— Алло, Филипп, ты слушаешь?
— Да-да!.. Что?
Они именно сегодня решили устроить вечеринку! Как заведено, фельдшер Методиев возьмется растягивать вытертые мехи аккордеона, санитарка Валечка будет дренькать на гитаре. Кто-то в микрофон объявит конкурс песни, пойдут приглашения на танго, на вальс, на танго… Не хочу и не пойду. Вернусь пораньше, посижу с книжкой.
— Филипп! — недовольно гудит в руках трубка. — Ты приходишь? В восемь!
— А доктор Дасев осчастливит нас своим присутствием?
«Рассмеяться или рассердиться», — видно, думает она. Выбран прежний беззаботный тон:
— Всенепременно!.. И хватит о нем. Мы просто коллеги…
Действительно, какого цвета волосы у Дасева? Петр — шатен, кажется, и доктор тоже… А глаза? Так не вспомнить.
— Лады, приду! В восемь.
Отправился пешком, пошатался по улицам и появился к девяти. На торчащем в углу магнитофоне свежие бобины, колонки рассеивают неторопливую мелодию.
— Разрешите пригласить! — только обернулся, как Жанна сплела руки у меня на плечах. Повлекла за собой, двигаясь в такт музыке — два шага вперед, один назад, два вперед… И все пошло не так, как рассчитывал. Прошел час, а я и не вспомнил о своих планах. Хохотал вместе со всеми, дважды пытался подтянуть за Жанной, когда она пела.
Она захотела забраться в глубь зала, и я пошел следом. Там несколько человек, отделившись от всеобщего галдежа, о чем-то спорили. Ба, Дасев! Я обнаружил это, лишь когда он замотал в несогласии головой и начал свои декламации:
— Призвание медицины не только лечить человека, но и жизнь его удлинять. Природа сама нам подсказывает, что это реально. Некоторые виды, например…
Еще один умник выискался! Его соломенный чуб довел меня до белого каления.
— Люди, доктор, — прервал его нарочито нахально, — и так живут слишком долго. Кое-кто даже чересчур…
Смолкли все как один. Удивленно переглядываются. Плечом почувствовал, что Жанна дрожит. Ее рука нашла мою и больно сжала. Но и это не остановило, напротив, довершило удар, к горлу подкатила обида.
— Было бы полезнее, доктор, выдумай ваша медицина средство против тех человеческих изъянов, которые…
— Танцуют все! — Жанна направилась к центру зала. Никто за ней не пошел. Дасев стукнул о стол песенником:
— Если вы пьяны, идите проветритесь, а нас оставьте в покое. Я продолжаю: наш организм приготовлен к долголетию. Пример — Кавказ…
Почва, и без того шаткая, уходит из-под ног… Я пошел на доктора с единственным желанием — унизить его перед другими, а обернулось против меня. Минуты шли, все ехидно пялились. Никто не проронил ни звука, и вдруг докторишка невозмутимо улыбается:
— А медицина, товарищ инженер, не должна выдумывать лекарства ни для добрых чувств, ни против злых. Мы бы тогда стали одинаковы, как вот эти лампочки. Дышащие роботы, и только, ведь так, Жанна?
— Да-да! — подтвердила она с готовностью.
Оставалось одно — уйти. Я старался держаться как можно хладнокровнее, но все внутри дрожало, чуть не выломал неподвижную створку двери. Перегуд за спиной взвился с новой силой, меня настиг беззаботный смех Дасева. Он и Жанна в его красных «Жигулях» год назад, два года, три… Доктора направили сюда по распределению, она приехала вслед за ним. Связь продолжалась, но — тайно, скрытно…
— Постой! — сзади прерывистое дыхание Жанны. Мне все ясно! Я спокоен и даже разминаю губы в пустой улыбке.
— К чему все это? — на ее глаза наворачиваются слезы. Саркастически молчу: что, не нравится? Это ее выводит из себя. Жанна почти срывается на крик:
— Зачем ты делаешь все это? Зачем?
— Иди к своему Дасеву! — мне не к спеху уходить. Качнувшись с пятки на носок, изображаю абсолютный холод. На ее по-детски милом лице — вопрос, отвести взгляд нет сил. Молчим, глаза в глаза. У нее дрожат губы:
— Ну зачем?!
Не дожидаясь ответа, беззвучно вздыхает. Решительно тряхнув головой, говорит, едва сдерживаясь:
— А я-то верила… Проверку закатил на море… Мне было даже приятно, но сейчас… Что тебе дался Дасев?
— А Петя? Неужто ты думаешь, все люди только-только на свет народились?
Ее лицо стало белее мела, громко хрустнули сплетенные пальцы рук. Склонив голову, Жанна уходит в клуб. Снимает с вешалки пальто. Опустив плечи, возвращается. Идет, сгорбившись, не поднимая глаз от земли, не вытирая бегущие по щекам слезы.
Перед тем как открыть дверь, она повернула ко мне лицо, яростная мука пульсирует во взгляде:
— Оставь ребенка в покое! Пусть я для тебя дрянь, но Петю не трожь! Слышал?!
В ту ночь я почти не спал. На одной чаше весов — все хорошее, что пережил с Жанной. И кажется, нет ничего весомей. Но потом как в дьявольском калейдоскопе: треп в «гайке», бьющие издевкой сотни взглядов. Я вскакивал, совал голову под холодную воду. Легчало, но ненадолго. Нет, все это кошмарный сон. Но оживала вечеринка! И снова меня вертит чертово колесо…
В конечном счете люди не будут за здорово живешь языками чесать. Наблюдали, сложилось определенное мнение. Я не без самолюбия. В перспективе — главный инженер завода, а тут… Оптимальный вариант: завтра звоню, встретил, мол, другую женщину, встретил, полюбил. Тот день оформить за свой счет… Да, извиниться перед дедом Сандю…
Разбудил меня будильник хозяйки, еле продрал глаза и понял, что опаздываю на работу, а тут еще добрых минут пять отнял на улице Васил Женишок. «Можешь ты, — интересуется, — выточить одну штуковину?» — «Могу, — ответил, — будь здоров». Он пристроился за мной и опять давай о прозвище, о том, что у баб только и дел…
— А вы с Жанной как? Друг друга понимаете? — И встал столбом.
Я верен принятому ночью решению:
— Всё уже поняли! Всё, конец!
Не понимает он, что ли? Головой участливо качает.
— Сестре ее тогда не так повезло…
— Что случилось-то?
— Что-что… С месяц назад приезжала мать их, у нас заночевала. Они все со Стойной шушукались. Ребенок, Петя то есть, сестры ведь родной сынок. Муж взял да и бросил сестру, та больная была, когда рожала, и…
К счастью, я успел схватиться за его мускулистое плечо. Кровь прилила к лицу, словно ветками исхлестали. Эх, сейчас бы, как в сказке, одно-единственное желание: быть рядом с Жанной, говорить ей добрые, теплые слова…
Завтра же возьму за свой счет, и уедем втроем… Петя по дороге закрывает мне глаза, а я страшно сержусь. Мы поем и рассказываем забавные истории…
— А у тебя гости, инженер! — издалека усмехается мне дед Сандю и подмигивает как заговорщик. В кабинете ждут тебя! — кричит вслед.
Не сбавляя оборотов, залетаю в кабинет. Скорее к телефону. Две двойки, пятерка… А Жанна стоит, прислонившись к стене у двери.
— Жанна!
Она словно этого и ждала. Взяв со стола свою сумочку, направляется к выходу. Остановилась на пороге, глядит поверх моей головы.
— Извини, — ее голос едва слышим, — извини за беспокойство. Хочу объяснить… Я встретила другого. Мы любим друг друга и собираемся… Прощай!
— Жанна!
Звук удаляющихся по лестнице шагов. Скорее к окну, еще успею окликнуть… Но у входа взвизгнула, тормозя, «неотложка». Дасев отправляется на визиты. Жанна, проходя мимо, кивнула ему. И все. Хрупкая, беззащитная, одинокая фигурка растаяла на утренней туманной улице.
Перевела Марина Шилина.
Светла Андреева
СТРАХ И РАДОСТЬ
За восемь лет практики через его руки прошли тысячи пациентов, чье отчаянье и надежды повыветрились из его памяти. Он забывал лица, имена тех, кого привели к нему недуги. Сознание удерживало детали только что сделанной операции инфарктника, ожоги пострадавшего на пожаре, переломанные конечности попавшего в катастрофу. И было странно, почему сегодня, на утреннем обходе, в его память врезалось лицо девушки в лучистом обрамлении рыжих волос. Он запомнил его сердцевидный овал, подчеркнутый четкой, отнюдь не мягкой линией подбородка. В минуты, отведенные на осмотр, он призывал всю свою профессиональную строгость, но, вслушиваясь в тревожные ритмы сердца, видел упругие девичьи груди без того красного операционного шва, которому еще предстояло возникнуть между ними.
