— что… — Агата потянулась за чаем, чтобы смочить пересохшие губы.

Чашка тряслась, жидкость разливалась, она смотрела на падающие коричневые капли, пятнами ударяющиеся о серебрянные цветы на ткани платья.

— ты писала в дневнике, что вы были любовниками?

— нет. — Агата затрясла головой. — мы не были любовниками…

— девочка моя, но Катерина говорит, что видела,

— как можно быть любовниками, если любит только один? — еле слышно прошептала девушка, сознание удерживалось резкой болью, заставляло ее концентрироваться на теле.

— где твой дневник? — спросила Александра Владимировна нетерпеливо.

— какой … дневник? — связи с реальностью обрывались.

— тот, о котором мы говорим. И фотография.

— фотография? с Матвеем? — Агата поставила кружку на место и снова уронила голову на руки и истерично захохотала — она в дневнике. А дневник. Ахахахахах

— перестань — строго сказала бабушка, но внучка не могла успокоиться, истерика изводила ее.

— фотография в дневнике, а дневник в утке, а утка, в… в… — и тут раздалась пощечина.

— я сказала тебе перестань! — Александра Владимировна как обычно бывало в ярости ухватила Агату за плечо, выворачивая сустав, и еще раз ударила наотмашь.

Потом пихнула девушку на стул и прошлась по кухне.

— Я должна найти его до прихода Катерины. Пей и приди в себя! Вспоминай, где дневник! — приказала бабушка.

Агата успокоилась, болью больше, болью меньше… грустно смотрела на чашку с черной жидкостью. Сухие листья от кипятка еще не расправились и просто поднялись кверху кружки, кружили бревнами, толкались.

— это не моя кружка — отчего-то прошептала девушка, будто было самое время капризничать из-за любимой посуды.

— что? — Александра Владимировна остановилась.

Бледная внучка с искаженным от боли лицом неотрывно смотрела на нее.

— ах, ты! Ты! таскалась с ее мужем. Думаешь кто-то станет терпеть такое?! Да таких как ты гнать в шею надо. Камнями закидывать. Опозорить две семьи! Хоть какой-то прок от тебя будет….

— прок? … тебе? — спросила Агата.

— Катерине. и мне. — ответила вздыхая женщина — собирайся, пойдем снова к ней.

— я твоя семья. не Катерина — сказала Агата, чувствуя, что больше не может сохранять мужество и скоро или потеряет сознание или будет кричать от усиливающихся судорог мышц, дыхание постоянно сбивалось.

— что?! — завизжала женщина, ее зубы удлинились, пасть вытянулась. — моя семья не отщепенцы! не шлюхи, моя семья не станет разбрасываться авторитетом — она схватила падающую девушку за платье, и слюна злости брызгала на Агату.

— ты как твой папашка, все ему было нипочем. Все равно на тех, на этих. Те дураки и эти тоже? Главное внутреннее достоинство? да?! а кто его видит?!! Судят по одежке и дружат по одежке, если ты замарашка, хоть хрустальная внутри, никого этого не волнует! Катерина дороже для меня всех вас. Вы грязь у нее под ногами. Глупая девчонка, ты будешь делать, что я тебе скажу или забью тебя до смерти как шлюху. А ты и есть шлюха!!

И женщина снова стала бить внучку, но в этот раз со всей силы. Агата закрылась руками, бабушка схватила ее за запястья, сжала и трясла. А потом схватила кружку и замахнулась, но в Агате сработали рефлексы. Она выставила блок, горячий чай полился на Александру Владимировну, а эмалированная кружка с дребезгом ударилась о стену. Пожилая с криком побежала в ванную, подставить обожженную кожу под воду. Агата на шатких ногах, врезаясь в стол, стул дошла до двери, толкнула бедром несколько раз. Сообразила, что надо нажать на ручку сначала, Дверь поддалась и девушка по инерции вылетела на террасу, стукнулась о перила.

Спустившись со ступенек, Агата тяжело дышала, и видела перед собой пелену. Под ногами кто-то взвизгнул, она упала и нащупала шерсть и теплое тело, с ошарашенно бьющимся сердцем сквозь хрупкий скелет.

— прости дружок… — возможно сказала, но скорее подумала. Пес зачем-то прикусил ей ладонь. — перестань… надо дойти первой.

Агата смогла выйти к лесу через боковую калитку, успела закрыть ее до того, как бабушка высунулась из окна и кричала, пытаясь остановить беглянку.

Побежала. Агата побежала, со всей силы но как во сне или беговой дорожке, неразличимое расстояние. Было так плохо, что казалось бежит задом наперед, тошнило, резало под ребрами, ноги отказывались идти, словно раскаленные жгуты топли под собой. Упала снова. Вслепую нащупала твердые корни дерева, изогнутые коряги петлями держали ствол на земле. Она прильнула к шершавой коре и слезы струями потекли по испачканным лицу, добежали до губ и напоили солью. Сердце сжалось. Он предупреждал, она знала, но не понимала, думала все несерьезно. Думала, что люди не бывают настолько жестокими.

***

— блок. еще раз — Матвей произнес спокойно. Агата повторила удар.

— слабо. Еще раз, — его глаза сщурились, следя за каждым ее движением.

Они стояли на тренировочной площадке у раскидистого дерева на берегу. Каждое утро с рассветными лучами приходили, чтобы вместе сначала разогреться, растянуться, а потом принимались за боевую тренировку. Матвей показывал, Агата спешила повторить. Через пару часов дыхание уже подводило, быстрые движения впереди стоящего бойца расплывались, но жалеть себя не хотелось, ведь напросилась сама.

- “нет”. - твердо произнес он. — “я не стану твоим учителем. Если хочешь будем тренироваться на равных”.

- “на равных… но”? — в вечер произнесения просьбы Агата удивилась, боец из нее был посредственный, хотя зрительная память и скорость движений поражала обыкновенного наблюдателя.

Хотя Матвей был еще быстрее и чувствовался опыт, не с соперниками на соревновании, а в бою реальных битв. Где и с кем сражался Агата не могла и представить.

— решать тебе. — он сделал паузу — если справишься, устроим настоящий спаринг.

В конце тренировки он все-таки обучал ее приемам самозащиты, но не как сэнсэй. Показывал и отрабатывал, пока не получалось идеально, потом просто применяли это в спарринге. Никакой пощады, никаких нотаций. Только тренировка тела, отработка приема и редкие разговоры. Но Агата все равно была счастливой, потому что быть не-учеником оказалось еще лучше.

Каждое утро обращенные к берегу и восходящему солнцу: Матвей впереди, Агата по диагонали слева на расстоянии полутора метров от него, двигались настолько синхронно, что не будь между ними расстояния — слились бы в один организм.

Агата глубоко вдохнула, встала в позицию и снова повторила связку “блок-атака”.

— еще раз. — произнес Матвей и развернулся вбок, чтобы изменить угол обзора за движениями девушки.

Агата дышала сдержанно, устало встала в позицию, боясь встретиться взглядами. Сосредоточилась внутри, сфокусировалась на целе и только хотела повторить, как Матвей сказал:

— достаточно, — она расслабилась, опустила руки и с хмурыми бровями смотрела под ноги.

Он подошел к ней на привычной уже дистанции, скорее внутренней, хотя и внешней тоже. Мужчина протянул руку к спортивной мастерке. Ее зрачки расширились и их взгляды в первый раз за утро встретились. Он взялся за язычок молнии и медленно потянул вниз. Агата вдохнула носом, чтобы не выдавать своего волнения. С шуршанием молния ползла, огибая грудь, спускаясь и оголяя живот. Изящные пальцы мужчины взялись за отворот мастерки и, неотрывно смотря девушке в глаза, спустили рукав так, чтобы было видно предплечье. Агата закусила губу, казалось, стоит обнаженная, каждый участок трепетал перед его прикосновением. Матвей бережно дотронулся до ключицы и провел пальцами за спину. Агата прикрыла глаза, плечо болело. Матвей хищно вдохнул и в ненависти к чему-то его верхняя губа дернулась. Он расстегнул мастерку до конца, снял и продолжил осмотр повреждения. На спине вмятиной краснел синяк. Легкими движениями пальцев проверил целостность плеча и положил ладонь на плечевой сустав.

— ты решила приютить дома хищника и обучить его доброте? — Матвей сказал своим невозмутимым голосом с хрипотцой, бережно пододвинул ее за талию к себе.