– Вам знаком этот документ?
Чертослепов обреченно взглянул.
– Да, - сказал он. - Знаком.
– Ознакомьтесь внимательней, - холодно молвил капитан и, оставив бумагу в слабой руке Чертослепова, двинулся в неизвестном направлении.
Нежное бежевое пятно растаяло в ледяных зарослях февральского леса.
6
– Ему снабженцем работать, а не капитаном, - с некоторой завистью проговорил Шерхебель, глядя в ту сторону, куда ушел Седьмых. - Смотрите, это же наш рапорт в верха! Где он его здесь мог достать?
Действительно, в неверных пальцах Чертослепова трепетал тот самый злополучный документ, с которого все и началось.
– О Господи!… - простонал вдруг замдиректора, зажмуриваясь. Он, наконец, заметил роковую ошибку машинистки.
– В каком смысле - Господи? - тут же спросил любопытный Шерхебель, отбирая у Чертослепова бумагу. - А? - фальцетом вскричал он через некоторое время. - Что такое?!
Пошатываясь, подошел очнувшийся Альбастров и тоже сунулся сизым мурлом в документ.
– Грамота, - небрежно объяснил он. - Аз, буки, веди… глаголь, добро…
– Нет, вы только послушайте! - В возбуждении снабженец ухватил электрика за короткий рукав крупнокольчатой байданы. - "Обязуемся выгрести к пристани Баклужино в десять ноль-ноль, шестнадцатого, одиннадцатого, тысяча двести тридцать седьмого". Печать, подпись директора… А? Ничего себе? И куда мы еще, по-вашему, могли приплыть с таким документом?
– Что?! - мигом протрезвев, заорал электрик. - А ну дай сюда!
Он выхватил бумагу из рук Шерхебеля и вонзился в текст. Чертослепов затрепетал и начал потихоньку отползать. Но Альбастров уже выходил из столбняка.
– А-а… - зловеще протянул он. - Так вот, значит, по чьей милости нас угораздило…
Он отдал документ Шерхебелю и, не найдя ничего в переметной суме, принялся хлопать себя по всему, что заменяло в тринадцатом веке карманы.
– Куда ж она к шайтану запропастилась?… - бормотал он, не спуская глаз с замдиректора. - Была же…
– Кто?
– Удавка… А, вот она!
Шерхебель попятился.
– Слушайте, а надо ли? - упавшим голосом спросил он, глядя, как Альбастров, пробуя сыромятный арканчик на разрыв, делает шаг к замдиректора.
– Людишки… - презрительно пробасил Афанасий, и все смолкло на поляне. - Кричат, копошатся…
В лопнувшей под мышками кольчуге, в тяжелом побитом шлеме, чужой стоял Афанасий, незнакомый. С брезгливым любопытством разглядывал он из-под нависших бровей обмерших членов экипажа и говорил негромко сам с собой:
– Из-за бумажки удавить готовы… Пойду я… А то осерчаю, не дай Бог…
Нагнулся, подобрал свою железную палицу и пошел прочь, проламывая остекленелые дебри.
Не смея поднять глаза, Альбастров смотал удавку и сунул в переметную суму.
– Слушайте, что вы там сидите? - сказал Шерхебель Чертослепову. - Идите сюда, надо посоветоваться. Ведь капитан, наверное, не зря оставил нам эту бумагу…
– Точно! - вскричал Альбастров. - Исправить дату, найти лодку…
– Ничего не выйдет, - все еще обижаясь, буркнул Чертослепов. - Это будет подделка документа. Вот если бы здесь был наш директор…
– А заодно и печать, - пробормотал Шерхебель. - Слушайте, а что если обратиться к местной администрации?
– Ох!… - страдальчески скривился замдиректора, берясь за поясницу. - Знаю я эту местную администрацию…
– А я все же попробую, - задумчиво сказал Шерхебель, свивая документ в трубку.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИЗ-ЗА ОСТРОВА НА СТРЕЖЕНЬ
1
Не любили татары этот лесок, ох, не любили. Обитал там, по слухам, призрак урусутского богатыря Афанасия, хотя откуда ползли такие слухи - шайтан их знает. Особенно если учесть, что видевшие призрак татары ничего уже рассказать не могли.
Сам Афанасий, конечно, понятия не имел об этой мрачной легенде, но к весне стал замечать, что местность в последние дни как-то обезлюдела. Чтобы найти живую душу, приходилось шагать до самой дороги, а поскольку бороды у всех в это время года еще покрыты инеем, то Афанасий требовал, чтобы живая душа скинула шапку. Блондинов отпускал.
Поэтому, встретив однажды посреди леска, чуть ли не у самой землянки, брюнета в дорогом восточном халате, Афанасий был крепко озадачен.
– Эх, товарищ Филимошин, товарищ Филимошин!… - с проникновенной укоризной молвил ему брюнет. - Да разве ж можно так обращаться с доспехами! Вы обомлеете, если я скажу, сколько сейчас такой доспех стоит…
На Афанасии была сияющая, хотя и побитая, потускневшая местами, броня персидской выковки.
– Доспех-то? - хмурясь, переспросил он. - С доспехом - беда… Скольких я, царствие им небесное, из кольчужек повытряс, пока нужный размер нашел!… Ну заходи, что ли…
Шерхебель (ибо это был он) пролез вслед за Афанасием в землянку и тут же принялся рассказывать.
– Ну, я вам скажу, двор у хана Батыя! - говорил он. - Это взяточник на взяточнике! Две трети сбережений - как не было… Хану - дай, - начал он загибать пальцы, - женам его - дай, тысячникам - дай… Сотникам! Скажите, какая персона - сотник!… Ну да Бог с ними! Главное: дело наше решено положительно…
– Дело? - непонимающе сдвигая брови, снова переспросил Афанасий.
Ликующий Шерхебель вылез из дорогого халата и, отмотав с себя два слоя дефицитной парчи, извлек уже знакомый читателю рапорт о том, что гребное устройство непременно достигнет пристани Баклужино в такое-то время. Дата прибытия была исправлена. Чуть ниже располагалась ровная строка арабской вязи и две печати: красная и синяя.
– "Исправленному верить. Хан Батый", - сияя, перевел Шерхебель.
Афанасий задумчиво его разглядывал.
– А ну-ка прищурься! - потребовал он вдруг.
– Не буду! - разом побледнев, сказал Шерхебель.
– Смышлен… - Афанасий одобрительно кивнул. - Если б ты еще и прищурился, я б тебя сейчас по маковку в землю вбил!… Грамотку-то покажи-ка поближе…
Шерхебель показал.
– Это что ж, он сам так красиво пишет? - сурово спросил Афанасий.
– Ой, что вы! - Шерхебель даже рукой замахал. - Сам Батый никогда ничего не пишет - у него на это канцелярия есть. Между нами, он, по-моему, неграмотный. В общем, все как везде…