Наступила ночь, а Толика все не было. В деревне жгли костры и сходили с ума от беспокойства. Галка уже грозилась подпалить для ориентира пальмовую рощу, когда в бухте, наполненной подвижными лунными бликами, возник черный силуэт каноэ.

Вождя встретили у самой воды с факелами. Их неровный красноватый свет сделал бородатое лицо Толика первобытно свирепым.

– Все! - жестко сказал он.

– Я же говорил… - вырвалось у Федора.

– Дурак ты, - тоном ниже заметил Толик. - Объявляй демобилизацию. Хорош, повоевали.

– Не воюем? - ахнула Галка.

– Не воюем, - подтвердил Толик и был немедленно атакован племенем. Измятый, исцелованный, оглушенный, он с трудом отбился и потребовал ужин.

Мужчины остались на берегу одни.

– Толик, ты, конечно, гений… - запинаясь, начал Федор. - Черт возьми! Так мы не воюем?

– Нет.

– Мужики, это феноменально! - Бороденка Федора прянула вверх, а плечи подпрыгнули до ушей. - Слушай, поделись, чем ты его прикончил! Я же выложил ему все мыслимые доводы! Что война - аморальна! Что война - невыгодна! Что война - не занятие для умного человека!… Черт возьми, что ты ему сказал?

– Я сказал ему, что война для нас - табу.

Когда уже все спали, кто-то взял Валентина за пятку и осторожно потряс. Это был Толик.

– Вставай, пошли…

Валентин, не спрашивая, зачем, нашарил руру и крадучись, чтобы - упаси боже! - не разбудить Наталью, выбрался из хижины.

Они отошли подальше от деревни, к лежащему на боку "Пенелопу". В роще кто-то скрежетал и мяукал - видимо, те самые тупапау, из-за которых сбежало прежнее население острова.

– Мне сказали, ты тут на войну собрался? Копье сделал…

Валентин вздохнул.

– Из-за Натальи?

Валентин расстроенно махнул рукой.

Они помолчали, глядя на высокие кривые пальмы в лунном свете.

– Слушай, - решительно повернулся к другу Толик, - хочешь, я вас разведу?

– Как? - Валентин даже рассмеялся от неожиданности, чем смертельно обидел Толика.

– А вот так! - взвился тот. - Вождь я или не вождь?

– Вождь, конечно… - поспешил успокоить его Валентин, все еще борясь с нервным смехом.

– Р-разведу к чертовой матери! - упрямо повторил Толик. - Нашли, понимаешь, куклу для церемоний! Я войну предотвратил! Почему я не могу унять одну-единственную бабу, если от нее никому житья нет? Тупапау вахина!… [Злой дух, а не женщина (искаж. полинезийск.)]

– Да, но разводить…

– И разводить тоже! - Толик был не на шутку взбешен. - Все могу! Разводить, сводить, убивать, воскрешать!… Если вождь до чего-нибудь головой дотронется - все! Табу. Мне это Таароа сказал!

– Все-таки как-то… незаконно, - с сомнением заметил Валентин.

– Закон - это я! Таура Ракау Ха'а Мана-а!

Это чудовищное заявление произвело странное воздействие на Валентина. Жилистый бородатый Толик выглядел в лунном свете так внушительно, что ему верилось.

– Да-а… - как-то по-детски обиженно протянул Валентин. Это здесь… А там?

– Где "там"? - оборвал его Толик. - Нет никакого "там"!

– Ну, там… Когда вернемся.

Таура Ракау почувствовал слабость в ногах. Пальмы качнулись и выпрямились. Он нашарил рукой борт "Пенелопа" и сел.

– Как вернемся? - проговорил он. - А разве мы… Ты… Ты, наверное, не то хотел сказать… Ты хотел сказать, что это возможно теоретически?… Теоретически, да?

– Нет, - удрученно признался Валентин. - Теоретически это как раз невозможно. Пока невозможно.

Толик сморщился от мыслительного напряжения.

– А как же тогда… - жалобно начал он и замолчал. Затем вскочил и с треском ухватил Валентина за руру на груди.

– Ты что ж, гад, делаешь? - прохрипел он. - Ты чем шутишь?

– Да не шучу я!… - делая слабые попытки освободиться, оправдывался Валентин. - Правда, невозможно.

– Ничего не понимаю… - Толик отпустил его. - Ну ты же сам только что сказал, что мы вернемся!

– А куда я денусь! - с тоской проговорил Валентин. - Она ж с меня с живого не слезет!…

Тихо, как сомнамбула, подошел Федор Сидоров с закрытыми глазами - духота доняла. Не просыпаясь, он проволок мимо них циновку и рухнул на нее по ту сторону "Пенелопа". Затем над бортом появилась его сонная физиономия.

– А вы чего не спите, мужики? - спросил усыновленный авангардист, по-прежнему не открывая глаз.

– Да вот тут Валька нас домой отправлять собирается…

– А-а… - Физиономия качнулась и исчезла, но тут же вынырнула снова, на этот раз с широко открытыми глазами.

– Что?!

– Вот только теорию относительности опровергнет - и отправит, - сердито пояснил Толик.

С невыразимым упреком Федор посмотрел сначала на него, потом на Валентина.

– Мужики, не пейте кровь! - с горечью попросил он.

Прошла неделя.

Толик сбросил связки бананов перед хижиной и вдруг к удивлению своему заметил Валентина. Днем? Посреди поселка? В опасной близости от Тупапау? Странно…

Голый до пояса конкурент колдуна сидел на корточках перед божественной медной проволокой и, упершись ладонями в колени, пристально рассматривал один из ее тусклых витков.

– Молишься, что ли? - хмуро поинтересовался Толик, подойдя.

Валентин вздрогнул.

– А, это ты… - Он снова вперил взгляд в проволоку. - Слушай, подскажи, а? Вот этот виток нужно вывихнуть на сто восемьдесят два градуса, оставив все остальное без изменений. Такое технически возможно? Я имею в виду: в наших условиях…

Таура Ракау остолбенел.

– А ну пошел отсюда! - грозно приказал он вполголоса. - И чтобы больше к проволоке близко не подходил!

Валентин вытаращил глаза.

– Какой виток? Куда вывихнуть? Ты что, не видишь? - В гневе Таура Ракау щелкнул по одной из желтеньких священных тряпочек. - Табу! К ней даже прикасаться нельзя!

Валентин моргал.

– Толик, - растерянно сказал он, - но… я нашел решение, Толик!

Таура Ракау покосился сердито, но лицо Валентина сияло такой радостью, что вождь, поколебавшись, сменил гнев на милость. В конце концов, почему бы и нет? Почему в самом деле не допустить, что, изрисовав очередной гектар влажного песка, Валентин выразил наконец в формулах постигшую их драму?