– Я хотел бы поговорить о Высших, – наконец решил я. – Их положение в княжестве, и какую роль они вообще играют. Кто они для княжества, и что княжество для них?

– Не совсем подходит под тематику наших занятий, не находишь? – искоса посмотрела на меня Стефа.

– Да, это скорее политика, – согласился я, – но всё же вопрос связанный, и он в последнее время начал меня сильно занимать.

– Высшие, говоришь, – вздохнула Стефа. – Не люблю я это слово. Пафосное оно какое-то. Слишком пафосное, и совсем не отвечающее реалиям.

Я молчал, вопросительно глядя на неё.

– Это название подразумевает, что это вершина, но на самом деле мы не настолько сильны, просто прикидываемся такими для публики. С одной стороны, я понимаю, что в этом есть свои резоны, но с другой стороны, когда люди рано или поздно поймут, что мы не так сильны, как из себя изображаем, маятник качнётся в другую сторону. Нас будут считать слабее, чем мы есть, и нам придётся пролить немало крови, чтобы доказать, что это не так. Не говоря уже о том, что даже такая мелкая ложь неизбежно оставляет отпечаток на душе и затрудняет дальнейший путь.

– У меня не создалось впечатления, что Высшие так уж слабы, – осторожно возразил я.

– Ты судишь по своей матери, – усмехнулась Стефа. – Мила очень сильна, просто чудовищно сильна. Вполне возможно, что она не слабее деда. Хотя от неё этого никто не ожидал – до изгнания она ничего подобного не показывала. Она была способной, конечно, но ничего особо выдающегося.

Я-то могу предположить, в чём тут дело – наверняка, когда Сила помещала мою душу в плод, мать это тоже затронуло. Во всяком случае, это выглядит наиболее вероятным объяснением. Всё-таки будущая мать и её ещё неродившийся ребёнок очень тесно связаны и не могут не влиять друг на друга.

– Понимаешь, о Высших судят по таким монстрам, как Кеннер Ренский и Милослава Арди, а мы просто прячемся в их тени. Можешь мне поверить, среди нас не найдётся никого, кто захотел бы сразиться с твоей матерью. Даже вдвоём-втроём. Нет, не подумай, что мы совсем уж слабаки… переход на десятый ранг – это в самом деле очень большой скачок. Просто наш образ в глазах публики сильно расходится с действительностью. И мне это не нравится.

– Не буду спрашивать о твоей силе, но что ты скажешь, например, про Алину Тирину и Драгану Ивлич?

– Они как раз сильны, – ответила Стефа после небольшого раздумья. – Мы, конечно, никогда не раскрываем свою силу, но можно уверенно сказать, что они заметно выше среднего уровня. И они продолжают развиваться. Я думаю, что их как раз вполне можно назвать Высшими.

– И какова в таком случае роль Высших в княжестве?

– Всё просто, Кеннер. Мы – одна из опор княжеского трона, и не более того. Конечно, нельзя сказать, что мы прямо так уж прыгаем по команде, как собачки. Нет, князь нас, безусловно, уважает, и у нас множество льгот, и вообще. Но тем не менее князь нас вполне надёжно контролирует, так же, как и дворян. Разумеется, очень сильным Высшим вряд ли получится управлять, и знаешь что? Нас с Ольгой не оставляет мысль, что тогдашний князь мог стоять за убийством деда. Кеннер Ренский был слишком силён, чтобы его можно было контролировать, а правители такого не терпят. Я в это всё-таки не очень верю, а вот Ольга верит, оттого и не любит княжескую семью.

– Неожиданная мысль, – признал я. – Хотя такое нельзя исключить. Интересно, а что думает по этому поводу Алина Тирина?

– Не имею ни малейшего понятия, – пожала плечами Стефа. – Мы с ней никогда это не обсуждали. Мы вообще с ней деда не обсуждали. Но есть один интересный момент – тогдашний князь совсем ненадолго пережил Кеннера Ренского. И никто так и не понял, отчего он умер.

– Знаешь, ты меня заставила сейчас беспокоиться за мать, – сказал я, будучи уже в полном смятении.

– Не думаю, что за неё нужно волноваться, – успокоила меня Стефа. – Мила очень мудро не лезет в политику, и у князя к ней нет никаких претензий. Кроме того, я уверена, что княжеская семья усвоила урок, и князь прекрасно понимает, что подобное даром не пройдёт. Это даже не говоря о том, что никто не хотел бы терять такого целителя. В общем, не беспокойся о ней. Но на всякий случай всё же держи её подальше от политики. Хотя было бы ещё лучше, если бы она вообще не вылезала со своим чудом света, но что сделано, то сделано.

Дом мне приходилось строить, и даже не раз, но это была первая моя стройка, где от меня не потребовалось месить бетон или красить стены. Деньги, конечно, счастья купить не могут, зато могут сильно убавить количество несчастий. Словом, эта затянувшаяся стройка наконец подошла к концу и плавно сменилась переездом – процессом ещё более безумным. Мои женщины плотно погрузились в это нелёгкое занятие, а я сбежал на работу, появляясь обычно только поздним вечером с видом человека, утомлённого до последней степени. Меня жалели и старались не напрягать лишний раз. Что я больше всего ценю в женщинах, так это доброе сердце, хотя красота тоже характеристика не последняя.

Но шутки шутками, а переезд заставил меня задуматься о том, что пора бы, наконец, как-то решить проблему с охраной, которая давно уже назрела и перезрела. Охрана поместья у нас была поставлена из рук вон плохо. Причина была совершенно очевидной – поместье представляло из себя не совсем правильный прямоугольник площадью немногим больше двух квадратных вёрст, то есть примерно девять квадратных километров. Крохотный отряд «Рыжая рысь», который вместе с командиром насчитывал двадцать восемь человек, никак не мог организовать охрану семи с половиной вёрст периметра. Собственно, чтобы обеспечить более или менее надёжное прикрытие этих шестнадцати километров границы, потребовался бы, наверное, целый полк.

Задача с первого взгляда казалась почти неразрешимой, но ведь роды как-то же умудряются охранять родовые поместья без толп ратников. А к примеру, поместье Ренских было раза в два больше нашего – для его охраны, пожалуй, едва хватило бы всей нашей дружины. В конце концов, после мучительных раздумий мне пришлось идти на поклон к Стефе. Когда я объяснил ей проблему и смиренно попросил совета, она с некоторым удивлением ответила:

– Кеннер, ты же сам прекрасно знаешь, как это делается. Мы используем духов и платим им энергией источника.

– Я так пробовал и ничего хорошего из этого не вышло, – возразил я.

– И не могло выйти, – подтвердила Стефа. – Ты пытался использовать старого сформировавшегося духа, и договаривался с ним. Тебе ведь не раз говорили, что с духами договариваться невозможно, они просто не понимают добровольно взятых на себя обязательств.

– И как тогда с ними иметь дело?

– Нужно не договариваться, а подчинять. Примерно как ты принимаешь клятву у слуг, только дух отдаёт источнику не кровь, а часть своей сущности. Ну и условия ему ставятся гораздо более жёсткие. Не просто верность, а абсолютное подчинение. Но это работает лишь с очень слабыми духами, которые едва начали обретать форму и только-только обрели способность общаться. Со старыми духами это не выйдет – они уже в значительной мере обрели независимость, и подобную клятву приносить не будут.

– И почему ты мне это сразу не сказала? – возмущённо спросил я.

– Потому что знание, которое достаётся без малейшего усилия, никакой пользы принести не может. Я бы тебе это рассказала, если бы ты взял на себя труд хотя бы задать вопрос.

– Но я же не знал, что именно нужно спросить!

– Если ты не знаешь, что спросить, значит, тебе не нужен ответ, – спокойно ответила Стефа, и я не нашёлся что возразить.

– Ну хорошо, я спрашиваю сейчас, – вздохнул я. – Почему духи вообще на это идут? Это же совершенно беспросветное рабство.

– Ты рассуждаешь с точки зрения человека, – покачала головой Стефа. – Это неверный подход. Если ты хочешь понять мотивы другого существа, попытайся увидеть вещи его глазами. Мелкие духи чувствуют очень сильное давление Сияния. Оно безжалостно отбраковывает любого духа, стоит ему хоть чуть-чуть задержаться в развитии. Очень немногие из них выживают в процессе, им просто не хватает энергии для этого. Но если дух подчиняется тебе в обмен на доступ к источнику, он перестаёт зависеть от Сияния и спокойно развивается. Это для него гарантия выживания. А насчёт беспросветного рабства – это полная глупость. Дух воспринимает время совсем иначе. Пройдёт тысяча лет, или десять тысяч, или даже сто, и дух в конце концов освободится естественным образом. Твои потомки исчезнут или твоя кровь станет слишком разбавленной. Для духа даже выгодней, чтобы это произошло как можно позже, потому что всё это время он будет получать энергию источника.