Сама собой строка рождалась,
И шёл парок из чашки тонок,
А за стеной не спал ребёнок.
Сама людским теплом согрета,
Тьма не дарила людям света.
Ночь мысли имена носила…
И были в ней – покой и сила.
Жизнь в снах несмело отражалась,
И за строкой строка рождалась,
И за стеной уснул ребёнок,
И шёл парок из чашки тонок…
Новогоднее
Замерцала звезда голубым
На агатовом небе.
В полночь грянул мороз,
И лохматою веткой
Застыл на стекле.
Обморозил петух себе
Красную бороду, гребень
И забыл кукарекнуть с утра,
Промечтав о тепле.
Громыхнула калитка,
И кто-то невидимый смело
Прошагал, заскрипев на ступенях крыльца.
А на улице тихо сияло всё
Розово-белым…
И «незримый» уже наступил,
Не открыв нам лица.
Январь 2005 г.
Детство. Воспоминание
Тёмная комната.
На ёлке – блёстки.
В приглушённом радио
Песни отголоски…
Белая печка. Тепло.
Тают льдинки на стёклах,
С окна потекло.
Прогулка
Маме и Лене
Вы идёте вдвоём по знакомой дорожке.
Зимний вечер. Уют светит в каждом окошке.
Под ногами хрустит, будто сахар, снежок.
Лает где-то вдали чей-то, пёсик – дружок.
Вы бредёте, неспешно идёт разговор,
И луна вслед за вами ведёт свой дозор.
Ничего нет приятнее этой прогулки.
Снег, родные до слёз огоньки, переулки.
1998 г.
Выдалось лето
Выдалось лето сырое, дождливое,
Мокнут заборы, кусты и дорожки.
Выглянет солнце, как девка стыдливая,
И заиграет в промытых окошках.
Знать, продолжается нить злоключений:
Лето на миг, только было и сплыло.
Как написать о тебе в заключение:
Кончилось ты или не наступило?
Наде
Когда и как мы выбрали друг друга,
Теперь нельзя нам с точностью сказать.
Ты у меня одна – моя подруга.
Как связь разъединить иль разорвать.
Она как пуповина – тут живое,
И годы как связующая нить.
Мы были двое. Будем тоже двое
Хранить друг друга, помнить и любить.
2000 г.
Утро детства
Дуло в окна, и дышалось свежестью.
Жалобно мяукали котята.
Встала на колени – всё заснежено!
И стояла так в постели смятой.
Как светло. И в комнате по-новому.
Прячу плечи в кос разбитых прядки.
Первый снег, как скатертью в столовой,
Мир накрыл, заботясь о порядке.
Осеннее
Рассвет так мрачен, но пора вставать.
Опять дождём сменилось бабье лето.
Земля ещё не хочет остывать,
Хранит тепло под самым сердцем где-то.
Теперь туманов белых полоса,
Как лёгким шарфом, землю опояшет.
Но радуют меня твои глаза,
В которых лучик спрятался и пляшет.
Ивы
А сегодня ещё холодней, чем вчера.
Ветер тонкие ивы у дома сгибает,
То распустит их ветви, как бал веера,
То, как пальчики, вместе листочки сжимает.
И желтеют они, но пока что не смеют слетать,
Ивы кроной прикрыли их, будто в причёске седины.
Утаили несмело белесую прядь,
Чтоб потом свои кудри на землю, пожертвуя, скинуть.
Сад
Сад мой заброшенный, старый, заросший,
Карканьем ворона утром разбуженный.
То припорошенный, то промокший,
Сбросивший листья в серые лужи.
Сад мой заброшенный, друг мой хороший,
То увядаешь ты, то просыпаешься.
Вечером майским с грустью непрошенной
Нежными ветками неба касаешься.
Сон
Я сплю и вижу – старенький погост,
Храм, дом моей прабабки Василисы,
Надгробный памятник как раз в мой рост.
Кресты над храмом в небо вознеслися.
Мне часто снится этот странный сон.
Как жутко было серый камень трогать…
В ушах – печальный колокольный звон.
В глазах – закат и к кладбищу дорога.
1997 г.
Оле
Я не могла писать от боли.
Мы все живём. Уже без Оли…
Я не писала о тебе ни разу…
Прости. Живём вот, радуясь, греша.
Ты девочкой голубоглазою, от нас спеша,
Покинув мир, ушла.
Накрылася фатою подвенечной,
По-ангельски сияя добротой,
Ушла в ту жизнь, что стала бесконечной
Для девочки голубоглазой той…
Бабочка
Мама, мне приснилось,
что я превратилась в бабочку…
Слова, сказанные Олей незадолго до кончины
На тёплых досках старого сарая,
На сером выделяясь, будто брошка,
Застыла бабочка, а я-то знаю:
Моя сестрёнка это – наша Глёшка.
Она узнать хотела, как тут, дома,
Не надо ли кого-нибудь утешить.
Ей дорого здесь всё и всё знакомо
И снова хочется помочь нам, грешным.
И нежным взмахом крылышек в узорах
Погладить воздух тот, которым дышим.
«Я прилетела, встретимся нескоро».
А мы тебя и слышим, и не слышим…
Жар
На лугу, как маки, птицы.
Жар, жар, жар…
Где-то мчится колесница,
Сизым облаком клубится
Над землей пожар.
В храме – свечи, быстры речи,
Близкий путь – далёк.
В жаркой печке тихо тлеет
Жизни уголёк.
Цветник
Посадила цветы своим милым родителям
И спросила тихонько: «Посмотреть не хотите ли?»
Однажды поутру вы выйдете во двор
И не узнаете родного огорода!
Цветы распустятся и сложатся в узор,
И пчёлы соберут нектар для мёда,
И будет так блаженно на душе,
А аромат цветов и терпок, и так тонок —
Как запах из старинного саше,
Которое, смеясь, растряс ребёнок…
1997 г.
Старый Новый год
Закружились у ёлки
Оли, Тани, Марины.
Принимайте подарки:
Шоколад, мандарины,
Не петарды – хлопушки
И снегурки из ваты.
Как давно это было…
Но ведь было когда-то.
2000 г.
* * *
Осыпаются ёлки, пережив новоселье.
В праздник отдана дань гаму, шуму, веселью.
Манят кресло и плед и уют книжной полки,
Начинается год – осыпаются ёлки.
Японский пейзаж
Как змейка речка. Заросли бамбука.
Стоят, не шелохнувшись, камыши.
Луна повисла. И кругом ни звука.
Покой и сон встревоженной души.
Видение
Тёте Кате Овсянниковой
Как будто из другого времени:
Калитка в зарослях сиреневых
И ты с косою длинною
На улице старинной.
С глазами-поволокой
Из юности далёкой.
