А. С.: Считаю, что нужно брать их всех. Пока это не зашло слишком далеко.

Председатель: Имеете ввиду группу «Звонаря»?

А. С.: Ну а кого же ещё?

Председатель: А как быть с этим так называемым Чёрным Человеком?

А. С.: Вот как раз и расспросим у этих товарищей, так сказать, предметно. Где, кто, когда и зачем… очевидно же — они связаны.

Председатель: Да. Вот только мне представляется, что цели у них различные. Если не сказать противоположные.

А. С.: А мы уже что-то знаем об этих целях?

Б. В.: Хотел бы напомнить, что мы уже говорили о предотвращении ряда событий катастрофического характера.

А. С.: То есть, вы настаиваете на теории «доброго спасителя». Я верно понял?

Б. В.: Ничего не знаю про эту теорию. Я сужу только по фактам. А они таковы, что, возможно, наше вмешательство сыграло бы на руку одной из сторон. И не факт, что с выгодными или хотя бы приемлемыми для нас результатами.

Председатель: Тут я соглашусь с коллегой. Ситуация под Иркутском очень уж наглядна.

А. С.: А я вот не совсем понял, что там случилось в Железногорске. Зачем организовали им допуск на объект? Это ведь проще всего: создать чрезвычайную ситуацию, чтобы потом героически с ней бороться.

Б. В.: Ну этот вопрос мы затрагивали. На тот момент это было взвешенное решение, ситуация полностью контролировалась. Нам необходимо было прояснить их намерения.

Председатель: И как? Прояснили?

Б. В.: До определённой степени да.

А. С.: Ладно. Это всё игра слов. Факт в том, что мы по-разному оцениваем степень опасности группы «Звонаря», верно?

Председатель: Я бы не стал оценивать группу как таковую в отрыве от контекста.

А. С.: Поясните, пожалуйста вашу мысль. Я искренне не понимаю.

Председатель: Мы не знаем, с чем имеем дело. Все ведь видели отчёты экспертов? А сейчас сидим с вами в этой комнате и пытаемся делать вид, что оцениваем явление обычного порядка. Будто на нашей территории появилась особо опасная диверсионная группа, или что-то в этом роде.

А. С.: А это не так?

Б. В.: Не так. Вот за это могу ручаться. Уж с чем-чем, но с диверсантами мы руку хорошо набили. Изучили от и до, все повадки и даже новейшие достижения технологий наших неуважаемых партнёров.

А. С.: Хорошо. Ладно, коллеги. Я готов принять вашу точку зрения. Только тогда вынужден констатировать: мы находимся в тупике. Как можно принимать решения, если нам доподлинно неизвестно до сих пор, с чем мы имеем дело.

Б. В.: Наши аналитики выдвинули несколько гипотез, при этом обстоятельно изложив их сильные и слабые стороны. Мы давали документы на ознакомление.

А. С.: То есть, вы серьёзно. Уж не принимайте на личный счёт, коллега, но, когда я увидел такое на вашем бланке — решил было, что ваши аналитики немного того… заигрались.

Б. В.: Ваш выпад мало того, что не служит конструктиву, так ещё и устарел. За два года мы полностью обновили наши аналитические службы. И, надо сказать, новые результаты впечатляют. Не только нас, но и верховного.

Председатель: Коллеги, хочу напомнить, что мы здесь все в одной лодке. И отвечать за происходящее тоже будем совместно.

А. С.: В том-то и дело. Поэтому я и предлагаю активные действия.

Б. В.: Вы предлагаете вмешаться на том этапе, когда любое воздействие может привести к нарушению балансов сил противоборствующих сторон.

А. С.: Я больше думаю о нашей стороне. И её интересах.

Б. В.: Именно.

Председатель: А что вам, коллега, собственно, не нравится в работе аналитиков нашего уважаемого…?

А. С.: Понимаете, тут дело не в том, что нравится или не нравится. Но как вам, например, такое: «…в пользу внеземного происхождения феномена говорит очевидное использование технологической базы, превосходящей существующий технологический уровень доступных для анализа ближайших аналогов». Внеземного! Понимаете?

Председатель: Судя по всему, вы не знакомы с материалами по теме визитов, полученных по линии минобороны?

А. С.: А они что-то присылали?

Председатель: По запросу. Да. С санкции верховного.

А. С.: Нет. Я ничего не получал.

Б. В.: Вселенная сложнее, чем кажется с наших полей, коллега. Просто возьмите это за факт.

А. С.: То есть, пришельцы?

Б. В.: Как один из возможных вариантов. Верно.

А. С.: А ваши аналитики тоже знали об этом… документе от минобороны?

Б. В.: Им по статусу не положено. Но они, знаете ли, свободны от шор. И делают верные выводы там, где обычные люди скованы стереотипами.

А. С.: Хорошо. Возможно, у нас нет настолько мощной и незашоренной мозговой базы. Но лучшие из наших людей тут отчётливо видят формирование очередной секты. Все приёмы совпадают. Даже то, что мы сейчас можем воспринимать как «чудеса науки» и «чудеса технологий» просто как чудеса психологии.

Председатель: Это исключено.

А. С.: Простите?

Председатель: Есть минимум десяток эпизодов, которые не могут быть объяснены психологическим феноменом.

А. С.: А вариант «путешественник во времени», получается, это прекрасно объясняет?

Председатель: Не идеально с точки зрения имеющегося теоретического обоснования. Но да, определённо, лучше.

А. С.: Что ж, коллеги. Не вижу смысла бодаться со стенкой. Я бы сделал так, если большинство считает иначе — могу только спросить, чем могу помочь. Но рассчитываю, что моё мнение будет занесено в протокол.

Председатель: Разумеется. Теперь насчёт помощи. Самое большое неизвестное в этом уравнении — это личность Чёрного Человека. Мы о нём знаем куда меньше, чем даже о «Звонаре». Вот на этом я и предложил бы сосредоточиться.

Б. В.: Поддерживаю. Только я не сторонник обтекаемых формулировок. Давайте уж называть вещи своими именами: да, мне тоже любопытно, каким образом он вдруг поднялся и скрылся из отделения судебной медэкспертизы.

А. С.: Можно подробнее? У меня доклада не было.

Председатель: Да, его придержали по моей команде. Это было необходимо, чтобы не плодить излишних слухов по ведомствам.

А. С.: Так, получается, он жив?

Председатель: Насколько мы можем судить. Различные гипотезы аналитического департамента нашего коллеги дают различные варианты ответа на этот вопрос. Впрочем, сути это не меняет: он продолжает оставаться активным.

А. С.: Я упустил этот момент, признаю… а какие варианты есть? Что он может быть таким? Ну, кроме предположения о конкурирующих пришельцах.

Б. В.: Социально-информационная сущность. Некий эгрегор. Это второй вариант. Пришелец из будущего, направленный искусственным интеллектом, уничтожившим человечество. Это третий…

А. С.: Всё-всё, достаточно. Я понял. Согласен с тем, что он представляет опасность. Только и свой рассудок я хотел бы сохранить. По возможности, конечно. Насколько это будет соответствовать интересам службы.

Председатель: Напрасно иронизируете. Непростые времена требуют гибкого подхода. В конце концов, ещё двадцать лет назад вы бы могли себе представить, что в мире будет происходить то, что происходит сейчас?

А. С.: Ладно, коллеги. Может, я излишне ретроград. Рассчитываю на ваше понимание.

Б. В.: Мы все тут ретрограды и консерваторы. Что, однако же, не отменяет требования времени. Те задачи, которые перед нами стоят — важнее наших личных предпочтений. И даже нашего рассудка, если уж на то пошло.

А. С.: Его… скажем так, воскрешение? Оно как-то зафиксировано?

Председатель: Нет. Техническими средствами — нет. Только свидетельства очевидцев.

А. С.: То есть? Я не видел отчёта.

Председатель: Его пока и не было. Я говорил непосредственно с судмедэкспертом, проводившим вскрытие. Точнее… насколько это было возможно в его состоянии. Он был под препаратами после пережитого потрясения.

Б. В.: Интересно. Получается, он явился к судмедэксперту? Я пока не вдавался в подробности.

Председатель: Явился. На рабочее место. С претензией относительно качества проведённого вскрытия. По словам эксперта, он указывал ему на ошибки в отчёте, демонстрируя некоторые моменты непосредственно на органокомплексе. И с косметической точки зрения ему работа эксперта не понравилась. По его словам, он был очень недоволен финальным этапом. Говорил, что эксперт «запихнул кишки как попало». Обвинял его в том, что он мясник, а не эксперт.