Annotation
Конец августа 1941-го года. Окруженная советская группировка в Таллине готовиться к прорыву. Корабли и транспорты Краснознаменного Балтийского флота выходят в море…
Продолжение истории о двух друзьях, начавшие войну в Лиепае и переживших немало испытаний. Но их фронтовой путь едва начат…
Взгляд на наши поражения и победы глазами рядовых участников.
Ну и немного о работе Отдела «К» – о последствиях и парадоксах попыток поправить историю. Альтернативной историей эту книгу назвать весьма трудно, но некоторые штрихи альтернативы присутствуют.
Темный янтарь-2
Глава 1. Борьба за здоровье людей и машин
Глава 2. Держать курс!
Глава 3. Бездна
Глава 4. Часы и имена
Глава 5. Буквы и цифры
Глава 6. Пишмаш
Глава 7. Монастырские истории
Глава 8. Укрепляя тылы
Глава 9. Бои местного значения
Глава 10. Второго формирования
Глава 11. Рейды и ерики
Глава 12. Безымянные реки и высоты
Глава 13. Черно-белые города и буквы
Глава 14. Медицина и тишина
Глава 15. Саперы
Глава 16. Под чужой броней
Глава 17. Непонятное возвращение
Глава 18. Как такое может быть?
Глава 19. Разные берега
Глава 20. Эпилог
Темный янтарь-2
Глава 1. Борьба за здоровье людей и машин
а
Автор благодарит:
Юрия Паневина – за помощь и советы;
Евгения Львовича Некрасова – за литературную помощь и советы.
Александра Борсука (Мobibos) – за технические документы и интересные бытовые детали.
Таллин, август 1941г.
Выздоравливал Янис быстро – организм осознал, что болеть ему крайне неудобно, и мобилизовался. Сам ранбольной Выру был совершенно согласен с организмом, так что объединили усилия. Лежать мордой в подушку было очень скучно, а уж про иные проблемы и говорить неуместно. Ободрял прогноз начальника отделения: «прооперировали вовремя, молодой, заживет как на собаке».
Встал Янис через восемь дней, сосед дал костыли – подпорки были откровенно криво сделаны, некрашеные и неудобные, но опираться можно. Болела спина, весь бок, да собственно, всё болело, но этакой… выздоравливающей болью. Ощущения не радовали, но чего было ждать-то? Ходячие соседи, рассуждая о «осколочно-проникающих», подстраховывали, но Янис, подволакивая загипсованную ногу, доковылял до окна сам, оперся о подоконник. За заклеенным крест-накрест окном виднелся парк Кадриорг. Район Выру-средний знал, за город отсюда выехать довольно просто, там на шоссе свернешь, и...
Хотелось домой. Лиепая, бомбежки, разрушенные дома, разведки на мотоцикле, могила дяди Андриса словно в иной жизни остались. А было ли это? Вон – кругом все белое, в масляной краске, насквозь пропахшее лекарственной медициной, в форточку летние запахи городской улицы вносит…
От размышлений оторвала санитарка – здорово наорала «кто вставать позволял?!».
Втягивался ранбольной Выру в госпитальную жизнь, ел кашу с лечебно-жидковатым чаем, читал «Одиночество»[1] – книгу поучительную, местами непонятную, но неизменно навевающую сон. Занялся и делом: на пару с соседом по палате Фюкиным починили лампу, вечно досаждавшую ранбольным своими фокусами. Янис был за старшего – руководил отключением и съемом, конопатый Фюкин – парень неглупый и любознательный, но в электричестве, по причине глубоко деревенского происхождения, смыслящий слабо, лазил к потолку, снимал прибор. Пришлось изобретать самодельную отвертку, но с хулиганящим патроном справились, контакты подтянули, лампу вернули на место. Вроде пустяк для опытного электрика, но когда в палате все побитые, а сам ты едва стоишь, неплохое достижение. Опять же на чай повышенной сладости заработал.
«Одиночество» все-таки дочиталось, но жизнь стала много интереснее. Из других палат обращались к мастеру, медсестры приходили: то настольную лампу посмотри, то провод поменяй. Ковыляли с Фюкиным, тот вникал в «ноль и фазу», заимелись инструменты, необходимые плоскогубцы так и вообще выдали официально. Госпиталь был оборудован неплохо, но часть служащих перевели в иные лечебные учреждения, хозяйственников, да и остальных специалистов не хватало, в военное время понятные сложности…
Разбирались с «титаном» на первой этаже, как внезапно требовательно окликнули:
– А ну, боец, на меня глянь.
Янис осторожно повернулся. Узнал сразу. Мелкая суровая медсестра из «приемного» Лиепайского госпиталя ничуть не изменилась – казалось, взяли прямиком в халате, да в таллиннскую медицину переставили.
– Как же так, Ян? Почему не уберегся?! – призвала к ответу медсестра.
– Так оно сзади, – оправдался Ян. – Летел как с пятого этажа, думал – «всё».
– Я тебе дам «всё». Такой парень надежный, правильный, и «всё». А с кем мы работать будем? Ты в каком отделении?
Малорослую железную медсестру звали Ида Иосифовна, была она личностью жутко осведомленной и памятливой. Приходили к Янису раненые «лиепайцы», к лежачим сам ковылял, уточняли кто-куда делся, кто живой, а кто нет. Понятно, ранбольной Выру не особо знал людей пофамильно-поименно, зато отлично представлял где батальоны и батареи находились, каким маршрутом прорывались или эвакуировались. Не то чтоб от этого была большая польза, но раненым людям любой разговор об их друзьях-товарищах сил прибавлял. Имелось ощущение, что раз связные всем известной «Линды-2» здесь, значит и большая часть гарнизона пробилась, пусть и разными путями. Правда, про самих спецсвязистов никто ничего не знал. Но поддаваться унынию было нельзя – спецсвязь, она быстрая, наверное, уже при штабе корпуса служит, а может уже и в Ленинграде.
Хромал Янис с помощником по этажам, налаживал электрику, где ее можно было наладить, заодно ремонтировали заедающие замки и прочее – между прочим, по мелко-слесарному делу Фюкин оказался дока, имелось чему поучиться. Бригада ранбольных была поощрена устной благодарностью начальника госпиталя и кастрюлей компота. Компот, кстати, оказался кислым, хотя и повышенной витаминности. Оставить в госпитале пулеметчика Фюкина начальник госпиталя вряд ли мог, а вот насчет товарища Выру имелись у медицины планы взять в штат, ибо пока находился раненый на неопределенном полу-гражданском положении: из воинского имелась только справка, да подживающие отметины на теле. Насчет службы по электрической специальности Янис не особо возражал. Конечно, мчаться ответственным и быстрым связным-мотоциклистом дело славное, но в ближайшее время сесть в седло едва ли удастся по причине избитости организма, да и с шансами на получение быстрой двухколесной техники пока слабовато. Кто-то должен и в госпитале работать, пусть временно – тут люди мучаются, больно им и жутко, оборудование и освещение весьма нужны.
Мысли о доме отдалились в смутное будущее. Писал отцу Янис трижды, но… Может, с отцом что случилось, но скорее уже отрезана Луру, немцы к городу подходят. Не приедет отец, а было бы неплохо хоть пару отверток у него нормальных взять, о Вильме узнать. Впрочем, не так уж оно и важно, знал примерно Янис, как там с невестой выйдет, чего уж себе врать. Тут без всякого «э» понятно, если по трезвому размышлению. Глупое было обручение, Серый еще когда намекал. Ничего, нужно выздороветь, а там призовут, будут у красноармейца Выру медицинские эмблемы в петлицах и уйма работы, об остальном после войны начнем думать.
Всё чаще стучали зенитки за окном, вздрагивали стекла от разрывов бомб, усиливался поток раненых. Госпиталь напрягал все силы. С ноги ранбольного Выру сняли гипс – весьма своевременно, работать в нем было неудобно. При ходьбе опирался Янис на трость, вырезанную рукастым Фюкиным. Пора было менять госпитальную пижаму на гимнастерку, поскольку работать в пижаме электрику страшно неудобно. Заведующий отделением говорил: «еще неделю в щадящем полу-коечном режиме уж точно. Потом проверять будем и в выздоравливающие переводить». Но война, и околовоенные дела тем и отличаются, что непредсказуемы. Вышло всё совершенно иначе.
