– Да нет, точно где-то видел, - сказал он. - А почему бред?
– Да вот попробовал описать то, что с нами произошло, одним уравнением… Ну и, конечно, потребовался минус в подкоренном выражении.
Толик с уважением посмотрел на формулу.
– А что, минус нельзя… в подкоренном?
– Нельзя, - безжалостно сказал Валентин. - Теория относительности не позволяет.
– Вспомнил! - обрадовался вдруг Толик. - На празднике в деревне - вот где я это видел! Там у них жертвенный столб, поросят под ним душат… Так вот колдун под этим самым столбом нарисовал в точности такую штуковину.
– Какой колдун? - встревожился Валентин. - Как выглядит? В перьях?
– Ну да… Маска у него, татуировка…
– Он за мной шпионит, - пожаловался Валентин. - Вчера прихожу после ужина, а он уравнение на дощечку перецарапывает…
Определенно, Вальку пора было спасать. Переправить его, что ли, на пару недель к Таароа? Поживет, придет в себя… Гостей там любят… А Наталье сказать: сбежал. Построил плот и сбежал.
– Эйнштейн здесь нужен, - ни с того ни с сего уныло признался Валентин. - Ландау здесь нужен. А я - ну что я могу?…
– Слушай, - не выдержал Толик, - да пошли ты ее к черту!
– Да я уж и сам так думал…
– А что тут думать? У тебя просто выхода другого нет!
– Знаешь, а ты прав. - Голос Валентина внезапно окреп, налился отвагой. - Она же меня, подлая, по рукам и по ногам связала!
– Валька! - закричал Толик. - Я целый месяц ждал, когда ты так скажешь!
– А что? - храбрился Валентин. - Да на нее теперь вообще можно внимания не обращать!
– Ну наконец-то! - Толик звучно двинул его раскрытой ладонью в плечо. - А то ведь смотреть страшно, как ты тут горбатишься!
Однако порыв уже миновал.
– Да, но другой-то нет… - тоскливо пробормотал Валентин, озираясь и видя вокруг лишь песок да формулы.
– Как это нет? - возмутился Толик. - Вон их сколько ходит: веселые все, послушные…
– Ходит? - опешил Валентин. - Кто ходит? Ты о чем?
– Да девчонки местные! В сто раз лучше твоей Натальи!… - Толик запнулся. - Постой-постой… А ты о чем?
– Я - о теории относительности… - с недоумением сказал Валентин, и тут до него наконец дошло.
– Наталью - к черту? - недоверчиво переспросил он и быстро-быстро оглянулся. - Да ты что! Как это Наталью… туда?…
И Толику вдруг нестерпимо захотелось отлупить его. В педагогических целях.
– Поговорили… - вздохнул он. - Ладно. Пошли обедать.
9
– А вот и вождь! - с лучезарной улыбкой приветствовала их Наталья.
Раньше она старалась Толика не замечать, а за глаза именовала его не иначе как "слесарь". Историческое собрание у водопада, избравшее "слесаря" вождем, она обозвала "недостойным фарсом", и в первые дни дело доходило до прямого саботажа с ее стороны.
И только когда в горловину бухты вдвинулись высокие резные носы флагманского катамарана "Пуа Ту Тахи Море Ареа" ("Одинокая Коралловая Скала в Золотом Тумане), когда в воздухе заколыхались пальмовые ветви - символ власти, когда огромный, густо татуированный Таароа и слесарь Толик как равные торжественно соприкоснулись носами, - потрясенная Наталья вдруг поняла, что все это всерьез, и ее отношение к Толику волшебно изменилось.
Под баньяном был уже сервирован врытый в землю стол, собственноручно срубленный и собранный вождем без единого гвоздя. Наталья разливала уху в разнокалиберные миски. На широких листьях пуру дымились пересыпанные зеленью куски рыбины.
– Кузиночка! - сказал Федор, шевеля ноздрями и жмурясь. - Что бы мы без тебя делали!
– С голоду бы перемерли! - истово добавил Лева.
Расселись. Приступили к трапезе.
– Валентин, ты запустил бороду, - сухо заметила Наталья. - Если уж решил отпускать, то подбривай хотя бы.
– Так ведь нечем, Ната… - с мягкой улыбкой отвечал Валентин.
– А чем подбривает Федор?
– Акульим зубом, - не без ехидства сообщил Лева. - Он у нас, оказывается, крупный специалист по акульим зубам.
После извлечения из углей поросенка стало совершенно ясно, что национальную полинезийскую кухню Галка освоила в совершенстве. Валентин уже нацеливался стащить пару "булочек" (т.е. печеных плодов таро) и улизнуть на Сырой пляж без традиционного выговора, но…
– Интересно, - сказал Лева, прихлебывая кокосовое молоко из консервной банки, - далеко мы от острова Пасхи?
Все повернулись к нему.
– А к чему это ты? - спросил Толик.
– По Хейердалу, - глубокомысленно изрек Лева, - на Пасхе обитали какие-то ненормальные туземцы. Рыжие и голубоглазые.
И, поглядев в голубенькие глаза Федора Сидорова, Лева задумчиво поскреб свою рыжую клочковатую бороду.
Наталья, вся задрожав, уронила вилку.
– Валентин! - каким-то вибрирующим голосом начала она. - Я желаю знать, до каких пор я буду находиться в этой дикости!
Не ожидавший нападения Валентин залепетал что-то насчет минуса в подкоренном выражении и об открывшихся слабых местах теории относительности.
– Меня не интересуют твои минусы! Меня интересует, до каких пор…
– У, Тупапау!… - с ненавистью пробормотала Галка.
– Ита маитаи вахина! [Скверная женщина! (искаж. полинезийск.)] - в сердцах сказал Толик Федору.
– Ита маитаи нуи нуи! [Хуже не бывает! (искаж. полинезийск.)] - с чувством подтвердил тот. - Кошмар какой-то!
– Между прочим, - хрустальным голоском заметила Наталья, - разговаривать в присутствии дам на иностранных языках - неприлично.
Толик искоса глянул на нее, и ему вдруг пришло в голову, что заговори какая-нибудь туземка в подобном тоне с Таароа, старый вождь немедленно приказал бы бросить ее акулам.
10
После обеда двинулись всей компанией в пальмовую рощу - смотреть портрет.
Федор вынес мольберт из-под обширного, как парашют, зонтика и снял циновку. Медленно скатывая ее в трубочку, отступил шага на четыре и зорко прищурился. Потом вдруг встревоженно подался вперед. Посмотрел под одним углом, под другим. Успокоился. Удовлетворенно покивал. И наконец заинтересовался: а что это все молчат?
– Ну и что теперь с нами будет? - раздался звонкий и злой голос Галки.
