Незамечаемая человеком потребность отвергнуть X приведет к обнаружению чего-то в его собственном поведении, что, по его мнению, объясняет, но не оправдывает отвержение его "ихсом". Если бы X действовал так, как проецирующий предполагает, и действительно отвергал его, цель была бы достигнута, — то есть это вело бы к их разделению, а это и есть то, чего проецирующий хочет, не сознавая этого.
Предположим, X опаздывает на назначенное свидание. Если без каких-либо иных оснований человек приходит к заключению, что это знак неуважения, — это может значить, что человек сам высокомерен.
В повседневной жизни распространенный случай параноидальной проекции — это ревнивый муж или ревнивая жена. Если вы склонны к ревности и постоянно подозреваете или "доказываете" неверность, посмотрите, не подавляете ли вы сами желание быть неверным тем самым образом, какой вы приписываете партнеру? Примените детали своих подозрений к себе как ключ: то есть вы бы делали это именно таким образом, с такими же тайными звонками по телефону и пр.
Второй важный источник параноической ревности также проективен. Ревнующий партнер подавляет свои гомосексуальные (или лесбианские) импульсы, и воображает, что партнер любит другого мужчину (или другую женщину), и вызывает образы их близости. Эпитеты, которые он адресует воображаемым любовникам — те самые, которые он (она) обратил бы к собственным табуированным импульсам.
Во всех этих случаях степень очевидности или противоречивости несущественна. Ревнивому мужу или раздражительной свекрови не помогут доказательства, что они неправы; ситуация повторится со столь же необоснованными доказательствами обвинения. Проецирующий привязывается к своей пассивно-страдательной роли и избегает какого бы то ни было продвижения.
Исключительно важный и опасный класс проекций — это предрассудки — расовые, классовые; антисемитизм, антифеминизм и пр. В каждом таком случае, помимо других факторов, действует приписывание принижаемой группе тех самых черт, которые реально принадлежат самому обладателю предрассудка, но которые он отказывается сознавать. Ненавидя собственную "животность" и отказываясь смотреть ей в лицо (хотя часто она, если ее поставить в надлежащий контекст, оказывается полезным импульсом организма), обладатель предрассудка полагает и "доказывает", что презираемая раса или группа "не выше животных".
Рассмотрите собственные взгляды по этим повода?* так искренне, как это для вас возможно, и посмотрите, не являются ли некоторые ваши воззрения предрассудками. Полезным признаком может быть то, что определенные бросающиеся в глаза "подтверждающие" случаи принимают в уме преувеличенные размеры. Эти индивидуальные случаи, на самом деле, непоказательны для включающих массы людей проблем, которые разумно могут обсуждаться только в терминах холодной статистики. Если вы заметите такие поразительные подтверждения какой-нибудь своей излюбленной идеи, посмотрите, не являетесь ли вы сами носителем той черты, о которой идет речь.
Вопреки мнению, что такая пассивно-страдательная проективная позиция характерна только для мазохистических и пассивно-женских типов, мы полагаем, что она типична для современного расщепленного человека. Она запечатлена в нашем языке, в нашем отношении к миру, в наших институтах. Стремление предотвратить направленные наружу движения, инициативу, социальное ущемление агрессивных импульсов — эпидемическая болезнь "самоконтроля" и "самообладания" — порождают язык, в котором самость редко делает или выражает что-то; вместо этого возникает "оно". Эти ограничительные меры привели также к представлению о мире как совершенно "нейтральном" и "объективном", не имеющем отношения к нашим нуждам и заботам; к институтам, которые берут на себя наши функции, которые можно "обвинять" в том, что они "контролируют" нас и изливают на нас враждебность, от которой мы столь старательно открещиваемся в себе — как будто не сами люди наделяют институты той силой, которой они располагают!
В таком мире проекций человек, вместо того, чтобы гневаться, "подвергается" приступу ярости, с которым он не может "справиться". Он не думает, а мысль "приходит" ему в голову. Проблема "преследует" его. Его заботы "беспокоят" его — в то время как в действительности он беспокоит себя и всех, кого может.
Отчужденный от собственных импульсов, хотя и неспособный уничтожить чувства и действия, которые эти импульсы вызывают, человек делает "вещи" из собственного поведения. Поскольку он не переживает это как себя-в-действии, он отрекается от ответственности за это, пытается забыть или г. крыть это, или проецирует это и страдает от этого, как от приходящего извне. Он не грезит и не желает; сон "приходит к нему". Он не блистает славой; абстрактная слава становится вещью, за которую умирают. Он не прогрессирует и не хочет прогрессировать, но Прогресс — с большой буквы — становится его фетишем.
Когда ранний психоанализ ввел понятие "id" или Оно в качестве источника стремлений и снов, это было выражением этой властной правды: личность не ограничена узкой сферой "я" и его "разумных" самоконтролируемых маленьких мыслишек и планов. Другие побуждения и сны это не пустые тени, а реальные факты личности. Но после этого прозрения ортодоксальный психоанализ не стал настаивать на следующем шаге — на освобождении и расширении "я" с его привычками, изменении его фиксированной формы, переходом от нее к системе подвижных процессов, чтобы оно могло почувствовать факты id как свои собственные, использовать свои фантазии и галлюцинации (как делает ребенок в игре), управлять своими побуждениями в целях творческого приспособления.
Внимательное рассмотрение нашего привычного языка показывает пути такого освобождения и приспособления. Давайте обратим процесс отчуждения, самообладания и проецирования, обратив язык "оно". Цель состоит в том, чтобы прийти к пониманию своей творческой роли в своей среде и ответственности за свою реальность — ответственности не в смысле вины, стыда и упрека, а в том смысле, что это вы даете ей оставаться такой же или изменяете ее.
Рассмотрите свои словесные выражения. Переведите их, как с одного языка на другой: все предложения, в которых "оно" является подлежащим, а "я* — второстепенным членом предложения, замените на такие, где "я* будет подлежащим. Например: "Мне вспомнилось, что мне назначили встречу" замените на "Я вспомнил, что у меня встреча". Ставьте себя в центр предположений, которые вас касаются; например, выражение "Я должен это сделать" означает "Я хочу это сделать", или "Я не хочу этого делать, и не буду, но при этом я выдумываю себе оправдания" или "Я удерживаюсь от делания чего-то другого". Переделайте также предложения, в которых вы действительно должны быть объектом, в такие, где вы переживаете что-то. Например: "Он ударил меня" в "Он ударил меня, и я испытываю удар"; "Он говорит мне" в "Он что-то говорит мне, и я слушаю это".
Тщательно рассматривайте содержание этого "оно" в таких выражениях; переведите словесную структуру в визуальную фантазию. Например: "Мысль пришла мне в голову". -Как она это сделала? Как она шла и как вошла? Если вы говорите: "У меня болит сердце", испытываете ли вы боль по какому-то поводу всем своим сердцем? Если вы говорите: "У меня болит голова", — не сжимаете ли вы мускулы таким образом, что причиняете вред голове — или даже чтобы причинить вред?
Вслушайтесь в язык других людей и попробуйте переводить его таким же образом. Это покажет вам многое в их отношениях. В то же время вы начнете понимать, что в жизни, как в искусстве, хотя важно и то, что говорится, — еще важнее структура, синтаксис, стиль, — это выражает характер и мотивацию.
