-Не знаю. Решили, увидим его и само получится.

-Ну ждем. Пока.

- Адидас, - говорит Лука, когда я завершаю вызов.

-Не понял?

-Я говорю, назовите Адидас.

-Почему Адидас то?

-Ну. Папа Адам. Мама Ада. Сын Адидас, - и начинает ржать.

И я тоже начинаю смеяться. Чувствую, как с плеч уходить тяжесть переживания, как внутренности отлипают от желудка и возвращаются на свои места.

Дышать становится легче.

Первые сутки после родов я сплю. Просто дикая слабость и сильное головокружение. В вену постоянно вливают какие-то лекарства. Медсестры говорят названия, но я не запоминаю. Каждый раз, когда сознание выруливает из сна, хочу спросить, как мой сын, но сил не хватает и засыпаю снова.

На второй день мозг вроде более адекватно воспринимает окружающий мир. Голова кружится, но терпимо. Зато подключается боль от разреза.

И так жалко себя стало, что слезы потекли из глаз.

Я уже родила, а малыша не то, что на руках не держала, к груди не прижала, так я его вообще не видела.

Мы с Адамом договорились, что как увидим сына, так и поймем какое имя ему подойдет. Мой мальчик уже сутки без имени.

-Тут-тук, - от двери произносит женщина в белом халате. Вместе с ней заходит еще одна. - Обход. Как вы себя чувствуете?

-Голова немножко кружится еще и живот болеть начинает, но пока терпимо.

-Сильная, значит? - улыбается врач. Ирина Юрьевна, написано на бэйдже. -Но геройствовать не стоит, подключим обезболивающий. Вы вчера, конечно, шороху навели, - смотрит на меня с сочувствием. Берет садится в ноги на кровать. - Знаете, я столько лет работаю, разных случаев повидала. И когда происходят такие случае, как у вас, я понимаю, что Бог есть. Это такое счастье, что мы смогли спасти и вас, и вашего малыша. С ним все в порядке. Во время кровотечения у вас и воды отошли, и малыш немного глотнул вашей крови. И когда мы его достали, он, - она делает глубок вдох, - он не дышал. Ну не плачьте! Его быстро реанимировали. Сейчас с ним все отлично. И это чудо.

Мой бедный родной сынок.

-Когда я смогу его увидеть? - сквозь слезы произношу я.

-Вы еще очень слабы, вам нужно отдыхать.

-Я хочу к нему. Я его даже не видела, я не знаю, какой он, мой сын, - мне кажется у меня сейчас начнется истерика.

-Завтра, обязательно завтра его увидите. Теперь самое тяжелое...

Она замолкает и видно, что собирается сказать что-то очень важное и страшное для меня. И я кажется, понимаю, что именно.

-Вы удалили мне матку? - значит, мне не приснился разговор двух женщин. - Я читала о разных исходах беременности с предлежанием. И я очень благодарна, что спасли мою жизнь и жизнь моего сына, - и снова поток слез.

-Да, к сожалению, мы были вынуждены сделать гистерэктомию. Придатки и яичники сохранили. И вы потеряли около двух литров крови, поэтому так тяжело вам. Вот так...

-Спасибо еще раз. Спасибо за жизнь.

Пытаюсь понять, что я чувствую. Читала я эти форумы, будто бы после удаления матки перестают чувствовать себя женщиной. Пустышки. Нет, такого я не чувствую. Ни отчаяния, ни стыда.

Я чувствую безмерную благодарность. За то, что могу сейчас вдохнуть полной грудью. За то, что смогла выносить и родить. За то, что продолжаю жить.

После обеда, когда я даже черепашьими шагами дотопала в туалет, происходит волшебство.

В палату заходит моя врач, Ирина Юрьевна. В руке у нее мой телефон и она улыбается мне.

-Ваш телефон принесла. Сейчас, секунду, - говорит и начинает что-то искать в нем. Я даже немного удивляюсь, что ей надо в моем мобильном, но не заостряю на этом внимание.

И тут на всю палату раздается детский крик. Ирина Юрьевна поворачивает экран в мою сторону.

-Это ваш сын. Смотрите, как требует молочка.

А я замираю. Оторвать взгляд не могу от экрана. Моя душа и сердце сейчас в этой белой коробочке.

-А вот еще одно, тут уже успокоился и сосет бутылочку, - перелистывает видео. -Вы, кстати, первый человек, у кого нет в телефоне пароля. Я не лазила в нем, только сняла для вас видео.

-Там все равно нет ничего тайного. А эти видео бесценны, - забираю телефон из протянутых рук, - спасибо вам огромное.

-Ну оставляю вас.

Я не замечаю, как она уходит. Потому что все мое внимание сосредоточенно на личике моего сына. Он такой крошечный, Господи, да его страшно будет взять в руки! Его запеленали так, что я не вижу его волосики, не знаю, какого они цвета.

А носик у него малюсенький, и кончик смотрит вверх.

Нажимаю "отправить видео" и выбираю Адама.

Через двадцать восемь секунд, а именно столько длятся оба видео, у меня начинает звонить телефон.

-Привет, родной.

А он молчит.

-Плачешь, что ли? - спрашиваю специально с улыбкой. Потому что я точно знаю, что он плачет.

-Ты же знаешь, как я тебя люблю, родная?

-Знаю. Поздравляю тебя!

-А я тебя поздравляю.

-Знаешь, я так и не поняла, как его назвать. А ты?

-Лука предлагает Адидасом назвать, - со смешком выдаёт мой супруг.

-Чего?

-Ну Ада, Адам. Ребенок Адидас.

-Пусть он своих детей так называет, - смеюсь и морщусь от боли в животе. - Мне тут пришла идейка одна. Наши с тобой имена на "А". Есть Марк. Может и маленького назовем на "М"?

-Максим, Михаил, Макар, Матвей, Мирон, то что сходу пришло на ум.

-Хм... Может, Марат? Мар-к и Мар-ат?

-Ольховой Марат Адамович? Необычно, но мне нравится.

-Марат, - улыбаюсь. - Адам, есть еще кое-что.

-Что, Адушка?

-Не жди, что я тебе подарю еще одного ребенка. Спасая меня, матку мою не спасли, -вываливаю на него и замираю в ожидании ответа.

-Что ж, стоит поблагодарить ее за то, что она подарила нам Марата, - с улыбкой говорит мой мужчина. -Любую, Ада. Я буду любить тебя любую!

Мы болтаем еще немножко, во время разговора постоянно по второй линии звонят то мама, то Григорий и я прощаюсь с Адамом.

Мама, конечно же, плачет и считает, что она виновата. А я ей отправляю видео ее внука.

Сегодня нас выпишут. Должны были вчера, но Марат немножко пожелтел и его оставили на ночь еще, полежать под лампой. Я не спала почти всю ночь, боялась оставить сына под синим светом без присмотра. А раз сказали, что чем больше времени он под ней проведет, тем лучше для него, то и провел он так почти всю ночь.

Он такой тихий и спокойный. Когда меня из реанимации перевели в послеродовое, заселили в палату с еще двумя девочками. У них малыши такие громкие и крикливые, а мой спит себе спокойно под крики.

Когда начинает хотеть кушать, то так мило начинает искать грудь своим маленьким ротиком. А если не успеть вовремя дать грудь, тогда он начинает кричать громко-громко. Но стоит только взять на руки, он успокаивается.

А еще у него потрясающие черные, как смоль волосы. Густые и длинные. Соседки по палате сокрушались, что у них девчонки лысенькие почти, а мой пацан и такой волосатый. И глазки у него темно-серые.

И он такой крошечный, до сих пор с дрожью в руках беру его на руки, боюсь сделать больно или что-то не так. С одной стороны это радует, такого легче держать на руках после операции. Я все еще немного неповоротлива, хотя сейчас, спустя восемь дней, уже лучше.

Хожу по палате и собираю вещи, которых успело накопиться уже на два пакета. Через полчаса за мной приедет муж и заберет нас с сыном домой.

-Скоро поедем домой, Маратик, к папе, к братику. Они нас там ждут.

Звонит телефон. Адам.

-Але?

-Мы подъехали, ждем вас.

-Рано же еще, - смотрю на часы, - ты с Марком?

-Да. Он уже с утра ходил за мной по пятам с требованием ехать за вами, - смеется и по тихому смеху Марка понимаю, что Адам ерошит его волосы.

-Сейчас не моя очередь еще.

-Мы подождем, просто что бы не волновалась, что мы опоздаем.

-Даже не верится, что сегодня я буду дома.