После рождения Михаила, он с матерью оставался в основном на Земле, но отец не был доволен, что сын растет вдали от рода и настаивал на его пребывании вместе с Матвеем в родовом поместьи. Мама была не против, хотя скучала по сыну, но ей было не разрешено покидать планету. Тут влияние Анкельсонов заканчивалось. И однажды, в шестилетнем возрасте Михаила, когда отец прилетел на ее день рождения, они втроем попали в непогоду и родители погибли. Тетя братьев как новая глава рода обдумывала, что делать с полукровкой из закрытого мира. И тогда одиннадцатилетний серьезный и уже сильный волей Матвей, который в этом несчастном случае также лишился своего единственного родителя, настоял чтобы брата забрали к нему. Они стали друг для друга единственной семьей и друзьями — без прилагательных впереди. Они доверяли и понимали друг друга, полагались и шли плечом к плечу во всяком деле и приключениях, работе и необычных вызовах, которые судьба предлагала им теперь с лихвой. Несмотря на разницу в возрасте, Матвей никогда не играл роль отца или матери для Михаила. Разные по характеру, способностям и устремлениями, но сильные и внутренне закаленные братья не соперничали, не критиковали, хотя знали слабости друг друга. Они принимали друг друга.

С инициативой открыть Землю, вступить с ней в контакт выступила одна из “торговых” Галактик. Ее очень привлекал человеческий мусор как сырье для производства удобрений на своих планетах. Галактика хотела соединять пластик с местной бактерией и получать эффективный корм, и в тоже время защиту от радиации для растений. Лоббисты галактики выступили на совете и Анкельсоны со “скрипом” принялись за исследование.

“Crossworlds” полностью повторяла настоящие путешествия, которые могли осуществлять жители различных галактик для быстрого перемещения. И игроки на самом деле не входили в виртуальную реальность, а оказывались в настоящих, существующих мирах, поэтому это давало столько захватывающих впечатлений и поражало фантазию. Но пребывание в настоящих мирах было ограниченным, где-то можно было только прогуливаться, не дотрагиваясь до существ и растений. А где-то можно было и искупаться в необычных реках, попытаться общаться с инопланетными расами. Шлем фиксировал все биологические реакции игроков, адаптационные возможности организма людей к различным средам и условиям жизни.

Выпуск же игры на приставке имел под собой несколько задач: во-первых, собирать больше поведенческие реакции, анализировать ценности и выборы игроков. Как они поступят, насколько они терпимы, насколько агрессивны, гибки к другим ценностям, другим игрокам. Что лежит в основе их общения, что движет любопытством: терпимость, жестокость, желание уничтожить непохожее. Как станут себя вести игроки в условиях угрозы их жизни, кого и что будут защищать, как будут защищаться. Во-вторых, выпуск игры на приставке стремился охватить большую аудиторию, данных в тестовых мирах было недостаточно. И братья планировали дать тестовый доступ игрокам к более необычным и сложным в путешествии мирам, сделать сценарии проживания в других мирах, чтобы коммуникация с иными расами давала более богатые данные. Однако, чем больше погружались в особенности земных цивилизаций, тем четче Анкельсоны понимали — вступление в открытый контакт с цивилизаций находится под вопросом.

—

В Аукшино стройка парящего над обрывом дома завершилась. Когда Матвей приехал в ночи, теплый воздух расслабил его. В этой деревне среди сочной травы, широкой реки и сосен ему становилось лучше. Хвойный запах в перемежку с чистотой успокаивали раздражение и как-будто очищали от концентрированной суеты столицы. Казалось, что тут иное время, иные земляне.

Он раскрыл нараспашку двери на веранду, курил, готовил ужин для щенка алабая и читал простые истории. Наивная мудрость закрытых цивилизаций, стремящихся из-зо всех сил смириться и справиться с внутренней истерикой от того, что их жизни столь скоротечны не интересовала его. Километры текстов о слиянии души с большим духом, о других сакральных мирах после жизни физического тела, о практиках успокоения — все это не трогало Матвея, строчки проплывали мимо его глаз. Ничего нового — смиряйся и жди кончину, беги от боли, мимикрируй под условия и ты проживешь медленно и незаметно для вселенной.

Матвеем двигало любопытство, он задерживался и обдумал истории, в которых автор словно сбегал от гнета и морального принуждения достойно мыслить, совершать ритуалы ради будущего. Пустого по мнению Матвея. Те, кто бунтовал в текстах без призывов, словно кроме настоящего и этой истории, не важно каким языком и стилем написанной, ничего не было. Словно автор и читатель жили прямо сейчас и не обращали внимание ни на какое смирение, ни на какое будущее. Они принимали боль и рыдали в голос, они влюблялись и пили свои чувства жадно, они стремились к тем, кого любили и рациональный выбор не звучал в голове. Они были подобны морякам, которые в шторм сражались со стихией и вели свои хлипкие деревянные ладьи к утесу, усеянному острыми скалами. Понимали, что могут разбиться, и щепки разбросает по мшистому камню. Но лица моряков, потрепанные несчастьем, смотрели сквозь мглу. Вероятность причалить намного меньше вероятности катастрофы. И все же они вели суда: “вперед. за нами те, кто сам не сделает этого, не спасет себя”. Такие истории Матвей читал очень внимательно, и в них пытался отыскать ответ на вопрос, отчего аватары работают некорректно при соединении с земными гуманойдами.

— проверка систем, Серентус. — проговорил Матвей ранним утром. Он впервые запустил искусственный интеллект в доме Аукшино.

— Рад вас приветствовать, господин Матхвэй! Я счастлив прибыть сюда с Вами, я почтен тем, что вы выбрали меня для своей новой миссии, я прошел все подготовки на отлично и уверен, что вы сможете гордиться нашей совместной работой.

— спасибо, Серентус, — сказал Матвей на речь, полую карьерного энтузиазма.

— я прекрасно себя чувствую, господин. — ответил дворецкий весело. — о вижу по приборам, на улице теплая летняя погода. Нам повезло, этот отпуск будет в красивом сельском месте, вы отдохнете, потому что я проанализировал здешний мир флоры, фауны и быта видов хахах. рекорд! Всего за 67 секунд, мой вердикт — мы справимся с этой планетой за 543 дня и 20 минут. Последнее, чтобы дать сентиментальному господину Микхаэлю попрощаться с родиной.

— не сильно-то он к ней привязан. — сказал Матвей и отодвинул бодающего его щенка.

Серентус животное заметил и задумчиво хмыкнул. Матвей лег на спину и прикручивал под кухонным островом крепеж для панели управления домом. Щенок рядом забавлялся, гавкал, бодался, а когда мужчина мягко его отодвигал, то весело стряхивал ушами, садился и нетерпеливо ждал внимания.

— ааа- произнес Серентус. — это существо, господин….

— это Клык. Он будет жить здесь. — ответил Матвей, все еще находясь под столом.

— Прекрасно. А Клык понимает нас? по моим данным, он существо с ограниченными способностями к осознанию мира и коммуникации.

— он понимает суть. — сказал Матвей.

Щенок недоуменно приподнял свои бровные складки, как могут разговаривать двое, когда в комнате только один человек. Да и голос дворецкого не приходился ему по душе. Говорил правильно, но интонации оставались ровными, поэтому использование маркеров в речи, которые показывают экспрессию, выглядело странным. Если бы щенок смотрел кино и читал графические журналы, то сказал бы, что голос дворецкого похож на комикс в стиле нуар — монохромный, манипулирующий акцентами для внимания к смыслу, и при этом абсолютно лишенный красок.

— ну что, ж. Клык. Будем знакомы. Не переживай. Когда ты станешь размером с небольшую коровку, мы уже уедем отсюда. Нам с господином фигурально говоря, даже не надо распаковывать чемоданы. Мне то уж точно, я про господина. хахахах хмхммх. Но ты за свою судьбу не кручинься. Я подберу для тебя отличный дом. Он не сравнится по гостеприимству с домом господина, конечно…. - дворецкий еще долго болтал, а Матвей переглянулся с псом, и оба словно пожали плечами.