Приняли. Прислушались. Хата стояла прочно, снаружи - ни звука.
– Может, отвязался? - с надеждой шепнул Леха.
Петро решительно помотал небритыми щеками.
Некое едва уловимое журчание коснулось Лехиного слуха. Ручей - в начале марта? Ночью?… Леха заморгал, и тут журчание резко усилило громкость - всклокотало, зашипело… Ошибки быть не могло: за домом, по дну глубокого оврага, подхватывая мусор и ворочая камни, с грохотом неслась неизвестно откуда взявшаяся вода. Вот она взбурлила с натугой, явно одолевая какую-то преграду, и через минуту снесла ее с треском и звоном лопающейся проволоки.
– Мосток сорвало… - напряженно вслушиваясь, сказал Петро.
Светлый от луны двор внезапно зашевелился: поплыли щепки, досточки. Вода прибывала стремительно. От калитки к подоконнику прыгнула лунная дорожка. Затем уровень взлетел сразу метра на полтора и окно на две трети оказалось под водой. Дом покряхтывал, порывался всплыть.
– Сейчас стекла выдавит, - привизгивая от страха, проговорил Алексей.
– Хрен там выдавит, - угрюмо отозвался Петро. - Было б чем выдавливать!… Он меня уж и под землю вот так проваливал…
В пронизанной серебром воде плыла всякая дрянь: обломок жерди с обрывками полиэтилена, брезентовый рюкзачок, из которого выпорхнули вдруг одна за другой две красноперки…
– Да это ж мой рюкзак, - пораженно вымолвил Леха. - Да что ж он, гад, делает!…
Голос его пресекся: в окне, вытолкав рюкзачок за границу обзора, заколыхался сорванный потоком горбыльно-веревочный мосток и запутавшийся в нем бледный распухший утопленник, очень похожий на Петра.
– Тьфу, погань! - Настоящий Петро не выдержал и, отвернувшись, стал смотреть в печку.
– Окно бы завесить… - борясь с тошнотой, сказал Леха и, не получив ответа, встал. Подобрался к висящему на одном гвозде одеялу, протянул уже руку, но тут горбыльно-веревочную путаницу мотнуло течением и Леха оказался с покойником лицом к лицу. Внезапно утопленник открыл страшные глаза и, криво разинув рот, изо всех сил ударил пухлым кулаком в стекло.
Леха так и не понял, кто же все-таки издал этот дикий вопль: утопленник за окном или он сам. Беспорядочно отмахиваясь, пролетел спиной вперед через всю хату и влепился в стену рядом с печкой.
…Сквозь целые и невредимые стекла светила луна. Потопа - как не было. Бессмысленно уставясь на оплывающую свечу, горбился на табуретке небритый Петро. Нетвердым шагом Леха приблизился к столу и, чудом ничего не опрокинув, плеснул себе в стакан первача.
– А не знаешь, кто у него мог эту ногу свинтить? - спросил он, обретя голос.
Петро долго молчал.
– Да любой мог! - буркнул он наконец. - Тут за оврагом народ такой: чуть зевнешь… Вилы вон прямо со двора сперли - и Уркан не учуял…
– Ну ни стыда ни совести у людей! - взорвался Леха. - Ведь главное: свинтил - и спит себе спокойно! А тут за него…
Он замолчал и с опаской выглянул в окно. Зеленоватый маленький инопланетянин понуро стоял у раздетой на зиму теплицы. Видимо, обдумывал следующий ход.
– Чего он там? - хмуро спросил Петро.
– Стоит, - сообщил Леха. - Теперь к поленнице пошел… В дровах копается… Не понял! Сарай, что ли, хочет поджечь?…
– Да иди ты! - испуганно сказал Петро и вмиг очутился рядом.
Инопланетянин с небольшой охапкой тонких чурочек на голенастых ножках шел к сараю. Свалил дрова под дверь и обернулся, просияв капельками глаз.
– Не отдашь?
– Запалит ведь! - ахнул Петро. - Как пить дать запалит!
Он метнулся в угол, где стояла чудовищная рукоять черпака. Схватил, кинулся к двери, но на пути у него встал Леха.
– Ты чего? Сам же говорил: видимость!…
– А вдруг нет? - рявкнул Петро. - Дрова-то - настоящие!
Тут со двора послышался треск пламени, быстро перешедший в рев. В хате затанцевали алые отсветы.
– Запалил… - с грохотом роняя рукоятку, выдохнул Петро. - Неужто взаправду, а? У меня ж там аппарат в сарае! И снасти, и все…
Леха припал к стеклу.
– Черт его знает… - с сомнением молвил он. - Больно дружно взялось… Бензином вроде не поливал…
Часто дыша, Петро опустился на табуретку.
В пылающем сарае что-то оглушительно ахнуло. Крыша вспучилась. Лазоревый столб жара, насыщенный золотыми искрами, выбросило чуть ли не до луны.
– Фляга… - горестно тряся щетинами, пробормотал Петро. - Может, вправду отдать?…
Леха вздрогнул и медленно повернулся к нему.
– Что?… - еще не смея верить, спросил он. - Так это все-таки ты?…
Петро подскочил на табуретке.
– А пускай курятник не растопыривает! - злобно закричал он. - Иду - стоит! Прямо на краю поля стоит! Дверца открыта - и никого! А у меня сумка с инструментом! Так что ж я, дурее паровоза?! Подпер сбоку чуркой, чтоб не падала, ну и…
– Погоди! - ошеломленно перебил Леха. - А как же ты… В газете же пишут: к ним подойти невозможно, к тарелкам этим! Страх на людей нападает!…
– А думаешь - нет? - наливаясь кровью, заорал Петра. - Да я чуть не помер, пока отвинчивал!…
– Отда-ай мою поса-адочную но-огу-у!… - с тупым упорством завывал инопанетянин.
– Отдаст! - торопливо крикнул Леха. - Ты погоди, ты не делай пока ничего… Отдаст он!
– А чего это ты чужим добром швыряешься? - ощетинившись, спросил Петро.
– Ты что, совсем уже чокнулся? - в свою очередь заорал на него Леха. - Он же от тебя не отстанет! Тебя ж отсюда в дурдом отвезут!
– И запросто… - всхлипнув, согласился Петро.
– Ну так отдай ты ему!…
Петро закряхтел, щетинистое лицо его страдальчески перекривилось.
– Жалко… Что ж я, зазря столько мук принял?…
Леха онемел.
– А я? - страшным шепотом начал он, надвигаясь на попятившегося Петро. - Я их за что принимаю, гад ты ползучий?!
– Ты чего? Ты чего? - отступая, вскрикивал Петро. - Я тебя что, силком сюда тащил?
– Показывай! - неистово выговорил Леха.
– Чего показывай? Чего показывай?
– Ногу показывай!…
То и дело оглядываясь, Петро протопал к разгромленной двуспальной кровати в углу и, заворотив перину у стены, извлек из-под нее матовую полутораметровую трубу с вихляющимся полированным набалдашником.
– Только, слышь, в руки не дам, - предупредил он, глядя исподлобья. - Смотреть - смотри, а руками не лапай!
