— ой, — улыбнулась, увидев, что это Матвей. — придете завтра на праздник?

— ты помнишь наш договор? — спросил Матвей.

— аа. — глаза девушки ушли в поисках спасения.

— мы договаривались, что ты не будешь участвовать в просьбах моей жены и твоей бабушки. — напомнил Матвей.

— но… это… просто… бабушка не умеет пользоваться компьютером… — залепетала Агата.

Матвей взял ее подбородок, прерывая оправдания, поднял, чтобы рассмотреть, как удивление и непонимание “что происходит… есть какая-то странная причина, почему он так ведет себя” вытесняли страх.

— я больше не буду. — сказала Агата.

— Я уезжаю. Меня не будет пару недель. — Матвей отпустил девушку.

— аа… хорошо. — Агата почувствовала тоску и желание обнять его, но мужчина лишь кивнул. Они попрощались молчаливо.

Фестиваль прошел легко и по-доброму. Смех, хорошая еда сгладили впечатление. Новая надежда рождалась в ней. Думала, что принимает все слишком близко к сердцу, мелкие признаки "отдаления" показались, а надо смотреть на поступки, и поступки говорят, что Матвей занят. И когда приезжает, то они тренируются. Да, они тренировались ожесточенно.

Агата потеряла чувство устойчивости, ей демонстрировали двойные послания, и она как любой эмпат в первую очередь искала причины в себе. Рассуждала, что если она постарается, то все изменится. Возможно, дело в приоритетах, не так уж он занят, а просто она скучная, возможно ей стоит быть ярче, умнее. Но зачем? Матвей Анкельсон как никак еще женат и она грустила. Она ему никто — чужая, глупая молоденькая фанатка. Ее стремление, ее надежды — это поступки ослепленной влюбленной (отвращение, попрание личных границ, а гордость где?). Необходимо остановится, отойти на такое же расстояние как отошел он. Теперь в их общении нет равновесия, она липнет и стремится против правил, против слухов, против нормы, просто чтобы попытаться, чтобы встретиться, понять, быть понятой. И… попрощаться, просто попрощаться “нормально”.

Восприятие ситуации исказилось, Агата решила быть “на позитиве, никто не любит кислых барышень” и заменила в себе глубину чувств, искренность на “светскость”. Ее зеркальные глаза получили над ней власть.

— каждый интересуется только собой, Шреки. — девушка с псом сидели на своих мостках. — и это естественно. Видимо мне показалось, что вот как и с тобой. я разговариваю и кажется, что ты понимаешь меня. Взаимопонимание… Возможно это просто совпадение целей в конкретную минуту. Понимаешь? Но как только цели отличаются, то и интерес пропадает. Нет ничего плохого в том, чтобы не рассказывать о себе, чтобы не пытаться найти тех, кто будет мной интересоваться. Все интересуются своим “центром”, и это хорошо. В этом есть даже какое-то убежище.

Пес как обычно положил ей морду на шею, она лежала на деревянном настиле. Он знал, сейчас покатятся соленые струйки.

— пойдем, бабуля хотела, чтобы я ей помогла с документами. — сказала Агата и, вставая увидела свет в доме Анкельсонов. Она воспряла духом. “Все хорошо”.

Катерина заметила, что чем больше она контактирует с девушкой, тем сильнее от девушки отстраняется Матвей. И если в прошлом году хотела использовать девчонку, то в этом ей доставляло сладостное наслаждение смотреть как легко ими манипулировать.

Ее бизнес идея повисла в воздухе, в попытках своровать новую порцию патентов случались постоянные неудачи. У Вадима появились вопросы. Катерина вынуждена была взять инвестиционный кредит у головной компании Анкельсонов, под условия, в которых мечта о “независимости” померкла. Она пыталась связаться с индивидуальным предпринимателем, присылавшим формулу, но тот пропал. “Интуитивно” Катерина знала, что это наказание Матвея. Он систематически, медленно забирал у нее возможности, отнимал теперь то, что она лелеяла. Поэтому ей нравилось отыгрываться на девчонке. И в душе звучал злорадный голос “думаешь, ты меня потопишь? думаешь, я не выкручусь? ты еще узнаешь, какой из меня противник”.

Матвей недооценивал изворотливость супруги. Использовав разговоры с Агатой про “фактор сопротивления” в алгоритмах для адаптации аватаров, он завершил проект по Земле. И на планете проводил крайне мало времени и только для того, чтобы убедиться в четкости выполнения его стратегии по сдерживанию Вадима и Катерины.

Катерина же из-за отчаяния не выбирала ничего хорошего. Семейный бюджет тратился на гуляния и без остановки

— это твой выбор. — лишь однажды прокомментировал ее действия Матвей.

— в смысле мой выбор?! Меня поставили в такие условия…. - и многое другое произносила женщина безучастному мужу, понимая, что он прав.

Матвей давал ей шанс, средства, он никогда не указывал как поступать. Выбирала она. И тогда Катерина предприняла пару попыток отравить и брата и мужа своими разработками, но парням все было нипочем. Хорошо, следующим шагом — устроила пожар в доме Аукшино. Усадьба не сгорела и женщина затаилась, решила остыть от “ревности и ненависти” и добиться желаемого с холодной головой.

Манипулировать Агатой было просто. Девушка безотказная. Катерина использовала тщеславие Александры, хвалила и награждала бабку за выполненные задания, придумывала ей повышения “должности”, а та и рада стараться. Прибегала к внучке и ласково умоляла помочь, все задания были простенькие. Выполнить их не составляло труда. И Агата радовалась, что бабушка счастливая, она помогала ей искренно, ничего подспудного не подозревая.

Хрустнула ветка и Матвей упал от удара на землю. Агата подбежала к нему в испуге. Мужчина не двигался и не дышал. Все утро они дрались в спаринге как в последний раз.

— Ты помнишь прием "разрыва сердца"? — спросил Матвей.

— Да, — удивленно ответила Агата.

— Сегодня будет живой бой. За два сезона ты окрепла, можешь теперь постоять за себя, поэтому я буду драться почти по-настоящему. — сказал Матвей.

— Почти?! Сейчас!? А до этого вы как дрались? — Агата рассхоталась над деликатно высказанной оценкой ее способностей.

— Становись. — сказал Матвей.

В такую мясорубку Агата ещё не попадала. Времени опомниться или придумать атаку не хватало, дыхание усилием вталкивало кислород в зажатые от страха мышцы. Тело испугалось, перед ней был боец, который раньше не показывал и одной десятой своей силы. Его мощь отдавалась в ней, волосы шипами вставали и каждая клетка просто орала на сознание — беги, убегай! Но самоконтроль останавливал, скорость движений увеличилась, импровизация в смене ритма спасала от болючих атак.

Картинки из дневника, связки, шаги быстро мелькали. Девушка просчитывал удачную комбинацию, чтобы раскрыть грудь Матвея и ударить "разбиванием сердца". Первая попытка — неудача. Вторая, третья, четвертая — слишком трясутся ноги (не прыгнуть), пятая, шестая, и на восьмой она поскользнулась. Он наступал, она летела плашмя на спину, невероятным образом остановила падения и ушла с линии его движений, оттолкнулась, запрыгнула дерево, как обезьяна перескочила с ветки на ветку, спрыгнула прямо возле него, влепила пощечину правой рукой, практически сразу ударила ногой в плечо, чтобы дезориентировать. Для него это было как отмахиваться от мухи, но секунда и его грудь приоткрыта. Агата ударила прямо, и Матвей упал.

— О, нет, — девушка ощупывала его шею, прислонилась, чтобы услышать сердцебиение.

Матвей пришел в себя в поместье Анкельсонов, в своем истинном обличье. Системы верещали об отключении аватара на Земле.

— Перезапусти, аварийный режим. Поменяю тело позже. — сказал Матвей искусственному интеллекту и уже через долю секунды открыл глаза.

— Ты живой!? Прости, прости меня. — Агата затараторила.

— Идеально, — весело сказал Матвей, садясь. — ты почти меня убила.

— Я… — Агата заволновалась.

— Лучше, чем я мог представить. Яростный, но контролируемый бой. — Матвей встал первый и помог девушке.

Схлынувшая адреналиновая волна затормаживала ее реакции. Слегка прихрамывая Агата пошла к мастерке, когда поднимала ее, то кулон выскользнул из кармана. Матвей словил за цепочку, при его прикосновении сапфир на пластине поменял цвет на золотой. Мужчина расстегнул замочек и надел украшение на шею девушки: