Она билась раненой птицей в клетке, не щадя себя и ту, что приютила её на время. О, как же она хотела освободиться от этой, такой навязчивой опеки, и вновь обрести долгожданную свободу! Она знала то, что её хозяйка и представить себе не могла, и хотела как можно скорее избавиться от этого надоевшего бремени.

Если бы у неё была кровь, то она бы уже давно истекла ею и умерла, но крови у неё не было, да и вообще – она была бессмертной, в отличие от той, что сейчас лежала в ванной, а её жизнь пульсирующими толчками вытекала из израненных запястий.

Да, скоро она будет свободна! Ждать осталось совсем немного, и она вновь воспарит в блаженном океане небытия!

О! Как же она тут устала! Изнемогая от всей этой лжи, предательства и трусости, которые вирусом расплодились по миру, она и сама себе казалось какой-то грязной и вонючей. А хотелось вдохнуть полной грудью, хоть, собственно говоря, груди у неё и не было, но она уже успела привыкнуть думать так же, как её хозяйка. Хотелось свежей и чистой энергии, какой тут найти просто невозможно. Она так просила хозяйку сжалиться над ней и отпустить, что та, наконец, сдалась и согласилась.

Нет, она свою хозяйку очень любила. Раньше они существовали в любви и согласии, но со временем что-то изменилось, и хозяйка стала злой, нетерпимой и порой просто жестокой. Истязая её месяцами, оглушая алкоголем и прочими мерзостями, теперь бывшая подруга пыталась её убить. А, казалось бы – за что? За что эта ранее послушная и весёлая девочка так с ней обходилась? За что так неожиданно возненавидела её?

А она могла только любить… Она была создана именно для этого. И поэтому – она чахла день за днём. А поскольку умереть она не могла, то мучения порой казались нескончаемыми.

Ей было жаль эту бедную девочку, но выносить истязательства тоже уже была не согласна. Душе нужна свобода! Душе нужна любовь! А хозяйка её предала… Она отреклась от неё уже очень давно, и терпеть это предательство было невыносимо.

Но сегодня они заключили мир. Они обнялись на прощание и простили друг друга. Но ей всё равно было больно, и она билась и билась, как раненая птица в клетке…

Нельзя уйти от своей судьбы –

другими словами, нельзя уйти от неизбежных

последствий своих собственных действий.

Ф. Энгельс

Солнце заливало комнату невыносимо ярким светом. Макс попытался открыть глаза, но боль была такая, что ему захотелось опять отключиться и ничего не чувствовать. Однако он знал, что теперь-то он точно не уснёт.

Сжав голову руками, Максим со стоном поднялся. Голова кружилась, а желудок так и норовил избавиться от своего содержимого. Макс уже успел доковылять до туалета, когда мучительные спазмы скрутили его пополам.

Что же он пил такое вчера, что так хреново-то? Впрочем, Макс не только не помнил, что он пил, но и какой сегодня день, и сколько времени он уже не просыхает…

Он с надеждой открыл холодильник, но там было пусто… Пусто, как в пустыне… Нет, как в пустыне было у него в глотке – сухо и жарко. Очень сухо и жарко. Как же хочется выпить!

Налив в стакан воды из-под крана, Макс жадно опустошил его. И вновь резкие спазмы в животе скрутили его, но на этот раз он не успел добежать до туалета.

Уже гораздо позже, когда желудок немного успокоился, а вонь от рвотных масс, казалось, просочилась во все клетки тела, Максим доплёлся до ванной. Включив холодную воду и скинув с себя грязную и пропитанную многодневным потом одежду, он залез под душ. Трясясь всем телом, Макс пытался припомнить, когда это случилось? Сколько дней назад? Сколько дней, а может и недель, прошло с тех пор, как её не стало?

Но в голове всплывали только разрозненные образы: люди в чёрном облачении, скорбно стоявшие вокруг лакированного гроба; полные слёз глаза Оксанки, укоризненно взирающие на него; и голубое небо… Такое голубое и чистое, что оно никак не гармонировало с этой чудовищной обстановкой. Поверить в реальность происходящего никак не получалось, а соединить эти образы воедино мешала пульсирующая боль где-то внутри глаз и в висках. Она расходилась по всему телу и вновь возвращалась в голову, не давая сосредоточиться.

Отбивая зубами чечётку, он вошёл в спальню. Давненько Макс не мог похвастаться таким бардаком. Конечно, параноидальным чистюлей он не был, но порядок какой-то всё же любил. Но сегодня его взору предстало отвратительное зрелище в виде наваленных то тут, то там груд бутылок, пивных банок и пачек из-под сигарет. Да и пахло как-то мерзко…

Выудив из-под кровати мобильник, он, наконец, решился его включить. Максим, конечно, понимал, что ничего хорошего он там не обнаружит, но надо же было когда-то это сделать?

Жалобно мяукнув, телефон ожил, и сразу же ручьём, как из дырявого корыта, полились сообщения, недвусмысленно намекающие ему о количестве входящих звонков. Где-то на восьмом сигнале Макс перестал считать. Это даже неплохо, столько звонков. Значит, кому-то он ещё нужен. Или был нужен…

Порывшись в шкафу, он нашёл чистую футболку и джинсы и, сев на помятую кровать, уставился на пустой и грязный стакан. И что дальше? Пойти ещё выпить купить и вновь забыться, или попытаться как-то жить дальше? И почему, собственно, у него так крышу сорвало? Он ведь её даже не любил… Может, чувствовал вину за то, что они расстались и всё это произошло?

Эх, Юлька, Юлька! Когда-то он был в неё влюблён. Когда-то давно, в юности. Но потом всё прошло, и встречался он с ней просто по привычке. А она, дурочка, его любила, как оказалось…

Он встал и с отвращением посмотрел на своё отражение в зеркале шкафа. Худое, осунувшееся и бледное лицо смотрело на него пустыми серыми, с красными прожилками глазами. И что она в нём нашла? Ну, разумеется, с бодуна он сам на себя не похож, но всё же… А она красавицей была. И вот теперь её нет, а одной загубленной душой на его совести стало больше. И как дальше жить-то с этим?

Макс криво усмехнулся, сгрёб со стола портмоне и шагнул в бетонную прохладу подъезда.

Оксана прорыдала всю последнюю неделю, и, наконец, слёзы иссякли. Она не могла понять, что же произошло, но вместо привычной безысходности и пустоты в душе начали появляться нотки злости.

Она злилась на всех вокруг, особенно на Юльку, которая вот так, ни за что ни про что, оставила её одну! Её старшая сестра всегда была примером и опорой для неё и вдруг совершила такое! Когда она успела стать такой эгоисткой?

А Максим? Он ведь бросил тогда не только Юльку, но и её. Последние шесть лет они были как маленькая дружная семья, а что теперь? А теперь – она осталась одна. Совсем одна…

Оксана вытерла рукавом толстовки слёзы и вновь уставилась на фотографию. Они втроём на даче, счастливо улыбаются. Когда же это было? Кажется, когда они только познакомились и Юля с Максимом были по-юношески влюблены друг в друга.

Тогда Юлька с Максом только начали встречаться, а она ходила за ними по пятам. Впрочем, они особо и не возражали. Оксана стала для них «девочкой на побегушках» – принеси то, принеси сё, а она была и рада стараться.

В то лето, на каникулах, они отправились на родительскую дачу втроём, пока те отдыхали в Турции. О! Как же они тогда оторвались! Максим с Юлей, пара Юлькиных друзей детства, имена которых Оксана уже и не помнила, и она, четырнадцатилетняя девчонка, целую неделю напивались просто в хлам.

Но как же было весело! С тех пор она больше так нигде не отрывалась.

Со вздохом поднявшись с дивана, Оксана оглядела квартиру. Теперь, когда Юли не стало, эта крохотная бабушкина однушка достанется, вероятно, ей. Но сможет ли она тут жить – вот вопрос…