– Вполне возможно, – со смехом согласился Констанс. – Я давно его знаю, но такое от него услышал впервые. Еще бы: при виде прекрасной девушки, лежащей в твоей кровати, смягчится даже булыжник. Разумеется, родственники мадемуазель были потрясены и горько расплакались. Маркиза уподобилась фонтану, а платок господина де Сен-Луи стал совершенно мокрым. Даже полковник – и тот расчувствовался. Скоро вы их всех увидите. Хоть они и важные люди, но не очень гордые.
Есть среди них и еще один доктор: доктор права. Он и адвокат, и юрисконсульт; короче говоря, это такой пройдоха, каких свет не видывал. Родня мадемуазель Валентины попросила его изучить это дело. Маркиза даже взяла его за руки и сказал: «Теперь мы надеемся только на вас».
Ответ юриста был таков: «Я никогда никого не обманывал и не собираюсь начинать с вас: мы с вами из одного круга и к тому же дружны. Помочь этому лейтенантику оправдаться перед судом – это все равно что пытаться оживить мертвеца. Убедить судей в его невиновности совершенно невозможно».
– Но ведь тогда Валентина умрет! – воскликнула маркиза.
– Тому, кто помог бы нам расхлебать эту кашу, я охотно дал бы две или даже три тысячи луидоров, – добавил полковник.
– Черт возьми! Деньги могут творить чудеса! – оживился юрисконсульт.
– Значит, судей или присяжных можно подкупить? – спросила маркиза. – Кончено, женщины в этом ничего не понимают, я согласна, но если хорошо заплатить...
– Я думаю не об этом. Мне больше нравится мысль о побеге, – ответил доктор права.
Если бы вы только видели, как они все обрадовались! Как только речь заходит о счастье этой девушки, они словно ума лишаются... впрочем, скоро вы убедитесь в этом лично.
– Значит, они могут согласиться на свадьбу? – спросила укротительница.
– Я думаю, они устроят настоящий крестный ход ради того, чтобы просить руки бывшего лейтенанта, – ответил Констанс.
– Ах, как я люблю этих людей! – воскликнула вдова.
– Постойте, я вам уже сказал, что все это происходило в комнате, которая находилась по соседству с комнатой мадемуазель Валентины? Ведь это самое главное.
– Нет. Она все слышала?
– Разумеется. Поэтому развязка, как вы можете догадаться, была весьма неожиданной.
До этого девушка три или четыре дня лежала в постели и ни с кем не разговаривала. Время от времени несчастная произносила ваше имя, сударыня, и имя Мориса – вот и все. Причем и эти слова она шептала чуть слышно, едва шевеля губами: точь-в-точь как во сне.
Даже если бы в окно той комнаты, в которой собрались родственники, внезапно влетела бомба, это не произвело бы на них большего впечатления, чем звук голоса Валентины де Вилланове.
– Я не хочу! – раздался ее крик.
– Она оставалась на кровати? – спросила госпожа Самайу дрожащим голосом.
– Нет! Она встала без посторонней помощи и совершенно самостоятельно пересекла свою комнату. Потом девушка открыла дверь, которая соединяла обе комнаты, и предстала перед глазами остолбеневших собравшихся: до прозрачности бледная, напоминавшая прекрасную мраморную статую.
Несмотря на то, что мадемуазель Валентина была больна, она держалась прямо и ни на что не опиралась. В эту секунду девушка казалась такой сильной, что никому и в голову не пришло подойти к ней и предложить свою помощь.
– Мне кажется, я вижу ее! – прошептала вдова. – О, бедный Морис!
– Вы правильно делаете, что жалеете его, так как жизнь и свобода этого человека находятся под угрозой, – согласился Констанс.
– Я не хочу! – повторила мадемуазель Валентина. – Он невиновен, я готова поклясться перед самим Господом Богом! Однажды ему уже пришлось бежать: ведь те, кто ни в чем не виноват, не умеют защищаться, если по какой-то нелепой случайности их в чем-то обвиняют. Я не хочу, чтобы он обесчестил свое имя вторым побегом. Это преступникам надо убегать!
– Все это очень хорошо... – начала было укротительница.
– Подождите, – прервал ее Констанс. – Вы человек опытный, здравомыслящий, вы знаете, что к чему. А она такая молоденькая... да еще с большими странностями.
– Неужели они не могут сделать по-своему, но не говорить об этом бедняжке? – сочувственно предложила хозяйка балагана.
– Не спешите. Видите ли, есть еще одно обстоятельство, которое удивит вас больше всего: они переписываются, – заявил гость.
– Кто? – не поняла Леокадия.
– Как кто? Два влюбленных голубка, – ответил Констанс.
– Морис и Валентина? Но он же в тюрьме, а она несчастная умалишенная в лечебнице! – воскликнула вдова.
– Забавно, не правда ли? – усмехнулся Констанс. – Как они умудряются делать это, я, как вы понимаете, не знаю. Однако так оно и есть, я уверен, ибо об этом рассказала сама мадемуазель Валентина.
– Получается, что в лечебнице доктора Самюэля есть служители, которые...
– Естественно, сударыня, их весточки передают не птички. Короче говоря, девушка заявила: «У нас с Морисом одно сердце на двоих. Если я чего-то не хочу, то и он этого не захочет».
Тыльной стороной ладони госпожа Самайу вытерла слезу, катившуюся у нее по щеке.
– Законник пробовал было ее переубедить, – продолжал Констанс. – Он все разложил по полочкам и объяснил, что, во-первых, Мориса в лучшем случае приговорят к пожизненному заключению, а во-вторых, если это произойдет, то уже ничего нельзя будет исправить: таковы уж французские законы о пересмотре уголовных процессов. Кого он только ей не цитировал, но все было напрасно: девушка по-прежнему стояла на своем.
Ее, разумеется, снова уложили в постель, а семейному совету пришлось перебраться на другой этаж. Надо ли говорить, что все проклинали свою неосмотрительность, а маркиза в отчаянии заламывала руки. Никто не знал, как поправить дело. Наконец полковнику пришла в голову блестящая идея: разыскать вас и попросить убедить глупышку.
– Ах вот как! – произнесла укротительница. Последние слова собеседника почему-то вызвали у нее недоверие.
– А что тут такого? – удивился Констанс. – Все много раз слышали, как девушка повторяла ваше имя, да к тому же известно, что Морис Паже вам небезразличен. Так что, теперь вы для них – словно манна небесная. Короче говоря, меня тотчас же отправили на поиски. А найти вас было не так-то легко, поверьте. Но, к счастью, все позади; и я сижу рядом с вами. Итак, я все вам рассказал и спрашиваю: хотите вы помочь благородной семье, которую постигло несчастье? Хотите спасти невинного ребенка?
Госпожа Самайу молчала. Она размышляла.
– Смогу ли я поговорить с Валентиной без свидетелей? – спросила в конце концов вдова.
– Ах, сударыня! – с чувством воскликнул Констанс. – Если бы вы знали этих людей, вы бы не задавали подобных вопросов. Приходите – и вы все сами поймете. Если что-нибудь вам не нравится, потребуйте объяснений, и вам тут же их дадут. Потребуйте свидания наедине, и они сразу послушают вас, послушаются как дети. Но для этого вам нужно заглянуть в лечебницу: вы же понимаете, что я всего лишь посыльный, и только родственники могут вам сказать, что вы должны будете сделать, когда вы встретитесь с лейтенантом.
– Я увижу Мориса! – пролепетала укротительница, схватившись за сердце.
– Само собой, потому что вы выступаете посредником, Вы сами попросите пропуск, так уж заведено, но, поверьте, будет сделано все, чтобы отказа не последовало.
Госпожа Самайу встала и с сомнением принялась разглядывать свою одежду, которая и впрямь казалась несколько вызывающей.
– Пусть вас это не волнует! – сказал Констанс. Укротительница посмотрела ему в глаза.
– Вы правы, черт возьми! – произнесла она. – Не пристало мне стыдиться самой себя. Тем, которые никому не причиняют зла, никогда не должно быть стыдно. Идемте!
Вдова вышла через заднюю дверь, чтобы позвать Эшалота. Бедный малый ходил взад-вперед по улице и дышал на руки: он уже порядком замерз.
– Возвращайтесь, – приказала хозяйка. – Вы будете охранять балаган.
Как, возможно, помнит читатель, Эшалот надеялся, что после ухода Констанса он сразу же поговорит с укротительницей. Поэтому кормилец Саладена был весьма обескуражен, когда увидел, что незваный гость по-прежнему греется у огня.
