Забирать кольцо не стали — мне строго-настрого запретили это делать, но оно будто тянуло к себе, звало и нашёптывало на ухо слова миссис Моррис про «оберег».

Больше в тот день не случилось ничего странного, а до отъезда ребят оставалась всего-навсего неделя. Страх и ужас цепкими острыми когтями вцепились в наши шеи: каждый ощущал свою причастность и неизбежность происходящего.

Комментарий к 30. Ничтожество

До финала осталось две главы и эпилог 😱 я в шоке 🥲

Ваши комментарии невероятно мотивируют, спасибо! ❤️✨

========== 31. Mallory ==========

Комментарий к 31. Mallory

🎵 Юлия Савичева — Привет

🎵 Catch Your Breath — Shame On Me

🎵 Dyce — Race

🎵 By Индия — Ещё хуже

🎵 Blue October — Say It

🎵 Cocteau Twins — Amelia

Приятного чтения ❤️

«Mallory» — несчастный, неудачливый (франц.)

— Мама?.. Мама, это ты? — я скулила, как побитая собака, истерично глотая душащие слёзы.

Знакомый до раздирающей боли шёпот звал меня, неистово притягивал, и я не могла ему сопротивляться.

Неразборчиво, непонятно, но так маняще.

Это вообще возможно, что я помню её голос? Знаю его с младенчества, и он до сих пор пульсирует в моей памяти?

Так зябко. Странно, ведь засыпали в сильно натопленном доме, а теперь зуб на зуб не попадает…

Ноги сводит судорогой, почему? Чёрт, да что происходит?!

— Амелия! Ты что творишь?

Встревоженный голос Себастьяна заставил раскрыть глаза: я по пояс стояла в ледяной воде, кое-где покрытой тонкой коркой льда. Всё тело онемело и отказывалось двигаться. Меня обуяла паника. Страшная, всепоглощающая, густая и липкая, как дёготь.

Не помню, как оказалась дома и отогрелась, но зато отчётливо помню, как прельщал малахитовый лес на другом берегу залива. Его загадочная чернота пленила и опьяняла. Уверена, если бы Себастьян не окликнул меня, я бы доползла до него и выяснила, что или кто меня туда звал.

Через пару дней неуёмной тяги на тот берег мы обнаружили у крыльца тонкую дорожку кровяных бусин на белоснежном снегу — она, хаотично переплетаясь с волчьими следами, тянулась до самой воды и затем обрывалась. Я была уверена на все сто, что она ведёт на противоположную сторону.

— Амелия, это чертовски странно и опасно! — увещевал меня Гаррет, пока Себастьян задумчиво молчал и только жевал губы.

— Я не смогу усидеть на месте и пойду туда: с вами или без вас! — капризно топнула ногой и подбоченилась. При одной только мысли о возможно предстоящем бое пальцы моментально нагревались, а палочка под пальто почти вибрировала и сама рвалась показать себя в действии после долгого перерыва без магии.

Договорились выйти после заката, чтобы не привлекать лишнее внимание в случае чего. Оминис что-то явно заподозрил ещё с вечера — пришлось всем четверым дать Живой Смерти, дабы не подвергать друзей ещё большей опасности. Они и так сильно рисковали, заявившись сюда.

На и без того растравленные нервы действовало гнетущее молчание: каждый из нас троих думал о том, что потеряет, если сегодняшняя ночь станет для него последней.

У меня внутри была лишь тягучая пустота, высасывающая силы и эмоции подобно Дементору. О ком я думала в минуты отчаяния, когда лес неумолимо приближался, а его мрак поглощал любую надежду на спасение, укутывая сознание одеялом тумана? Как ни странно, о своих родителях. О тех, кого я никогда не знала. Ненавидела всю свою сознательную жизнь за то, что бросили, оставили, выкинули, как безродного котёнка.

Почему я слышу её голос? Неужели каждый человек перед смертельной опасностью думает о родителях? Может, это так принято, и нет здесь никакого подвоха?

Остановились посреди песчаного берега близ тёмного-тёмного леса и стали прислушиваться к умиротворению вокруг: убаюкивающе шелестели хвойные кроны, будто нашёптывая колыбельную; плескались волны залива, приманивая к себе; глухо дышал ветер и обдавал приятным морозом разгорячённое в дороге тело.

Я стояла ближе всех к высоким заиндевелым деревьям, и оголённой кожи моей руки вдруг коснулось что-то пушистое. Я дёрнулась и застыла, оцепенев от страха: передо мной взад-вперёд расхаживал огромный волк, скалился и сверкал в темноте безумными глазами.

Услышав, как сзади зашелестела одежда, я вскинула в воздух ладонь:

— Стойте. Не трогайте его.

— Но Амели… — Себастьян подошёл слева, и я, не отрывая взгляда от волка, нервно мотнула головой.

— Не сейчас. Дайте мне время.

Я не могла понять почему, но всем своим нутром чуяла, что этот волк не так прост. Сделав шаг вперёд и убедившись, что ребята меня послушали, а животное не возмущается, опустилась на корточки и демонстративно убрала палочку за пазуху.

Через несколько бесполезных минут молчания я начала постепенно терять терпение и самообладание. Становилось невыносимо холодно, а волнение, казалось, достигло самых дальних уголков моего тела.

Именно в эту секунду перед нами, вместо волка, предстал высокий мужчина в длинном тёмном пальто. Его взъерошенная копна угольно-чёрных волос нелепой шапкой покоилась на небольшой голове.

Я поднялась на ноги и растерянно заозиралась кругом, ища ответа у Себастьяна или Гаррета, кто этот человек, но судя по их не менее ошарашенным лицам, никто из нас не был с ним знаком.

— Не узнала меня, дочурка?

***

Повисло такое вязкое напряжение, что его можно было резать в воздухе ножом. Я аккуратно коснулся руки Амелии, и та испуганно дёрнулась. С её румяных щёк скатилась пара слёз, оставляя блестящие дорожки к обветренным губам и покрасневшему шраму Круцио.

Незнакомый мужчина криво улыбнулся, чуть не свесив язык, словно волк из пасти, и, разведя руки в стороны, сделал размашистый шаг навстречу нам.

Я совершил выпад вперёд, по привычке вскинув палочку. Мои губы почти прошептали заклинание, когда трясущаяся то ли от холода, то ли от волнения рука Амелии мягко, но настойчиво надавила на мою, опуская. Я зыркнул в сторону Уизли, но и тот недоумевающе мялся на месте, не зная, что предпринять.

— Отойдите. Он мне ничего не сделает. — Прошибающий своей твёрдостью голос закрался под самую кожу. Мужчина хохотнул и деланно-умильно сдвинул густые чёрные брови домиком:

— Разумеется, моя девочка! Разве может папочка сделать больно своей малышке?

От его издевательски-приторного тона с глубин моей души поднималась такая необузданная ярость, что я еле сдержался, чтобы не произнести что-то гадкое, может, даже непростительное.

Я заметил, как Амелия шумно сглотнула и сжала руки в кулаки. «Мы будем на подхвате, но сейчас им нужно поговорить наедине», — подумалось мне. Молча кивнув друг другу, мы с Уизли отступили назад: так, чтобы видеть обоих, но в то же время не маячить у них перед глазами.

***

— Кто вы? — мой голос норовил надломиться и треснуть тонким настом на глади озера, но я собрала всю волю в кулак, чтобы не показать своего смятения, страха и своей… слабости.

— Я? — мужчина рассмеялся в голос, стуча себя для наглядности по колену огромной ладонью. Затем вмиг посерьёзнел и выпрямился. — Я Уильям Эванс.