…Вел почти наугад, чуя возможность проехать, отбрасывая возможность ошибки. Тяжелый, отягощенный буксиром автобус с трудом разгонялся, еще труднее тормозил, сзади так и норовили в корму въехать – тормоза у «полуторки» были так себе.

Горело что-то за бесконечным кирпичным забором.

…— ой, помедленнее, дым же сплошной! – кашляя, кричал однорукий, но Янис давил на газ, вот словно подталкивало что-то. В дымном тумане вынеслись на перекресток. Кто-то резво сканул из-под колес, краем зрения сержант Выру увидел корму самоходки – приземистой, бело-серой, с крестом на рубке. Немцы…

С опозданием взвизгнула медсестра. В переполненном салоне молчали, только крестился кто-то. Но уже пронеслась нелепая сцепка через шоссе. Вроде, застрочил вслед пулемет, но дым заслонял, охранял...

— Ты это… того … – бормотал бледный как бинт однорукий. Медсестра уткнулась лицом в ладони, наверное, плакала.

Не отвлекался Янис.

Взяла себя в руки девушка, показывала – туда, к складам, дальше будет окраина.

Проехали мимо дивизионной пушки – трехдюймовка смотрела стволом в сторону немцев, присели у ящика со снарядами закопченные, измученные артиллеристы. Командир орудия яростно махал – «туда! туда давайте!».

— Да понял я, понял, – бормотал Янис.

Вокруг были свои – отходили вперемежку: пехота, тылы, чье-то управление, упряжки с передками, трактор, «запряженный» куда покрепче Янисова ГАЗ-05. Перекурили, сняли с прицепной «полуторки» умершего, медсестра выпросила у проезжавших ведро бензина, дозаправились, слили-перелили остатки из грузовика.

Янис чувствовал, что сейчас сдохнет – даже сидеть ровно было трудно, лежал-отдыхал грудью на руле.

— Ты держись, брат, держись. Мы же чудом выскочили, – однорукий говорил, жестикулировал-показывал, доходчиво, хотя и единственной рукой. – Чего уж теперь. Наши вокруг, выбрались мы.

— Да понял, я, понял, – бормотал Янис, не слыша сам себя.

Под бомбежку попали у переправы. Нес свои мутные воды Северский Донец, отходящих скопилась уйма, а «юнкерсы» заходили снова и снова. Вздрагивала земля от разрывов бомб, лупил по самолетам пулемет с броневичка, а сержант Выру словно опять слух потерял – лежал в полном воды кювете, и только дерганье земли чувствовал, да как ледяная вода плещется у груди.

— Уходят вроде, – показал лежащий рядом однорукий. – Цел автобус-то.

Кузов автобуса густо прошили осколки, убило двух лежачих раненых и оставшуюся с ними медсестру. А вокруг горели машины, лежали убитые и раненые. Очень точно заходил на переправу немец-сука…

Миновали провисший, едва дышащий мост. Крутил «баранку» сержант Выру, не забывал о буксируемом чрезмерном грузе, надеялся, что ведомый водила тоже себе слабины не позволит.

За рекой, по левому берегу, укреплялись, окапывались наши. Встали за каким-то хутором, Янис сполз из кабины, прошел пару шагов и ноги подогнулись. Кто-то начал дергать, кричать… наверное, чтобы машину убрал-перегнал, но сил всё – не имелось, ноль на счетчике. Помнилось, как орал однорукий:

…— Уйди, гад, человек контуженный, нас ощупью вывозил. Не трожь, говорю!

Имени однорукого попутчика-помощника Янис так и не узнал, да и фамилии погибшей медсестры из пригорода рядом с чудными Горбанями, тоже. Но помнились они четко, да и некоторые иные моменты, прямо как на памятной фотографии остались. А что было между ними – прямо полный провал, глубокий, как дно Балтики, когда в него из толщи смотришь.

Отлежался в санбате, не трогали, только поили какой-то горькой дрянью, да будили на принятие пищи. Документы уцелели – полезная привычка носить их как можно ближе к телу осталась у Яниса с давних времен. Фельдшер, что позже оформлял прибывшего, с интересом смотрел на резиновую упаковку сержантского личного архива:

— С юмором придумано. Но толково.

— Выручает, – с трудом выговорил Янис – слух не то чтобы совсем вернулся, но по чужим губам недослышанное угадывать удавалось довольно точно, сам говорил коряво, но уже разборчиво.

— Угу, я и говорю, толково. Наган-то где? Что будем писать?

— Был сдан по прибытию в госпиталь. Харьков, улица Тринклера.

— Верно, так и запишем. А что за улица с таким странным названием?[4]

— Чего не знаю, того не знаю. Я вообще тогда не соображал.

Про судьбу «нагана» Янис действительно абсолютно ничего не помнил. Может в грузовичке остался, может, действительно в госпитале сняли. Курад с ним, с револьвером, много чего ценного наша армия в Харькове оставила, но вернем всё со временем.

Оздоравливался сержант Выру в команде выздоравливающих – методом ремонта электрогенератора оздоравливался, но то было кстати: и подкормили, и техника попалась интересная, американская. В Тыхау и Москву сразу написал, ответы прийти успели, от Серого ответа не было, но Анитка успокоила – оказывается, товарищ старлей тоже подлечивается.

Это было нормально, ненормально было ощущение, что если так дело пойдет, не доживет товарищ Выру до победы. Курад-свидетель, тут в какой тыл не отправят, непременно что-то нехорошее случается. Полная фигня, как любил говаривать Серый. Не, надо что-то менять, если это возможно.

Тут как раз и письмо от Серого пришло. С не подлежащим цензуированию, замаскированным, но прямым намеком.

***

Вел учебные занятия прихрамывающий старший лейтенант Васюк, передавал личный и обобщенный штурмовой опыт офицерам-пехотинцам, объяснял, что к чему, далеким от стрелковых премудростей танкистам и артиллеристам, читал и усваивал материалы, присланные «свыше», потея и боясь ошибиться, сочинял собственные докладные с анализом и предложениями по совершенствованию действий в уличных и прочих боях. Не то чтоб очень долго длилась эта «преподавательская» работа, но как-то вымотала. Понятно, в бою много труднее, но там напряжение всех сил, а здесь упор на одну голову, а голова у товарища Васюка была не такая уж железная и особо мудрая – ну куда ей такой напор? Оно, конечно, нужное дело, но, курад видит… В общем, ждал назначение в часть и встретил это событие с величайшим облегчением.

….— Формируется штурмовая инженерно-саперная бригада. Слыхал о таком новом типе соединения?

— Так точно, товарищ генерал.

— А что тогда бровями дергаешь? Что за пантомима?

— Я вообще-то не сапер, товарищ генерал.

— Неужели? Ай-ай, Васюк, как же так командование ошиблось, тебя глупо в саперы пихает.

— Виноват, товарищ генерал. Просто уточняю. Для понимания нюансов поставленных задач.

— Если бы ты, Васюк, сначала выслушивал командование, а потом уточнял, у тебя бы на груди не один орден был бы, а куда побольше. Это тоже нюанс. Для некоторых немаловажный.

— Так точно.

— Без бровей – иное дело. В бригаде опытные саперы, минеры и строители. Но большого опыта штурмовых действий они не имеют. Видимо, будут переформировываться еще, готовиться под новые задачи. Это бригада Резерва Верховного главного командования. Это понятно?

— Так точно, осознал.

— Уже хорошо, Васюк. Ты офицер молодой, но неглупый, особенно когда не придуриваешься. Передашь свой пехотный опыт, объедините великолуцкий штурмовой опыт с возможностями саперов, у них есть что применить, там мастера своего дела. И еще в бригаде будет отдельная легко-штурмовая рота. Ее ты и примешь. Подчиняетесь командиру бригады, но с готовностью быть оперативно откомандированными для выполнения особых заданий, понятно? Особых! – с легким нажимом подчеркнул генерал.

— Так точно.

— Вот сейчас, Васюк, уместно поинтересоваться нюансами.

— Товарищ генерал, а какого рода особые задания предполагаются? Для подготовки немаловажно.