беатриче.

- Да, о Гвидо, который, как мне удалось выяснить, знает латынь и который появился у Карло внезапно и незадолго до убийства Лодовико. Я предположил, что это он рассказал Карло о браке Лодовико и Джульетты. Но эти сведения ничего не значили для Карло, если только брак не был настоящим. Я изучил фамильное древо, - он прошёл к нему, - и узнал, что Лодовико женился на Изотте в 1790 году. Джульетта не могла умереть раньше 1793-го. Я знал это, ведь Валериано упоминал, что через три года после смерти его матери в Италию вторглись французы.

Я спрашивал себя, мог ли Лодовико быть настолько опрометчив, что женился на Изотте, уже имея законную жену. Я вспомнил слова Эрнесто – он говорил, что единственным, кого боялся маркез, был его отец. Поскольку Лодовико был старшим сыном, отец мог требовать от него женитьбы. И Лодовико скорее пошёл бы на двоеженство, чем сказал отцу правду.

Если Гвидо рассказал Карло, что брак Лодовико и Изотты был незаконным, это давало Карло веские причины убить брата. После убийства он мог бы сделать вид, что узнал правду о тайном браке, который делает Ринальдо незаконнорождённым, а самого Карло – прямым наследником.

- Именно то, чего я ожидал от либерала, - заметил Гримани. – У них нет ни религии, ни уважения к власти. Как им отличить правое от неправого?

- При всём уважении, синьор комиссарио, - ответил Джулиан. – Я думал, что столь ценимые Карло либеральные идеи были не причиной, а следствием его жестокости. Он связал свою судьбу с французами, потому что видел в этом лучший способ возвыситься. Когда французов изгнали, он бы ничего не выиграл, откажись от либерализма. Он уже так глубоко скомпрометировал себя в глазах австрийских властей, что ему бы никогда не доверили важный пост. Отказавшись от образа принципиального человека, он бы ничего не получил. Но Карло невыносимо раздражало, что его брат оказался на вершине богатства и могущества, когда его собственная звезда закатилась, оставив только долги и воспоминания. Он как-то говорил мне о Колесе Фортуны. Когда Гвидо пришёл к нему с историей о первом браке Лодовико, ему могло показаться, что сама Судьба делает поворот этого колеса, позволяя ему снова вознестись наверх, низвергнув брата.

Но в этой теории была немалая прореха – прошло четыре с половиной года, а Карло ничего не говорил о незаконности брака Лодовико и Изотты. Возможно, он слишком поздно понял, что не может этого доказать, но я в это не верил. Карло не стал бы рисковать, убивая брата, если бы не был уверен. Значит, уже после смерти Лодовико он узнал что-то, что погубило его планы.

Я вернулся к родословному древу. Оно сказало мне, что Ринальдо родился в 1795-м году, через два года после смерти Джульетты. Я помню, как Валериано говорил – его мать верила, что Лодовико шпионил за ей. Это могло быть не фантазией: возможно, Лодовико надеялся узнать о её смерти и сделать свой брак с Изоттой законным, просто повторив церемонию.

Такой повторный брак он хотел сохранить втайне, но не мог не оставить доказательств – именно на тот случай, если законнорождённость Ринальдо будут оспаривать. Самым лучшим хранителем стал бы семейный поверенный – Пальмиери. Более того, если Пальмиери знал о повторном браке Лодовико, он мог рассказать об этом Карло. Карло был душеприказчиком своего брата – совершенно естественно, что юрист посвятил его в такие подробности после смерти Лодовико.

У Карло не было выбора, кроме как проглотить неудачу и сохранить тайну о браке брата с Джульеттой. Он лишь обновил свой замысел и стал выжидать удачной возможности избавиться от Ринальдо. Это и объясняет большой промежуток между двумя преступлениями, из-за которого я сперва полагал Карло маловероятным подозреваемым – по крайней мере, если мотив заключался в деньгах.

Возможно, мы никогда точно не узнаем, как был убит Ринальдо. Но вот что я могу предположить: ночью Карло не спал и вышел из своей комнаты. Он случайно выглянул из окна на южную террасу и увидел, как Франческа карабкается по балкону. Он подумал, что Ринальдо, должно быть, запер дверь. Более того, маркез глубоко спит, иначе Франческа не смогла бы сбежать. Поэтому он хладнокровно убил Ринальдо и попытался сделать виновной Франческу, зная, что если её признают виновной, то между ним и наследством останется только её сын Никколо, и он будет у него в руках.

- Слава Богу, что вы не дали мне привезти его сюда! – воскликнула Франческа.

- Я всё же не считаю Карло настолько опрометчивым, чтобы убить Никколо так скоро после Ринальдо, - ответил Джулиан, - но можно ли было полагаться на случай? Кроме того, вы отправили меня к своим детям, а это дало мне отличную возможность поговорить с Пальмиери. Увы, Карло узнал о моих намерениях, - Джулиан не считал нужным рассказывать, как именно, за что Нина посмотрела на него с благодарностью. – Отдаю Карло должное – он умеет быстро составлять планы. Когда я вернулся с собранными сведениями, он уже подготовил ловушку, что чуть не стала смертельной.

МакГрегор нахмурил брови.

- Но разве он не боялся, что Пальмиери раскроет, как ты приходил к нему и задавали вопросы? Если ты это сделал это, кто-нибудь другой мог бы прийти к тем же выводам.

- Вы не знаете синьора Пальмиери, - ответила Беатриче. – Он бы ничего никому не сообщил добровольно. Вся его карьера построена на умении хранить тайны.

Валериано больше не мог сдерживаться.

- Если всё это правда, значит Лодовико Мальвецци ещё больший злодей, чем я представлял! – он вскочил и зашагал по комнате, хватая себя руками за горло, будто ему не хватало воздуха. – Представлять, что он соблазнил мою мать, сделав вид, что женился, – это отвратительно. Но узнавать, что он сделал её своей законной женой, а потом заставил поверить, что она просто шлюха, а её ребёнок – бастард Божий… Будь он жив, я бы действительно убил его!

- Пьетро! – Франческа подошла к нему и нежно взяла под руку. – Дорогой мой, не нужно думать о прошлом. Слишком поздно менять его. Подумай о будущем, которое будет у тебя, меня и моих детей, твоих племяннике и племяннице! – она повернулась к Гримани. – Синьор комиссарио, можем ли мы поехать к ним сейчас?

- Вы будете оставаться на вилле, пока расследование на будет завершено, - ответил Гримани.