У Ваньки глаза округлились. А я продолжал:

– А то еще учитель зайдет. Егор Васильевич, к примеру. И что же на него ведро с грязной и холодной водой упадет? Да тебя за это не только из школы выгонят, тебя в тюрьму посадят.

– Как-то я об этом не подумал! – Ваньке в тюрьму не хотелось.

Он почесал затылок и снова стал строить планы мести. Думал, думал. Весь красный стал от раздумий и потный.

– Я у нее перед уроками рюкзак украду, – наконец решил он. – И спрячу в укромном месте. Вот она и получит по всем предметам двойки.

Я опять не соглашаюсь:

– Она теперь после вчерашнего свой рюкзак из рук не выпускает, и все учебники и тетради постоянно караулит. И даже когда к доске идет, Дану Малееву просит постеречь ее вещи.

– Но не вечно же она их караулить будет, – проворчал Ванька. – Когда-нибудь ей это надоест, она расслабится и… – он мечтательно улыбнулся, – … вот тут я и ей и отомщу.

– Э-э-э! – протянул я. – Это когда еще будет. Может через неделю, или даже через две.

– Ну и что? – Ванька даже глазом не моргнул. – Месть – это такое дело. Здесь спешить нельзя. Наоборот, надо выждать такой момент, когда враг не ждет, радуется жизни, наслаждается, а ты ему раз и отомстил. И чем больше времени проходит, тем месть слаще.

– Неужели? – удивился я.

– А то! Я вот фильм один с батей смотрел. «Граф Монте-Кристо» называется. Так там этот самый граф двадцать лет ждал, прежде чем отомстил всем своим врагам.

Я даже ахнул:

– Двадцать лет!

– Ага!

– Тогда тебе и думать нечего! – махнул я. – Всего два года осталось. Даже меньше. Без одной четверти.

– Это ты о чем? – теперь уже удивился Ванька. – Что за два года, да еще без одной четверти?

– Тебе осталось столько ждать, когда Сонин брат школу окончит. Уйдет он себе в институт, и колоти ты свою Соньку хоть каждый день.

– А ведь верно, – согласился Ванька, но потом все равно головой покачал. – Нет, два года – это все-таки очень долго. Хотелось бы, чтобы она получила по заслугам быстрее.

– Все тебе не так! – возмутился я. – То, понимаешь, двадцать лет готов ждать, а тут ему два года неполных невтерпёж.

Ванька только горестно вздохнул и снова стал размышлять:

– Может ее снежками после уроков закидать? Твердыми снежками. Такими, чтобы синяки остались. Жаль только, что сейчас морозы сильные и снег сухой. Не получится сейчас налепить хороших крепких снежков.

– А ты подожди, когда теплее станет, – посоветовал я. – Снег отяжелеет, и как раз годится для снежков.

– Это можно! – обрадовался Ванька. – Морозы долго не стоят. Не сегодня, так завтра температура начнет подниматься. Это все же не два года ждать. А еще можно ей мышь за шиворот засунуть. Точно! Девчонки, они знаешь как мышей боятся!

Я опять поразился Ванькиной фантазией. Вот ведь никак он не угомонится.

– А где ты мышь возьмешь? – спрашиваю.

– А мышь мы с тобой в подвале поймаем, Димыч! А если повезет, то и целую крысу. Я слыхал, что в нашем школьном подвале крысы есть. Мы с тобой из проволоки сделаем крысоловку, положим в нее пирожок и установим ее у крысиной норы. Согласен ты со мной в подвал пойти?

Меньше всего на свете мне хотелось идти в подвал охотиться за крысами. Тем более, если сказать честно, то я и сам боюсь и мышей, и крыс. Но делать было нечего. Не мог же я оставить друга одного. И я кивнул в знак согласия. Ванька обрадовался так, что даже хлопнул меня по плечу.

И сразу после уроков мы пошли не в раздевалку, а направились к дальнему коридору, в котором у нас вход в подвал расположен. Пришли мы к подвалу, но он конечно же заперт. Да еще и на висячий замок. Я очень обрадовался этому. Вот думаю, сейчас придется домой идти. Ничего подобного. Ванька нисколько не расстроился.

– Я сейчас к Леониду Альбертовичу схожу и попрошу у него ключи, – сказал он.

Леонид Альбертович – это наш завхоз. Он нам во время осеннего субботника выдавал инвентарь: метелки и грабли, и Ванька с ним даже подружился, потому что завхозу очень понравилось, как он ловко листья граблями убирал и в мешки накладывал.

– А вот он сам сюда идет, – сказал я, – с каким-то старшеклассником.

– Атас! – вдруг крикнул Ванька. – Прячемся!

И он толкнул меня в темный проем, который оказался за нашей спиной.

– Ты что? – возмутился я. – Чего толкаешься?

– Тихо ты! – зашептал мне в ухо Ванька. – Это Сашка Кормушкин – Сонькин брат. Вдруг она ему уже про меня нажаловалась?

И мы затаились. Леонид Альбертович и Кормушкин старший подошли к подвалу. Завхоз открыл замок, включил в подвале свет и сказал:

– Ты меня здесь подожди. Там внизу пыльно очень. Сейчас я тебе фанеру вынесу.

И он пошел по ступеням вниз.

Сашка пялился в свой смартфон и что-то насвистывал себе под нос. Какую-то популярную мелодию. И тут раздался быстрый топот ног и знакомый голос позвал:

– Саша, Саша! Я тебя зову, зову, а ты не оборачиваешься!

Мы с Ванькой узнали голос Сони Кормушкиной.

– О, – прошептал Ванька. – Вот сейчас она про меня все ему и расскажет.

– Чего тебе? – грубо и совсем не приветливо спросил старший брат. – Сколько раз тебе говорил, в школе ко мне даже не подходи! Говорил? Говорил?

– Ну говорил, – жалобно согласилась Соня. – Но я ключи дома оставила.

– Это твои проблемы. Жди теперь.

– Саша, дай мне ключи! – со злостью потребовала Соня. – Я маме позвоню.

– На возьми! Только ябедничать умеешь.

– Когда это я ябедничала? Когда? – возмутилась Соня.

– Вот, и вали отсюда! Пока нас с тобой мои ребята не увидели. Никто не должен знать, что у меня сестра-малявка есть.

– Да уж без тебя как-нибудь обойдусь. Тоже мне, старший брат, называется. Ни разу в жизни за меня не заступился.

Я отчетливо услышал в голосе Сони слезы. И мне стало как-то не по себе. Тут опять раздался голос Кормушкина старшего:

– Брысь отсюда, кому говорю! Или тебе пинка для скорости дать?

Соня ничего не ответила. Снова раздался топот ног. Она побежала по коридору к выходу из школы.

Тут из подвала вышел завхоз и приволок лист фанеры, который они с десятиклассником куда-то понесли.

Мы с Ванькой облегченно вздохнули и вышли из своего укрытия. Смотрим, а дверь в подвал осталась открытая.

– Пойдем мышей ловить? – спросил я Ваньку.

– Что-то мне расхотелось мышей ловить, – ответил мой друг.

– Ну и правильно! – радостно согласился я. – Сейчас можно и без мышей обойтись. Ты ведь слышал, как с ней брат разговаривает?

– Слышал.

– Он точно за нее заступаться не будет. Так что ты можешь смело надавать Соньке по шее.

– Это точно! – согласился Ванька.

– И не надо тебе два года ждать, как этому твоему графу. Как его?

– Монте Кристо.

– Точно! Ему самому. Прямо завтра ее и отлупишь.

Мы пошли к выходу из школы. Сделали шагов двадцать, вдруг Ванька остановился и повернулся ко мне.

– Только, знаешь, что, Димыч? – сказал он.

– Что?

– Что-то мне больше неохота Соню колотить.

– А чего так? – удивился я.

– А как-то неинтересно! Ведь за Соньку, оказывается, даже заступиться некому. Вон у нее какой брат противный! Пинка грозится дать. Разве такие братья должны быть? Если бы мою Юльку кто-нибудь обидел! Я бы ему такое устроил. Такое!

И всю дорогу домой Ванька был задумчивый и какой-то грустный.

На следующий день, когда Соня Кормушкина уронила на пол карандаш, и тот укатился под нашу парту, Ванька первый поднял его и протянул девочке.

– Ой, он сломался! – с опаской воскликнула Соня и боясь от Ваньки какой-нибудь каверзы, даже отодвинулась.

– А ты не переживай, – тут же сказал Ванька, – я тебе его заточу.

Он достал из пенала канцелярский ножик и так заточил карандаш, что он стал острый как шило.

Соня взяла карандаш и ничего не сказала. А потом уже во время урока обернулась и положила перед Ванькой конфету.

– Ты, Кормушкина, – уже на перемене обратился Ванька к соседке, – того.